Глава 1. Холодное дыхание времени

Пятьдесят лет назад, в конце февраля 1938 года арестовали моего мужа Абрама Давидовича Браиловского.
 
 Браиловский был уроженец Кременчуга и жил там. Но постоянные набеги атаманских банд - то зеленых, то синих, то еще каких-то (и все они одинаково провозглашали «бей жидов и комиссаров») - заставили в 1924 году группу молодежи уехать из тех мест.
 Браиловский, двадцатилетний парень, уехал тоже. Он выбрал Ближний Восток, то есть города Хайфу, Яффу, Иерусалим. Там он вступил в коммунистическую партию и задался целью помирить между собой арабов и воинствующих иудеев. Работал в подполье. А затем попал в английскую тюрьму. Как он рассказывал мне тогда, это была ужасная восточная тюрьма, с пытками, с голодом и голодовками. Думаю, что если в 1938 году в своей «родной» советской тюрьме он успел до казни вспомнить условия «английской отсидки», то оценки его, вероятно, резко изменились...
 В Советский Союз Брайловский попал в 1930 году при обмене политических заключенных. Он стал работать на заводе АМО (теперь имени Лихачева). Там же работала и я. Мы познакомились и вскоре поженились.
 В 1932 году ЦК Союза автотракторной промышленности командировал нас на пуск Челябинского тракторного завода. Меня направили в культсектор завкома завода, а муж пошел работать в цех завода шлифовщиком.
 Но вскоре начались крупные неприятности.
 Зав. культсектором Дмитрий Бакулин, с которым мы очень дружили, был объявлен сыном кулака, исключен из партии и снят с работы.
 От Браиловского потребовали, чтобы он заклеймил Бакулина. Но Браиловский заявил на партийном собрании, что Бакулин «сжег мосты», за отца не отвечает и заслуживает доверия как большевик.
 В результате Браиловского тут же исключили из партии, а меня вслед за ним - из комсомола, и мы вернулись в Москву искать справедливости. Надо сказать, что большую помощь и защиту нам всегда оказывал мой дядя, брат отца, старый большевик-каторжанин профессор-экономист Матвей Миронович Кривицкий. Он работал в «Известиях» одним из редакторов, одно время вместе с Бухариным и Радеком. С ним, видимо, в то время еще считались в тех партийных кругах, которые могли воздействовать на нашу судьбу. В результате вмешательства Матвея Мироновича мужа восстановили в партии, и он снова пошел работать на завод. А со мной Матвей Миронович отправился к Сольцу (Арон Александрович Сольц (1872-1945)- известный партийный функционер, председатель юридической коллегии Верховного Суда). Сольц производил суровое впечатление и, когда я рассказала обо всем происшедшем, стал ругать тех «деятелей», которые исключили меня из комсомола. Все это произвело странное и немного смешное впечатление - ведь перед ним стояла я, а не мои комсомольские «вожди». Но восстановили в комсомоле и меня, и я стала работать на Авиамоторном заводе в редакции многотиражки «Авиамотор».