Красная жрица

демоны плескались в канавах людской тишины,
я возрождал себя сам из далекой
семиконечной звезды, под хвостами комет,
на ложе у дамы- всё как желал одинокий отец
из пустоты забытого слова соткать новый обет.

Деревни горели
гримасой лиц , как ,
в которых синие морды норовили как следует спиться,
в кителях ржавых, нахлобучив мокрые шапки на лица,
им снежинки под ногти падали по крупицам,
как одна белоснежная птица,

вырваны перья и сломаны крылья,
гудит пластичностью окон разбитая келья,

люди-коконы, летит очередная неделя
в мусорный бак, в сток, в слив, в удушливый сад,
и безумец глотает шпагу, и бродяга это Маркиз Де Сад,
и маленький, рубленный ростбифом парень,
калека, но Страдивари, котелок варит
тонкие лоскуты радости или запахи гари,

ты тут Гудини или просто нервный будильник,
в котором, как волк за хвостом,
крутятся стрелки и мили,
а мы всё горькую пили, и пили,
били посуду и нервно курили,
гладили плечи, истому, пространство,
осязали свой воздух, как всеми забытое царство.

у нас руки, зимой сбитые в рваные тряпки,
и под ухабом видны лишь одни кем-то забытые тапки,
сотни застывших следов, от вида оных
мою шею словно лизал Ксеноморф,
и вгрызался под сердце бульдог,
он видать, искал себе кров, -

морфий - стакан. что, забыл нажать на стоп-кран?
твоя грудь колесом или высохший в поле бурьян?
лицо скрыла тень, метель и буран,
или битой-ударом в лицо со свистом огромный бугай,

и ночь теперь это чёрный воронов лай,
свист пролетающих переулками стай,
где тонкие ветви, как булимия,

и я, очертя себя мелом от города-Вия,
смотрю на конвульсии мира с обрыва,
и волосы-тина, и молчаливая рыба
бьётся во льдах, где царит заполярная глыба,

и на мне, всё так же,
то ли улыбка-сатира,
то ли выстрелом гром из мортиры.

(c)Amtee Korrimbor