Путешествие из Мысска в Сибирск

Всё очень быстро, всё экспромтом,
Собрав в дорогу за два дня,
Решила стая – дело в том-то,
Что выпал жребий на меня.
Без проволочек и конфуза
Доставил к месту нас Икс Рей:
Меня, родню, гостинцев грузы,
Скорей к Сибирску поскорей.

И так, – пятнадцатое марта
В две тысячи семнадцать лет,
Уездный Мысск – вокзала карта,
Уж десять двадцать – вечер, свет.
К платформе два, так тихо-тихо,
Глазищем тьму всю пронизав,
Колосс подполз железным лихом,
Вагоны в цепь все повязав.
Из чрева вышла проводница,
Проверка, паспорт – сумок вес.
В окно пока – родные лица
И в ночь ушли как в тёмный лес.

А ехать мне – пять тысяч с гаком,
Всего в – одну лишь сторону,
Равно тому, что в Киев раком
Тащить – степями борону.
И ехать так три дня, три ночи,
Примерно так; Германий пять.
Качу в Сибирск к любимым дочам,
Увидеть внуков – и обнять.

Вагон, плацкарт – парня и лица
Украдкой зрят из-под простынь,
Коробит так! Скорей бы скрыться
От любопытства хоть за тын.
В вагоне мрачно, «био» нету,
Ступни в проходе – пятки в нос…,
На Юг к морям терпеть бы – это,
Но нас на север поезд нёс.

Металла стук – огни пролётом,
Во мне сморили взгляд и слух.
Мерцанье следом звёзд в полёте,
Покоить стали – стать и дух.
Отдал тахте матрац бывалый,
На них простынку – прачки труд,
К подушке тонкой, весь усталый,
Прилёг, трясясь, как рябью пруд.

Кубани ночь – армян столица,
Платформа – суетливый шум…
В теплушку к нам мужские лица
Бригадой дружной словно в чум
Внесли с собой мороза свежесть,
Шуршащий шорох с шепотком,
Втолкнули скарб щелям в промежность,
Напились чая с кипятком.
По полкам стали рассыпаться
Под саван белых простыней,
Чтоб завтра утром просыпаться,
Да вновь о жизни, вновь о ней...

К полудню город, самый длинный,
Врагу который рот порвал,
У той реки, да у былинной,
Что танк и трактор нам давал.
Зовут и звали его разно
Царей, вождей и Волги-град,
В нём Мать с мечом, стоит не праздно,
Европе с Азией он брат.
Короче нам, тут всё понятно,
Гигантский змей куда принёс:
Теракт, бюджет, вокзал опрятный.
Народ к вагонам торбы нёс.

И к нам вошло совсем не мало,
Штук двадцать пар рабочих рук.
На вахту их Роснефть позвала,
Мужской бригадой без подруг.
Народ открытый, взгляд с чертинкой.
С приколом шутят весело,
Без унижения, с картинкой,
Ну, хоть на сцену, в клуб, в село.
Расположились … Стасик, Ваня,
Денис, Юрок, знакомства гвалт,
Володька он, Петрович, Саня,
Иваныч - я себя назвал.

Состав стучит, цвет степи — охра.
Ползём упёрто к северам.
Патруль прошёл, кажись из ВОХРа,
Сосёт под ложечкой. Пора...
Достал Юрок горилки шкалик,
Дэн взял пивка из рюкзака,
Петрович весь, расплывшись в смайлик,
Открыл набор для казака.

Со мной в купе присели плотно.
Стащили всё, что дом послал.
Кидок за встречу, стало потно,
Стакан, другой, совсем отвал.
Ведь здесь посуда вот какая!
Знай, тут сидит рабочий класс,
Объёмом двести, непростая,
Всё пьют и льют, и всё в пластмасс.

