Роковая ночь

   Очень давно в каком-то журнале или газете я прочитала историю мужчины, которая так потрясла меня, что врезалась в память на длгие годы. Я даже имя этого человека запомнила - Николай. Хочется поделиться его исповедью с читателями, думаю, она никого не оставит равнодушным.

   Дело было в пятидесятых годах. Работал Николай старшим контролёром энергосбыта. По роду службы он должен был ходить по деревням трёх районов и проверять исправность электропроводки, а в случае хищения электроэнергии - штрафовать провинившихся.

   Так он и ходил из деревни в деревню, из дома в дом. Трудной была в то время жизнь в городе, а в деревне и того хуже. Тяжело ему было смотреть на тяготы крестьянской жизни. Такая нужда, сиротство... Особенно удручали его молодые девушки и женщины, женихи и мужья которых не вернулись с войны. Многие из них и любви-то не успели узнать. Годы шли, а они так и оставались - кто старыми девами, кто вдовами. Томились молодушки душой и телом от непереносимого одиночества. И никакой надежды выйти замуж! Мужиков в этой заброшенной глухомани не было: стариков и тех мало, а подросших мальчишек ещё до призыва в армию вербовали - кого в ФЗУ по разнорядке, кого на завод, кого на шахту...

   А тут вдруг молодой здоровый парень объявился, хоть и не красавец, зато грамотный, чистенький, не испитой. Для женского царства его появление было целым событием! Восприняли его, как дар Божий. О, с каким интересом посматривали на него одинокие женщины, как ждали его появления! А появлялся он не так уж часто - раза два-три в год. Женатым был. Жену свою и детишек маленьких очень любил. Одинокие молодые хозяйки встречали его ласково, но он не вникал в их переживания, вечно домой торопился.
   Николай контролёром был строгим: при проверке счётчика разговаривал официальным тоном, замечания делал, не допуская шуток, штрафом угрожал в случае чего. Женщины смотрели на него во все глаза и будто не слышали его, о своём думали. Взглянет он, бывало, на молодую хозяйку, а она стоит перед ним в самом расцвете лет - статная, кровь с молоком, румянец на щеках играет, в распахнутых глазах огонь пылает, губы полуоткрыты... Стоит и смотрит на него, как заворожённая. - Поняла, поняла, - а сама вздыхает, табуреточку ему пододвигает.
- Ну хоть пять минуток посидите, - а в голосе такая мольба! И он соглашается:   
- Хорошо, посижу, если вы меня покормите, а я заплачу. Столовой-то в деревне нет,  за день так намотаешься...
Тут она преображается, срывается с места и начинает порхать легкокрылой бабочкой от печки к столу, из сеней в кухню. Мечет на стол всё для гостя дорогого, что есть: горячую картошку с огурчиками, молоко... Хлеб из чистой тряпицы разворачивает. Чистую посуду на стол ставит, ложки, вилки раскладывает... Он ест, а она в сторонке сидит, глаз с него не сводит. Чудо-то какое - мужик в доме! Этот долгий женский взгляд Николай до смерти, наверное, не забудет. А во взгляде этом такая гамма чувств: и доброта материнская, и лукавство девичье, и неистово жадная мольба женская, и испуг за свою неожиданную смелость. Он всё это в глазах её читает и делает вид, что ничего не замечает. Говорит какую-то чепуху, рассказывает, что счастлив в супружестве и жене не изменяет. Так уж воспитан был с детства: привык чтить христианские заповеди. Считал законом для себя: "Умри, но не давай поцелуя без любви!" В этой своей щепетильности и чистоте он не стремился понять чувства других людей, глухим оставался к чужой боли. Одолевала гордыня:"Я чист перед Богом и женой, твёрд и неподкупен, честен и принципиален!"
   Однажды обед подходил к концу. Женщина смотрела на него, не сводя глаз. Увидев, что он насытился и подобрел, начала его расспрашивать, где он собирается ночевать, уговаривала остаться у неё. Спрашивала, какое вино он любит, обещала приготовить вкусную пищу, пока он будет ходить по деревне. Поначалу говорила робко, тихо, а затем всё настойчивее, со слезами молила остаться до утра. Он отнекивался, но она начала изливать своё горе, словно душу свою наизнанку выворачивала.
- Да не для забавы я вас приглашаю, поймите же меня, не для распутства! Останьтесь, Христа ради! Ребёночка мне надо! Мне уже за тридцать, впустую ведь уйдёт краса моя, ласка моя и тепло моё. Никого не согрею, одна до гроба куковать буду. Слова молвить не с кем, некого приголубить. Осчастливьте меня, сжальтесь надо мной, мил человек! Разве плохо кому-то будет, если я матерью стану? Да не бойтесь вы, никто никогда не узнает, кто отец моей кровиночки. Пожалейте меня! - умоляла женщина, истово кресятясь на образа.
   Николаю до самой старости больно было вспоминать, как о его "благородство" разбилась чья-то безысходная жизнь. Он ей тогда ещё пытался советы давать, чтобы замуж выходила. - Да рада бы, да за кого? Во всей округе завалящего одинокого мужичонки не сыскать. Шефы из города часто приезжают, но одна пьянь, грубые да распущенные и тоже семейные. Ездят одни и те же, сразу сплетни пойдут по деревне, чуть что... Над дитём потом насмехаться будут, народ здесь жестокий... А вас близко никто не знает, вы редко наезжаете.
   Уходя из её дома, он услышал, как женщина горько заплакала, закрыв лицо руками. Работы предстояло ещё много. Заночевать Николай решил в соседней деревне у знакомых старичков. Когда он обошёл все дворы, уже сильно стемнело. Был канун Крещенья. В морозном ясном небе, как большое золочёное блюдо, красовалась луна, а вокруг мерцали звёзды. В лунном сиянии хорошо рассматривалась тропинка, протоптанная по зснеженному полю. Николай шёл, любуясь великолепием ночного неба, и беспечно напевал мотив знакомой песни. Вдруг он заметил, что навстречу ему кто-то движется. Это была та самая женщина. Николай вежливо пожелал ей спокойной ночи и счастливого пути. А женщина встала поперёк тропинки, загораживая ему путь, и снова начала зазывать к себе, а он стал говорить ей про принципы, про порядочность...
А она в ответ: "Да знаете, что такое честность? Это подлость и бесчеловечность. Вы подумали, - в чём вы отказываете несчастным женщинам? В том, что предназначено им самой природой! Нельзя женщину осуждать за естественные её желания, если она лишена нормальных условий жизни. Одних мужиков выбило, другие спиваются, а всё это бьёт по нам!"
   Нервы у Николая сдали от возмущения. Он не понимал, почему должен отвечать за все женские страдания? Было морозно и ветрено. Он замёрз. Хотел обойти её, но провалился почти по пояс в снег. Зло его взяло, и он начал ругать горемыку на чём свет стоит, хотя не терпел мат, считая это тяжким грехом.
Женщина сникла и опустилась в снег прямо на колени. Луна ясно высвечивала её понурую фигуру. И вдруг она подняла лицо к небу и... завыла! Протяжно, жутко, как волчица. Николай не мог двинуться с места, будто ноги приморозило. Неожиданно вой прекратился. Женщина поднялась с колен, отряхнула с одежды снег и повернулась к Николаю. В его лицо полетели проклятья, от которых становилось жутко. "Матерь Богородица, - молвила она, - лиши его отца и матери, братьев и сестёр, жены и детей. Отними кров, чтобы он скитался, как бездомная собака, по зимним дорогам. Пусть напрасно будет жаждать утешения от женщин, как я сейчас жажду утешения от него. Пусть никто не сжалится над ним, как он сейчас не захотел сжалиться надо мной. Пресвятая Матерь Божья! Пусть люди отвернутся от него, пусть он любится со скотиной, потеряет всё человеческое!"
   Выпалив всё это ему в лицо женщина ещё раз посмотрела на него долгим взглядом и перекрестила, словно защищая от своих проклятий.

