Камчатская тетрадь xxxiv

дневниковые записи и очерки об армии 1987-89 гг.

Многое с течением лет изменилось в моём восприятии вещей. Но всё намеренно оставляю без изменений...

предыдущие главы в сборнике "Камчатская тетрадь"

      XXXIV

Я лежал на кровати, забросив обе руки за голову, и не мог заснуть. За проведённые в госпитале 6 дней выспался вволю. Как сказочный сон промелькнула эта неполная неделя отдыха, сброшен груз недосыпания, стрессов, я смог на некоторое время отрешиться от забот, приказаний и всякого распорядка. Заставлял себя эти дни не переедать, по ротным меркам, тут я просто клевал, как журавль с тарелки три раза в день. Привык, и сильно есть уже не тянуло. И при полном, практически бездействии, сбросил вес до 86-ти!  Обычно с утра вставал, махал граблями, звучно вдыхая и выдыхая  воздух, делал несложные упражнения, приседал с вытянутыми руками, как какеой-нибудь ...летний дядечка с животиком. Медсёстры, а было их тут посменно человек пять, по очереди пытали мои вены, пичкали таблетками, словно я серьёзно болен. Обыкновенный отдых, отоспаться надо, вот и вся беда. Но притнимал всё покорно и дисциплинированно. За пять сеансов сделали мне дырок 10-11, не меньше. Сначала Людмила Ивановна, украинка с интересным, типичным говором, медсестра лет 35-36-ти, попала со второго раза. Скрыв при этом, что в шприце, (чтобы меньше знал и лучше спал). Успокоила, что девчонки помоложе делаю технично. И вот уже четыре дня меня терзает Вика 22-хлет. В первый раз собрали целый семинар, из школы пришли две десятиклассницы на экскурсию. «Я бы в медики пошёл, пусть меня научат!» – пронеслось в голове – или нет, тема практикума «Как ударить в грязь лицом?» Спокойно лёг, поднял рукав, подставил руку. Прогнозов не счесть. Самые смелые шли гораздо дальше воображения. По мнению смазливой брюнетки сейчас должна была брызнуть в глаз алая струя! Ничего не брызнуло, хотя Вмика старалась в поте лица и попала аж в четвёртую вену! Я ушёл «искалеченный», а девчонки поклялись ни когда не становиться врачами.
В госпитальной столовой всё было на высшем уровне. И предельная внимательность разносчицы блюд, взаимная учтивость и любезность, не искуственная, а по-домашнему душевная.Огрубеешь тут к чёрту, в этой армии. Забудешь, как обратиться к милой стюардессе, когда полетишь на дембель. Здесь в госпитале есть небольшая отдушина от постоянно давящей во всём гарнизоне атмосферы презрительности окружающих к солдату. В магазине за тобой слежкка, как в хорошем детективчике, грубость и надменность, многое надо чуть ли не вымаливать. А здесь попроще, даже попытки сестёр заставить нас что-то сделать, или немедленно идти на укол, выглядят, как знакомый шутливо- обидчивый каприз подруги.
Приходил Лёха Барсуков, молодец. Поражаюсь ему, чем дольше служим, тем больше убеждаюсь в его умении быть настоящим другом. Секунда ли, минута – не Бог весть важно, главное нашёл время, справился о здоровье.
Прочитал залпом прекрасный семёновский роман «Приказано выжить!» Эта вещь не из тех, что даются быстро. Многое надо осмысливать. Ясно представил непростой путь Штирлица с того момента, как он оставил нас в фильме  до приглашения работать с людьми Даллеса. Захватывающей и напряжённой представилась картина тех дней, когда началась вонючая возня «пауков в банке», предсмертные потуги и надежды на личное спасение вождей Рейха.Уход в Аргентину Бормана и Мюллера, борьба за жизнь, мужество Штирлица в заведомо проигрышной для себя ситуации, когда он до конца оставался на своём месте. Много неясностей, особенно рассеивает внимание обилие имён, должностей, операций и интриг.
Вчера, 11-го апреля, Людмила Ивановна до 11-ти читала нам лекцию по травматизму (скорее это было похоже на беспорядочную и довольно забавную сцену с демонстрацией приёмов перевязок, первой помощи, и т.п.) Почувствоал такую раскрепощённость, наст роение было отличсное, поболтал всласть в своём старом, гражданском стиле.
Приехал с точки земляк, осенник Байдуллаев. Весь какой-то измученный, болезненный. Акклимался, но видно, что нездоров. Вроде не били его там, быстро встал  встрой, прижился. Молодец, смышлённый пацан! Даже в чём-то интеллигент, я бы сказал. Рассказывает о чем-нибудь, и ход мысли, и подбор фраз, только акцент. Хотя к чему так оценивать? Я вот по-казахски после школы и двух слов связать не могу. Этот шустрый малый до армии работал в Чимкенте возле магазина «Дружба», в овощном ларьке, буквально через арку от моего бывшего дома. «Дом», употребил это слово и снова неотступно, тоскливо (но не жалобно) стало преследовать меня это прекрасное чу4вство –тяга к родному порогу. В блокнотике моём есть запись: «В мире есть много хороших дорог, но самая лучшая – к дому!» Представишь только – ещё год! Но ведь и уже год! А это поднимаект дух, вселяет надежду и радость. Фотография, полученная от Венеры, на ней самые близкие мне люди: мамочка, братишка, Санёк с Виталькой. У всех в глазах, мне показалось, такое же ожидание встречи и радость от её скорого момента. Я запретил им грустить, хотя это испытание разлукой по-своему прекрасно! Ничего, скоро встретимся!
А грусть всё-равно взяла своё, отчего то. Кажется, что я толкусь на одном месте, говорю почти одно и то же. Не знаю,может быть нет вдохновения, и лучше сейчас почитатть? У меня всегда так –недельный «запой» печатным словом, а затем, как будто прорывает и могу писать, писать, писать... Но такое «бесцельное брожение» ручки по терадным листам впоследствии обязательно поможет потом, через года, вернуть в памяти и эту сторону армейской жизни. Неудачные минуты, моменты упадка, инертность, тоже случаются, не всю же жизнь проводим мы  «на коне». Впрочем, лучше закончить эту главу, пусть и на не лучшей ноте, проводив ещё один армейский день.