Узнал, в Уфу все едут дружно,
А там крылом в Сургут летят,
Вертушкой фирмы, к вышкам нужным,
Их всех по точкам разместят.
Затем, на месяц у них вахта,
Двенадцать - в день, без выходных.
Бурило, как забойщик в шахте,
Путей не знает обходных.
Идут они бригадой дружной,
Своим трудом плодят «кусты»,
Горды работой очень нужной,
Скажу: «Ребята не просты»,

Смеясь, рассказывают дружно
О жизни, быте, обо всём.
Да сколько там терпенья нужно
И сколько денег в дом несём.
И как комар там дружит с гнусом
Мазь, накомарник не спасут,
Целуют всех своим укусом
В тайгу кровь алую несут.
Зимой почти всегда за сорок,
Мороз в привычку, нипочём.
Да! Парни си огонь и порох,
С седла не выбьешь их мечом!

Да-да! На них всю силу, ставку,
Поставит Родина - в свой час.
Они не спрячутся под лавкой,
С врагом сразятся за всех нас.
Они Титаны, Исполины,
Геройский дух внутри них есть,
Они, как Муромец былинный,
Всегда спасут России честь!
Так ехал я с вахтовиками,
Мне в них открылся славный мир,
Стоит страна на них веками,
Им труд и Родина — кумир!

И так сидели мы бы долго,
Но тут порядок, как в войсках,
Уже Саратов, снова Волга…
Пора знать честь, стучит в висках.
Сия поляна, как внезапно
Экспромт-стихийно собралась,
И также плавно, деликатно,
На сон грядущий разбрелась.

Стоим, перрон, озноб, Саратов,
Людей прохожих взгляд ловлю.
Надеюсь здесь увидеть сватов,
Меж нами даль свести к нулю.
Но нет, посадка, сорок девять
Минут прошло и никого…
Осадок есть, но что тут делать,
Коль нету времени того.

Такое в поезде бывает
Открыв глаза от тишины,
Ты понимаешь, не кидает,
Колёса стуков лишены.
Остатки храпа, тишь стаканов,
Так утро к нам в вагон пришло.
Народец в нужник истуканом
Смотрел на солнце, что взошло.
Обзор окна, стоим в Самаре,
Час тридцать две. Не повезло
Тому, кто спал, теперь в кошмаре,
Ведь «био» нет, ложись на зло.
Ложись и жди, состав как тронет,
Терпи смирено человек.
Те кто в годах, наверно вспомнит,
В вагонах этих прошлый век.
В них всё осталось от Союза,
Лишь нет названья эМПээС.
Кто слаб и болен, жди конфуза,
Скорей бы ехал наш экспресс!

Мы едем дальше, Брук-бонд в кружке,
Сербаем чай, смотря в окно.
Берёзки, сосенки – подружки
Ветвями машут нам давно.
И думку дум, сказать попроще,
В окне простор, что вширь, что вглубь
Плывут поля, пролески, рощи,
Да за составом снежный клуб.
Пейзаж глазеть, да восторгаться,
Полдня назад – без снега даль,
Сугробы вдруг, – дай откопаться,
Домам под крышу. Мне их жаль.

Какие же, у нас просторы?!
В стране зон много часовых,
Вот как справляются конторы-
Держать всё, в рамках правовых?!
Уж да, скажу: Страна не скучна,
В её простор столь введено!
Она на вид как будто тучна,
Но ей изящество дано.
Мне очень хочется и сильно
Сказать сейчас и - вот о чём,
Не быть стране такой обильной
Когда размер её ни в чём,
Нам площадь – эту – вот такую!
Дал Бог, Россию наградив,
За то, что та к нему с тоскою
Спешила мир опередив!

Ну ладно, складно о пейзаже,
О высшем хватит говорить.
Всё, что увидел в сём пассаже,
В рассказ стараюсь притворить.

В вагоне сём, нас всякой твари…
Должны мы помнить вот о чём,
Нельзя толкать в слепом угаре
Другую нацию плечом.
В душе когда, живёшь ты русом,
Адыгом, чукчей, иль мордвой,
Не отдавай себя искусам!
И слой культурный, свой удвой.
Когда в общаге ты с другими
В купе допустим, как сейчас,
Чтобы не думали плохими…
О нашей нации и нас.
Ведь очень часто, так бывает:
Бухнул Юрок и «молодец»,
Людей с Кавказа всех ругает,
Хороший парень, пьян наглец.
Замир в купе, довольно звонко,
Жевал, шуршал почти всю ночь,
С женой башкиркой связью громкой
Будил всех спящих – это в точь.
Твердит мудрец для нас издревле:
«Всех НЕ суди по одному»,
Венец земли же не приемлет,
Слова как будто не ему.
И судит всех с таким укором,
А если племя не его,
Держитесь нации, с упором,
«В вас нет культуры и всего!»
Ну, хватит мне брюзжать напрасно,
Таки сего не изменить,
Чтобы не быть чего ужасней
Си строки надо бы спалить.