   Когда Николай в очередной раз приехал в ту деревню по службе, он увидел, что окна дома этой женщины заколочены. Соседи рассказали ему, что зимней ночью, как раз под Крещенье, она повесилась. Мужчина был ошеломлён. Ведь именно в ту роковую ночь и произошла их встреча. Вернувшись домой, она решила свести счёты с жизнью. Вот тут-то Николай впервые физически ощутил огромную тяжесть своей вины. Это был груз тех проклятий. Они начали сбываться очень скоро.
   Сначала он потерял мать, вскоре отца. Потом сам тяжело заболел. Пока валялся по больницам, жена, верность которой он хранил, стала гулять. Муж-инвалид ей стал не нужен - нашла другого. Настроила против него детей, выгнала из дома, лишив прописки. Работать из-за инвалидности Николай уже не мог, жилья не было, ухаживать за ним тоже было некому. Тут-то он и узнал, что такое беспросветная нужда, полное одиночество и отверженность. Кое-как добрался до сестры, но выглядел так ужасно, что напугал всю семью. Сестра его накормила, дала немного денег и выставила из дома. С высокой температурой, в полубредовом состоянии бродил он по дорогам Урала. Без прописки его не брали ни в одну больницу. Он плохо выглядел. Людям казалось, что он беспробудный пьяница или беглый "зек", и брезговали к нему подходить. Не нашлось женщины, которая бы его приютила. Заброшенные сараи стали его пристанишем. Забыв человеческие слова и чувства, он опустился на самое дно жизни. В полудрёме, забившись под клочья ветоши или гнилую солому, он часто видел ту заснеженную тропинку, искрящуюся в лунном свете, и тёмный женский силуэт на ней. В его ушах вновь звучали её мольбы, вой и проклятия. Но даже в глубине его души никогда не было места для упрёков своей "погубительнице". Он не корил её, потому что знал, что жестоким был он, а не она.  В том, что с ней случилось, он винил только себя и за это горько расплачивался. Он стал изгоем в этом мире!

   Нет, рассказ на этом не кончился. Николай сумел всё-таки выбраться из своего безысходного положения. И всё, благодаря огромным усилиям воли, смирением, готовностью выполнять самую чёрную, неблагодарную работу. Довольствуясь ничтожно малым, он постепенно победил болезнь. Со временем приобрёл жилище в одной из деревень, встал на ноги. Он узнал истинную суть добра, цену человеческому страданию и участию. Он понял, что такое просветлённая душа.

Пересказала Людмила Королёк

2019