Когда сорвался я с откоса мотоциклов

Когда сорвался я с откоса мотоциклов,
Обратно не поднял меня фуникулёр,
Свиваясь кольцами, ужи зудели сипло,
Что небо - шапито, а сокол - каскадёр.

Я мчался как вояж с открытым сердцем к солнцу,
К златистой птице Дня, когда мы все сильны,
И как Гвидон пробив - на волю - в бочке донце
Уходим на простор гуляющей волны.

Я видел сок небес, сочащийся любовью,
Тюленей и белуг сплотившихся как ком
Предельной простоты коровьего здоровья
И вспомнил, что весь мир слонов стоит вверх дном.

Я нюхал кокаин, цветами зла измаян,
Я спортлото терзал загадкою Бермуд,
Я рифы воевал с неряшеством Мамая,
Сапфиру Бога я - контрастный изумруд.

Я видел Абарат в плену Гилтониэля,
Я видел радугу покровских куполов
И понимал шнурки как дреды вермишели,
Завитые в дзюдо, заклятые в любовь.

Я плыл как Хейердал за идолами Пасхи,
Я ел булыжники и скальные коржи,
Я убегал в чулан от зорь гремучей ласки
И пил забвенья чай, как пьют с грибов ежи.

Я плыл как бриллиант безбожника обедни,
Ярилась пена дней, я бил её веслом.
Мой голод утолить нельзя было победней,
Беги Хаджи-Мурат, осёдланный ослом!

Я плыл как Фортинбрас за дальним динозавром,
Терзали соль и боль, но я чесал туда,
Где попугая мать - гора синеет мавром
И катится под шкаф колёсиком звезда.

Я шел, как континент, степенно и вальяжно,
Я дрейфовал, как ген, от крыс и до ворон,
От обезьяны до летучей мыши. В шашках
Шел в любки между скал, рубя, в кого влюблён.

Я на комбайне жал кусты сирени. Лама
Тибетский мне давал уроки шаолинь.
У неба стиль орла, у моря пумы. Рама
Велосипедная для тощих балерин.

Рожденье рыб  златых из жил ляпис-лазури,
Цветные витражи танцующих святых,
Где архитектору духоподъёмной бури
Хирург вкачал озон нокдауном под дых.

Я развенчал магнит подводной карусели,
Я делал всё не так, как мне велел муссон:
За флюгером следить - ванильной карамели
Уподобляться, шах и мат  тебе, Буффон!

Я плыл как сонм надежд подпольного китайца,
Я изучил любовь до синих витражей,
Я уши надкусил у шоколадных зайцев
И телефон разбил яйцом от Фаберже.

Руби кафешантан на пользу младотурков,
Спартак всегда титан, абсурд всегда удмурт,
Я бровью шевелил распятых демиургов,
Я пуще спорта чтил гепарда мощный спурт.

Я изучил капкан парижского канкана,
Я изумил себя фламинго красотой,
Клялись апостолы селёдкой наркомана,
Круговорот любви кастрируя сохой.

Я небо бороздил гамбита камасутрой,
В театре шел ковчег, как червь из овощей,
Казнила петуха Альгамбра мясорубкой
Сокровищ Агры; рай любви,  где ад вещей.

Во мне живет апломб и жар локомотива,
Взлохмачен и космат, как мамонт я бегу,
И не столкнёт меня в кювет инициатива,
Сгибающего лук в сермяжную дугу.

Я Саре Барабу отправил телеграмму:
Встречай меня любовь в торжественный четверг,
Из-за измен царей не буду строить драмы:
Елены долг - нырнуть как пена в круговерть.

Над  впадиной скользя нижайшей Марианской
Эдипов комплекс я внезапно ощущал:
Я корабелов тать! Под маской марсианской
Не скроюсь, море Мать, целую твой омфал!

Я видел, как плавник акулы делал морю
Сеченье кесаря, и удивлялся день:
Чувств новорожденной белухи пятиборье
Лепило из себя восторженный пельмень.

Пленительный Мальстром: водоворот, густея,
Застыл в амфитеатр. В кругу стоял Нерон,
Читал свои стихи. А гонщики спидвея,
По стенкам вазы мчась, схватились как бетон.

Пусть будет в ураган мой киль  хребтом падучей,
И тушит пеной дней огонь секунд гроза.
Я молнии считал, как в смерти неминучей
Считает конь кнута удары по глазам.

Я видел рыб кишки, изъятые акулой,
Я видел нерест рыб беременных треской,
И полуострова в когтях у Вельзевула
И то, что стружкой мнят рубанки мастерской.

Бонжур, оревуар, рассветы и закаты
Слились в один витраж - цветной калейдоскоп,
Я изучил в ночи наивные плакаты,
Исплакавшись как лук, изнюхавшись как клоп.

Я охламон любви и самодержец счастья,
Оно растворено жемчужиной в воде,
Так солнце растворит закатов сладострастье.
Кувшинка без корней - я всюду и нигде.