А мы всё едем. Двое суток
Почти без малого в пути.
И - вот Уфа, скажу без шуток,
Приятный град, как не крути.
Команда «ух», ну кто на вахту,
Спустилась дружно на перрон,
Пожатье рук, согласно такту,
Удачи каждой из сторон.

Железный монстр ползёт всё дальше.
Мы между самых древних гор.
Покой, степенность, всё без фальши,
Долой тут даже разговор.
Здесь небо низко и сурово,
Горам заснеженным под стать
И сим холмам кафтан дарован,
Одела их как будто мать.
Наряд у них: берёзки, сосны,
Основа ткани из снегов,
Стоят вершины, видом грозны,
От ледовитых берегов.

Град Златоуст! Скажи красиво?
Святитель рядом, будто здесь,
В Урале Южном всем на диво
Хранит живущих, всех кто есть.
Он славный град резца и камня,
Тут лучший в мире самоцвет!
Я сказ Бажова ещё помню…
Янтарь, рубины, яшмы свет.
В проходах малахит, шкатулки,
Народ торговый стал нести,
Клиент берёт, как свежу булку
И нож, и камень, всё в чести.

Границу Азии с Европой
Пришлось незримо пересечь.
Стучим меж гор с душевной помпой,
Глаза в окно – Какой прилечь?!
Всё едем, вижу храмов мало,
В селеньях вовсе не видать.
Здоровый житель, небухалый.
Везде смиренность, благодать.
Хотя, погосты все с крестами
И Кропачёв, и Усть-Катав,
Похоже, есть душа с постами,
Но нету мест её латать.
В башкирских сёлах есть мечети,
А в русских церквей не видать,
"Святому месту быть по чести,
Пустым святому, не бывать."
Опять село, хребет уральский,
Смотрю в окно с надеждой я,
Увидеть купол злато-главский,
Понять, не брошена ль земля.
Ведь как прекрасно, коль въезжаешь
И видишь купола главу,
О том селе всё понимаешь,
Здесь нету дна, всё на плаву.
Вот, я Урал проехал славный,
Пишу о Южной, лишь гряде,
Но Патриарх Московский, главный
Похоже не был, здесь нигде.
У нас ведь как, князёк чинушный,
Старшого нет, молчит народ,
Не бросит в дело и полушной,
Продвинуть чтоб, его вперёд.
А будет ждать приезда папы,
Вложить в святыню или в сад
И от пинка по шее лапой,
Всё быстро сделать, будет рад.
Скажу Вам люди: "Даже звери,
Участок метят свой межой.
Уж нам стране с открытой дверью
Пустить не дай... – устав чужой."
Ну ладно всё, не буду, ладно,
Роптать, надеяться с мечтой,
Возьму, черкну, строкой нескладной,
В Патриархию, в стан святой.

Урала край, сосед так молча
Сошёл в Миассе без пока.
Стояли мало, едем звонче,
Железа здесь на все века!
Недаром ведь писал Татищев:
«Рудой усыпан весь Урал,
Царь, шли сюда людей не нищих,
Россию ширить нам пора…»
Демидов сам заводы ставил,
Продолжил славу Тулы тут,
Чугун и медь, умело плавил,
Знал, силу Родине дадут.

Седой Урал, ведь очень скромен,
Он не кичится, не орёт,
Что из его каменоломен
К Победе танки шли вперёд!
Челябинск стал таким примером,
В семи холмах сей танкоград,
Верблюд в гербе, на фоне сером,
Ему народ, здесь очень рад.
Скажу я вам мощнейший город,
Тому индустрия пример,
Дымят заводы — крепкий довод,
Послать подальше всех химер!

