У, Антология

Уюкин Евгений (1946)
Умурзакова Марина (1972)

ЕВГЕНИЙ УЮКИН
(1946)

Работал старшим научным сотрудником Института кристаллографии Академии наук СССР (Москва), кандидат физико-математических наук. Участник литературной студии «РуСло» при кафедре славянских языков Вильнюсcкого университета (1997–1998), студии поэзии «Созвучие» (2007–2010). Ряд стихов опубликован в поэтическом сборнике «Созвучие–2008», а также вместе с повестями в литературном русском альманахе «ЛИТЕРА» (2008, 2010, 2017), газете АРПЛ «Вильняле». Вышла книга поэзии и прозы автора «Записки провинциального дилетанта» (2016).
 

НИКТО НЕ ЖДЁТ МЕНЯ НА ПРАЗДНИК

Никто не ждёт меня на праздник,
На день рождения Христа.
И, словно диссидент-отказник,
Я буду ждать конца поста.
Я буду ждать улыбки встречной,
Как занавеса ход беспечный
Ждёт зал, отброшенный во мрак.
Как в море берег ждёт рыбак.
Я буду ждать судьбу иную,
Когда, все тернии минуя,
Мглу лихолетья и ненастья,
Я набреду на россыпь счастья.


***

Пять часов. Окно светлеет.
Крики галок. Сна дурман.
И верхушки елей бреет
Опустившийся туман.
Тук-тук-тук. По тротуару
Чьи-то скорые шаги.
И краснеют с пылу-жару
Крыш остывших пироги.
Не заснуть. Хоть знаю – вредно
Сигарету закурить.
Закурю. Не так обидно
Будет бред свой позабыть.
Чепуха. Кривые лужи
Шьет весенняя капель.
Хуже, если зимней стужей
Стынет девичья постель.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Спи-усни, моя малышка,
Баюшки-баю ...
Пусть тебе приснится книжка
В полке на краю.
В этой книжке, что на полке,
На странице шесть
Даму в бархате и шелке
Кто-то хочет съесть.
Дама строила коттеджи
Где-то далеко ...
И была училкой прежде,
Это нелегко.
Спи-усни, моя малышка,
Скоро все пройдет.
И никто на пыльной полке
Даму не найдет.




МАРИНА УМУРЗАКОВА
(1972)

Окончила вильнюсский педагогический институт.  Участвовала в деятельности объединения литераторов «РусЛО». Член Союза писателей России, публиковалась в журналах «Наш современник», «Вильнюс», в периодической печати Литвы и России. В настоящий момент живёт в Англии.
 
 ЧЁРНАЯ КОСТЬ

Мы – бельмо на глазу, в сапоге мы гвоздь,
Нами полон город, куда ни глянь:
Русскоязычная мы чёрная кость,
На осколках империи багровая рвань.
По базарной площади – цветным тряпьём,
По вокзальной – мусором дрянных газет,
Раскидало так, что ещё живём,
Но уже считается, будто нет.
Мелкие центы в утробах шляп,
Протянутых рук позорная дрожь...
Да к дьяволу шляпы, глядите – ап!
Фокус-покус мы, шабер – кнопатый нож!
Эх, яблочко, ядрёно семечко, тьма!
Криминальная хроника – тоже мы!
Стальная решётка, за которой дома
Далеко видны из окон тюрьмы!
Нам кричат о чести, но это – зря:
Мы давно уж не верим в таких богов,
И рука рисует на стене – царя
В боевом комплекте копыт и рогов.
Мы сжимаем гибель в своих руках,
Наш девиз – «плевать», и наш друг – стакан...
Не проданы – отданы за просто так
Мы, впопыхах покинутый стан.

МОЕ ПОКОЛЕНИЕ ВЫБРАЛО ПИВО

Моё поколение выбрало пиво,
А к пиву годится копчёная вобла;
За стойкою бара легко и красиво
Пирует стоглавоединая шобла.
Баварский товар выпадает в осадок,
На каждом углу золотистая осень,
И, если у века стальные глаза, то
Мы выпьем за их за арийскую просинь.
Айн-цвай, полицай!И ты гладишь рукою
Холодное тело стального кастета,
Ты веришь - сегодня пойдут за тобою
Все те, чья полночная песня не спета.
И вот уж широкая площадь встречает
Тебя, и народом все улицы полны,
И факелы звёзд непрерывно качают
Пивных океанов ритмичные волны.
И где тебе знать, что упрётся дорога
В тупик, где забор и пятнистые стены,
И станет твой сказочный плащ полубога
Лишь битым стеклом да ошмётками пены...
Драй-фир, бригадир!Всё погибло...Да ладно,
Спасибо на том, что хоть сами-то живы!
Окончен концерт, и, ругаясь невнятно,
Бредёт поколение выбравших пиво...

КРЫСА 

Я крыса, я дух подземелья, я знаю
Подвальные тайны панельных домов;
Когда я ночами шутя пробегаю
Мои километры бетонных ходов,
Я слышу тяжёлые трубные трюмы,
Дающие в землю горячую течь, -
Не спите, двуногие, думайте думы,
Как ваше тепло от зимы уберечь!

Глубинное солнце раскрытого люка,
С которого кто-то упал отдохнуть;
Я чую холодную твёрдую руку
И лезу по ней на остывшую грудь.
Глаза! Ничего не бывает чудесней
Потухших зрачков, а белковый ручей
Осядет в желудке недвижною песней
О сытом покое крысиных ночей.

Над люком - рассвета белёсые краски,
Внизу - лабиринтов большие пути...
Двуногие! Вам - не понять этой сказки,
И в чёрные гроты мои не войти!
Когда вы, спускаясь по грязным ступеням,
Придёте разбрасывать яд для меня,
Лишь только мелькну серебристою тенью,
И прочь убегу я в сырые края.

О вечная темень! Двуногий, послушай!
Услышишь ли поступь мою в тишине?
Ты зла мне желал, ну а я - в твою душу
Вселюсь: это просто, тем более - мне.
И будешь ты вечно таиться, и станешь
Молчать и бояться грядущего дня;
И лишь перед смертью, быть может, заглянешь
В себя, и увидишь, что ты - это я!

В СТРАНЕ, ПРИЛЕПИВШЕЙСЯ ...

В стране, прилепившейся к берегу моря, как дохлая рыба,
Такой же, как дохлая рыба, осклизлой и жалкой, поверьте,
Мы тоже прожить и прижиться, пожалуй, смогли бы,
Когда б не постылая вонь разложившейся плоти и смерти.
Расшита крестами грубейшего вида холстина,
И колокол хрипло сзывает на скорбную мессу,
Но вашего траура нам до сих пор непонятна причина,
И ваша печаль представляется глупо поставленной пьесой.

А то, что мы любим, знакомо вам только по слухам,
А впрочем, какие тут слухи, - оно вам вообще неизвестно,
И вот почему ваши песни нам кажутся тягостным звуком,
А ваше холодное серое море нам кажется пресным.
И нам лишь туда, где есть всё, что нам надо, уйти бы,
Туда, где забыли про скорбь, и уже не считают потери;
Но мы, вероятно, так сильно пропахли протухшею рыбой,
Что там нас - не ждут, и тому, что свои мы - не верят.