Проехав город, степью плыли,
Да всё к востоку — вот так да!
В страну песка, кумыса, были.
Её зовут Казахстан. Да,
Природа та, что и в России,
Берёзки, рощи, степь в снегу,
Петра и Павла град Мессией
Стоит смущённо, не солгу;
В нём всё своё и всё ж чужое,
Мундир, названья, вид монет.
Был близок нам, теперь с межою
И как вновь слиться, мыслей нет!
Ракеты мы пускаем даже,
Над нами солнце, неба синь,
Ментальность в нас одна и та же...
Кто не согласен?! – «Камень кинь.»

Кажись кордон, перрон в запрете,
На зарубеж лишь из окна.
Здесь пограничники в ответе,
Одним лишь им, тут власть дана.
Вот с псом в вагон, таможня входит,
Глядит сурово, искоса,
Кипчаков правнук не находит
В чью вещь уперся б носик пса.
И наш прошёл старлей с собакой,
С лицом славянским, чернобров,
Красив собой, смотрел «бабайкой»
На нас серьёзно не с добром.
Задержек нет и Слава Богу!
Из санитарной зоны, – вон.
Самсу носили, съел немного,
Кумыса выпил, славный он.
Прощай таможня Исилькуля
И солнце светит уже в зад,
«Удав» железный стучит пулей,
В Сибирск несётся без преград.

С Уфы уж сутки ехал тихо,
Писали с Музой мы вдвоём.
Дала граница девку с лихом,
Вселив её в купе моём.
Она рыжа, - лет двадцать будет,
Звонится маме в Омск родной:
«Пусть папа встретит, не забудет,
Я так хочу, хочу домой.
Мам, я беременна начально,
Мне сделать хочется аборт,
Но я боюсь и мне печально,
Муж мне сказал, меня убьёт…»
Журчали долго, её трели,
Стесненья нет, всё смело, вслух,
Не видя то, что все смотрели
В смартфон, в окно и грели слух.
Но тут, коварная усталость
В глаза девицы забралась,
Как в кокон в простынь умоталась
И спать внезапно улеглась.
В вагоне стало, тихо-тихо,
Лишь стук колёс и шум извне,
Стал каждый мерить её лихо,
Своим дочуркам, да, вполне.
Такое вот, ведь с каждой может,
Любимой доченькой твоей,
Плохое их, пусть не тревожит.
Всем девам счастья, ну и ей.

А мы всё едем, Омск на грани,
Огнями весь, Иртыш блестит.
Примерно так и Мысск в Кубани
Себя в ночи, как в сеть постит.
Сей град сибирский, очень милый,
Стоит в излучине двух рек.
Форпост Бухгольца, так не хилый,
Здесь в землю врос уж третий век.
Тут в ссылке был сам Достоевский,
Лев Гумилёв наверняка.
Народ богатый — купец земский
Давали бал в честь Колчака.

Бесшумно мы остановились
Посылку вынес на перрон,
И людям, тем с кем созвонились,
Отдал «привет» и вновь в вагон.

Вокзал громадный, весь зелёный
Забрал девицу, рыжу масть.
Студент зашёл, весь не холёный,
Им в дом родной скорей попасть.
Гадать не надо, сразу видно,
Что едут экономом класс,
Нет денег на постель, – обидно,
А значит, не бери матрац.
Без чая бухнулись на полки
Как будто захотели спать,
Видать, голодные как волки,
Приснись им сытый стол и мать.
Да, наш студент силен степухой,
Две тыщи в месяц, о-го-го!
Из дома деньги – это пруха.
Как жить? Коль взять не у кого?
Встаёт вопрос, тут риторичный.
Какое оправданье есть? –
В душе скребёт до неприличья, –
Вот сим студентам, что поесть?
Ну ладно парни – жизнь солдата,
Девчонки эти, им за что?
Лежат на полках, как на плато,
Укрывшись тоненьким пальто...
Мы едем дальше. Что тут делать?
На власть, на Бога уповать?
Терпи, студент, всего не сделать,
Здоров будь сам, отец, да мать!

За Омск, в сих думках, достучали,
Тащили следом снега пыль.
Четыре тысячи промчали,
Уж третьи сутки ушли в быль.
За это время очень много
В вагоне лиц увидел я,
Народец наш, своей дорогой
Катил по матушке земля.
И ехал каждый с интересом
Своим, чужим, или страны.
Запомнить бы, что мы под прессом,
Закон и власть кому даны?

Пример: - Цыгане, люд весёлый,
Взяв у казахов коньяка,
В купе компашкой однополой
Рубиться стали в дурака.
И штраф пришёл к ним как-то резко,
На них писали протокол.
Сержант и прапор чинно, дерзко
Ромалам делали укор.
Статью из ЗАПНа им читали,
Мол, пить в общественном... нельзя,
А те никак не понимали,
Менты за что им всё дерзят,
И что курить нельзя в тамбуре,
Снять могут с поезда за то.
Сержант всё гладил по кобуре,
Внушал цыганам, как и что
Те: «Да, да, да…» народ – психолог,
Кивали, чтоб закон не злить,
Старались, словно врач проктолог,
Сей власти «клизму в ум залить.»
Но протокол остался в силе,
Придёт по почте, по домам,
«Добро – сказал Баро Василий:
Лавэ найду, тогда отдам.»
Патруль ушёл, – наряд состава,
По ходу поезда вперёд.
Кому покой, кому подстава,
Их труд такой, не злись народ.

Пора всем спать, ведь мегаполис,
Кой стал давно мне дорогим,
Не носит тут московский пояс,
Живёт хронометром другим.
Встаёт он раньше – на четыре
Часа, чем запад всей страны.
Российский гимн поёт в эфире,
Гласит: "Мы Родине верны!"

Короче, я всё ближе-ближе,
Туда, где кровь моя живёт...
Но полустанки, что я вижу,
Мне боль о них, сказать зовёт.
У малых станций, что «минутки»,
Придатки к ним разрушены
Ангары, здания, – не шутки,
Любви с ремонтом лишены.
Я вижу чёрные глазницы
По всей стране, на всём пути.
Они мелькают, как зарницы,
Ну, впрямь война, как не крути.
У Назарбаева не видел
Я станций в тяжести разрух,
А наши словно, кто обидел,
До них нет дела всем вокруг.
Министр услышал бы ЖэДэшный,
Хотя бы – это увидал,
Приказ команде своей грешной,
Отремонтировать бы дал.

Под стук… опять в «горизонталку».
Всё, что тревожит — вон, долой.
Сейчас засну я под считалку,
Приснись хороший сон, незлой.
Качал вагон меня недолго,
Поднял, как в детстве, в школу мать,
Сижу и вспомнил, снилась Волга,
Я рыбу в ней хотел поймать.
К чему сей сон, мне непонятно,
Гадать зачем? Я не берусь.
Надеюсь, встрече быть приятной,
В Сибирск вот-вот я доберусь.

Да-да, уж надо подниматься,
Каргат с Чулымской пронеслись,
Я стал смиренно собираться:
"Сосед спи дальше, не проснись."

И - вот он, Ново-Николаевск!
Ночной, длиннющий как Москва,
Размером вам не Карачаевск,
Он у Сибири – буква «А».
Вокзал, как в Омске, весь зелёный,
Бесшумно, тихо подплывал.
Перрон, весна, мороз ядрёный,
Вслух Обский ветер подвывал.


Ну, где…? Ах, вот мои родные,
До слёз приятно мне, - Вот как!
На них улыбки золотые.
Я знал, что встретят дети, так!
Идём к Санг-Йонгу, класс кроссовер.
Меня с почётом, наперёд.
Сибирск весенний – не Ганновер,
Гольфстрим здесь снег не уберёт.
В огнях весь град, красивый очень!
Летим проспектами в ночи.
Здесь свет настолько цветом сочен,
Хоть Браво, Бис в ночи кричи.
«Подснежник вот, сказали дочи: –
Их здесь немерено везде…».
Раскрылись крыши у обочин,
Как клювы птенчиков в гнезде.
Да, снега здесь валы — два метра,
С дороги окон не видать
И море Обское без ветра,
В Сибирске – это благодать.
Любуясь градом, подкатили
К военным, плавно, мы домам.
Здесь всё забором оградили,
Чтоб не проникнуть злым врагам.
И - вот, подъезд, квартира, внуки
И радость с удивленьем вслух.
Здесь не театр вам, не Кабуки,
Тут чистый, добрый детский дух.
Расспрос, объятьем дополняет:
«Приезд твой, дед, неоценим,
Где будешь спать, куда склоняет
И чьим жильём сильней пленим?»
На откуп, я отдал потомкам
Самим решенье принимать,
И мысль пришла моим ребёнкам,
У старших, первых ночевать.
Сибирск, вот так, меня здесь встретил,
В вокзале принял с добротой.
С большим вниманием приветил,
Родными обнял с теплотой…
Дня через два я оклемался
И вспомнил интересный факт,
На лыжах я давно катался!
Решил с лыжней вступить в контакт.
Меня всем кланом собирали,
Упаковали на все сто.
Мне лыжи мазью натирали,
Одели в фирму - LAKOSTE.
Со мной инструктор — внук мой старший,
Кадет, красавец и спортсмен.
На базе мы, – вот я упавший
И внук свой опыт, мне в обмен.
Хоть ездил я, назад лет сорок,
Меня учил наш взводный: – «В мать!»
Так научил спускаться с горок,
Что в роте смог я лучшим стать.
А вот сегодня, как младенец,
Учусь ходить на лыжах я.
На «ринг» хоть бросьте полотенец,
Не сдамся я, лыжня моя!
Упёрто я по лесу бегал,
Тактично внук, мне назидал,
Собрав лыжню и лыжи в «LEGO»,
Паденьем больше не страдал.
Я счастлив был, что получилось
Через года на лыжи стать.
И что сейчас и здесь случилось,
Я буду долго вспоминать.
В Сибирске плавно дни катились.
Хороший город, всё в нём есть
Наука, ВУЗы, спорт вместились
И в зимних парках есть где сесть.
Ещё узнал, на стул спустился,
Театр здесь есть, он больше всех!
«Большой» бы в нём, внутри вместился
И МХАТ в компашку — Вот успех!
И тут такое предложенье,-
Сходить в «Сибирский Колизей»,
Вручили дети с уваженьем
Билет в балет, а не в музей.
Одет в дресс-код и галстук в ворот.
Уж внучке семь, она мне гид.
Идём к метро и едем в город.
Вот он гигант, могучий вид!
Внутри божественно красиво,
От Мельпомены – Высший свет!
Стоят статуи не спесиво,
Театр любить – дают совет!
Сидим в партере, в полусфере,
Оркестр разминкой звук ломал,
Народ, с достоинством и в вере,
"Культурен мол" себе внимал.
А внучка мне сюжет нехитро,
Рассказом детским донесла:
"Кто принц, кто лебедь, кто там в титрах,"
Культура, чтоб моя росла.
Свет начал гаснуть понемногу,
Ладошек плеск и шторы вверх,
Пейзаж на сцене, вот Ей Богу,
Да, спутать с раем – прям не грех!
Одетта – лебедь совершенства!
И Зигфрид – принц, красив собой!
Впервые в жизни все блаженства,
Искусством мне даны судьбой.
Тут цвет и свет, всё гармонично,
Артисты в танце просто класс!
Оркестр играл на бисс, отлично!
Ведь Петр Ильич творил для нас.
Признаюсь я, балет вживую
Впервые так вот созерцал,
С Одеттой, кажется, плыву я,
И дочь Ротбарта порицал!
От звуков сих восторг и радость,
Адажио, от соло в дрожь,
Мазурки и принцесс всех младость,
И лебедь чёрную - не в грош!
Шут в вариациях маститый,
Одиллия – зло, но хороша!
Своей ошибкой принц убитый,
Всё к белой лебедь вопрошал.
Виолончель, хоть одинока,
Но волос с кожей подняла.
С оркестром яма ненароком,
Людей всех звуком объяла.
Смотрю, внемлю и мысль, какая,
Что сей балет – балетам царь!
Добро и зло, любовь мирская,
На трёх китах сей «государь»!
Конец спектакля, «Дама» встала,
Из детских уст услышал: "Бис!"
Я подражал, она блистала.
Любуйся внучкой, дед гордись!
На славу вечер и всё мило,
Балет и «Дама» высший свет,
Аристократкой очень милой,
Была в той жизни — вот ответ!
Назад мы ехали маршруткой,
Сибирск был светел и красив,
С весной он тронул лёд не в шутку,
К Оби послушать пригласил.
И было слышно всей округе,
Как шум и треск, и плеск звучал,
А лёд, как узник «В первом круге»,
Над жизнью сломанной ворчал.
В весну, похоже, град влюбился,
Отдался сердцем госпоже,
Огнями в лужах весь расплылся…
Тут мы доехали... уже!
День, два я с внуками возился,
Без кисти, чтоб не «съела ржа»,
В музей картин сам напросился,
Свою традицию держа.
Ведь я в любой, приехав город
Иду всегда на вернисаж.
Хоть мир надвое, пусть расколот,
Творцам поклон на весь пассаж!
Чтоб в граде сем не потерялся,
Путеводитель был со мной.
Со старшей внучкой добирался…
Серьезной стала, не шальной!
Музей совсем неэрмитажный,
Не Лувр снаружи, видом прост,
А так со вкусом, эпатажный,
Вид перспективный, – будет рост!
Свердлова — десять, мы заходим.
Билет в руках – к нам персонал:
«С чего начнёте…? Вас проводим…
Картины все оригинал. –
В ответ: "Спасибо, всё прекрасно,
Буклет купили, план в нём есть,
Маршрут начерчен ярко-красным…
Осмотрим сами... нам за честь!»
Искусством русским наслаждаясь,
Под ручку мы красиво шли.
Высокой фразой, не кидаясь,
Я вёл беседу…. Вдруг, дошли,
Дошли к портрету Катерины,
Его я точно не видал.
Сейчас устроим мы смотрины,
Таким ведь «Русский» обладал?!
Похож во всём, однако всё же,
Левицкий что-то изменил.
В работах фон, слегка тревожен,
И взгляд усмешкой всех манил.
Холстов названия похожи,
Но здесь пурпура прям в обрез.
А храм языческий – пригожий.
Ну прям тянет на помпез.
Здесь факт в лицо, повтор портрета,
Того, что в Питере висит.
Хранят Царицу ещё где-то?
Узнаю! Сделаю визит!
По залам дальше, мы ходили,
От Передвижников – восторг!
К полотнам редким подходили,
Их «Сотбис» взял бы – все на торг!
Зал зарубежного искусства,
Кажись, здесь слабое звено.
Работ представлено негусто,
Олифу снял бы, с них давно!
Вот экспозиция в иконах
Меня взбодрила «на ура»!
Собрали их не на Афонах,
А здесь, в Сибири, во дворах.
Они на молены, их видно,
Почти все лики на доске,
Другим музеям, всем завидно,
Что в инвентарном нет листке.
Вот так и дальше с внучкой милой
Ходили мы бы до утра:
"Уйдём, с сей выставки нехилой,
В окне уж вечер, - нам пора!"
В прохладу вышли, храм тут красный,
Пройти, не видя…, ведь грешно!
Вот мы внутри. Какой прекрасный!
В церквах старинных – так должно.
Мы требы скромно совершили,
В Кандило свечи за всех нас.
Записка в лавку... Завершили –
Крестясь с поклоном, верой в Спас!
Смиренно мы из храма вышли,
Звонок я к дочери пробил.
Она ждала, к машине мы шли,
Хороший день сегодня был!
Дня через два сижу у двери,
Урок вокала там идёт,
За ней я слышу внучки трели;
Моя хорошая поёт.
Скажу талант, похоже крепкий!
Певицей станет пусть большой.
Имеет свой характер цепкий,
Поёт, играет всей душой!
Дай Бог, чтоб внуки все добились
О чём мечтают для себя.
Дай Бог, чтоб судьбы их сложились
С добром, красиво, жизнь любя.
Кто хочет – воином пусть станет,
И олимпийцы будут пусть,
Судьба в балет кого заманит,
И кто с эстрадой пойдёт в путь!
Пусть все, полезного добьются,
Гордится ими – пусть страна,
Без Бога — пусть не обойдутся!
Любви, всем счастья, Осанна!
Пробыв в Сибирске две недели
Пришло на ум – здесь мало быть,
Чтоб дни, как птицы, не летели
В нём надо долго — долго жить.
Увидеть, чем богат и знатен,
Что любит тут, народ честной.
Найти побольше белых пятен
И всё сложить в рассказ простой.
Но так как много есть препонов
О них сейчас не расскажу.
Вот настригу когда купонов,
Вернусь, всё в Worde изложу.
И - вот, седьмое уж нисана
В две тысячи семнадцать лет,
Дню Благовещенья — Осанна!
Кубани скоро мой привет.
Отъезду – вечер посвятили
Я, дети, внуки – съели торт,
На посошок вина налили.
Отлично всё! Всё высший сорт!
Меня на утро проводили,
Вокзал, перрон – в вагон пора.
В купе дочурки подсадили.
Разлука, жаль… домой?! Ура!
Вот еду я. Стареть стал что-ли,
А может стал чуть-чуть мудреть?!
Россию вижу - в такой роли,
Что стал любовью к ней гореть!
В поездках раньше не хотелось
О людях и стране писать,
А в этой, где-то, завертелось
Пером бумагу потрясать.
Мне сам вояж подкинул много
Сюжетов ярких и картин.
Я в заключение, - немного
Мазну пером чуток холстин.
Обратный путь не меньше чуден,
Знакомств дарил мне с разных лиц.
С подругой мы писать не будем,
О них, перо опустим ниц!
Но вот одно лишь впечатленье
Хочу Вам люди изложить:
«Поклон — родные за терпенье,
Прошу ещё, сей сказ прожить.»
Так вот, меня как провожали,
В то утро снега намело,
С трудом сугробы объезжали
Уж думал мне не повезло.
Но как мы знаем всё нормально…
Вот только вьюга мне дала,
Пургой своею, не формальной,
Ту память, что во мне спала.
Декабрь, год семьдесят девятый,
Кольцово-порт, метель вокруг
Метёт неистово, «лопатой»
Давно не видно солнца круг,
А лютый был – как «под Москвою»
Мороз такой не описать.
Сапог промёрз – сейчас за воем!
На дембель едем, – что сказать?!
Конец задержек, – на посадку
В ИЛ-восемнадцать поднялись.
Винта в четыре, в высь надсадно
Чрез бурю снега прорвались.
На Юг летим с светилом вместе,
Над белой скатертью гудим.
Часа четыре и на месте –
В порту Пашковский мы сидим.
Спустились с трапа. Что за диво!
Тепло, светло, зеленый край.
Декабрь цветёт – цветёт красиво,
Тут хризантемы, розы... - Рай!
А небо синее – высоко,
В нём ни пушинки облаков,
Кричало – солнцем яснооким:
«Любуйтесь люди! Мир каков?!»
К воспоминанью набросаю
Шекспиром я – сонет такой,
Всегда меня, что потрясает
И то, в стране живём, какой:
«В неё вмещается в минутку
И лёд и тёплая вода.
Жара и вьюга не на шутку!
Морошке, мандарину – да!
Поля и степи с горизонтом,
Леса, непролази тайги,
Моря, с их океанским фронтом
И горы сосчитать смоги!»
Земли скажу - такой, как наша,
На свете больше не найдёшь!
Тут небо, солнце, люди краше…,
Её размер – не обойдёшь!
Ты мир и счастье, жизнь, мессия!
Ты Божий знак – для всех, Россия!»
В высоких думах приближался
Туда, рассказ где начинал.
Пора кажись, я залежался
Ведь путешествию финал.
Так из Сибирска в Мысск вернулся,
В пути, что видел, записал.
С вагона вышел, улыбнулся,
Здесь Юг с весной вовсю плясал!
Не буду больше повторяться:
«Удачно к внукам, съездил я.
Родной державой умиляться
Давайте вместе – ВЫ и Я!"