Демон снов

Деяний злых порой не видно,
Они присыпаны землёй.
Их бережёт обет молчанья,
Скреплённый с тёмной стороной.
Огромные просторы злости,
Кипящей зависти, тоски,
Прелюбодейства и бесчестья,
И сладкой алчности в груди.
 Всё, чем гордится человек,
Достигнув властные глубины,
Вершить судьбу морей и рек,
Имея личные причины.


Совсем неважно, где и как,
Соблазн придёт неумолимо,
Себя спросите: «Кто ваш враг?»
И тут же в зеркало смотрите.
Что ж люди порождают зло,
Чем тешат дьявольскую скуку,
Стараться нет творить добро,
Ну, не ложиться это в руку.
Похоже, шар земной обманчив
Своей невиданной красой,
И воздух здесь не так прозрачен
Под сводом дымки голубой.
Уймитесь, добрые пророки,
И не страдайте за толпу,
Жить по законам Люцифера
Уж многим стало по нутру.
Давайте демонам работу,
Того и ждёт хранитель зла,
Чтоб проявить о тех заботу,
Кому обитель так нужна.


Исчадье ада, демон страшный,
Служитель верный сатаны
Был призван дьяволом однажды
Всё знать про человечьи сны.
Где ложь дневная оживает,
А ночью под покровом тьмы
Кошмары грешников хватают
И тянут в бездну тишины.
Где крики страшные, порой,
И дрожь натянутой струной,
С холодным потом взгляд чумной
На небо с полною луной.
Ну, разве люди заслужили
Такие муки по ночам?
А может отделить хороших?
Чтоб всё досталось сволочам…


Непрост был демон сновидений,
В больших пылающих очах
Горел рассудок небывалый,
И смысл был в его речах.
Да, человеческие чувства:
Любовь, страданья и печаль
Всё ж вызывали любопытство,
Пробив божественную сталь.


Ну, что ж, в семье не без урода,
Так скажут демоны о том,
Кому важна любви природа,
А не скоблить стекло гвоздём,
Тем вызывая жуткий холод
В глубинах человечьих душ,
Где так и так бездумный голод.
Сорвать успеть желанный куш –
Нет радости у человека
Без упоительной любви,
Но не к красавице Венере,
А к сбору злата в сундуки.

От всевозможных помыслов бездарных,
От подлостей нелепых и пустых,
От тех, кому любовь претит, однако,
Терял наш демон аппетит.
И несмотря на власть отца,
Его строжайшие запреты,
Быть беспощадным до конца
И людям не давать советы.
Нет дьявола, и Бога нет,
А если есть, то есть и связь,
Её могущество глубоко,
И смертным не дано понять.


Не может в царстве Люцифера
Жить добродетель и любовь.
Призвать к ответу изувера,
Чтоб неповадно было вновь,
Позволить к людям благосклонность,
Делить их глупые сердца
На добрых, злых и непокорных –
Всё это чушь и ерунда.
Они заслуживают кару,
Гореть в аду – вот их судьба.
Какого чёрта демон внемлет
И верит в лживые слова?

Отец и прародитель зла,
Взбешённый яростью своей,
Призвал отступника к ответу,
Послав за тридевять морей:
«Ну, раз любовь тебя прельщает
Гораздо больше, чем весь мир,
Который я к ногам вам бросил,
Чтоб вечно продолжался пир,
Где торжествует власть моя,
Затмив собой того,  другого,
Который обокрал меня
И жаждет моего позора».
Бесстрашный демон отвечал
Без доли явного лукавства,
Хотя, конечно, полагал,
Что это свойственно для братства:
«Владыка, в чём же я не прав?
Коль интерес в любви увидел.
Хочу узнать без приукрас,
Каков сей человечий идол».

Сверкнул глазами Люцифер
И в назиданье остальным
За нежелательный пример
Отправил демона к святым:
«Еще ты думаешь шутить?
Неблагодарное отродье!
Я научу тебя любить,
Но по закону преисподней.
А то отправлю в Божий храм
На поругание святошам,
Где предадут тебя огню,
В большой костер ты будешь брошен».

Тут зароптали братья вдруг,
И даже те, кто подсказали
Владыке посмотреть вокруг,
Найти того, кого продали
За то, что рвал порочный круг:
«Хозяин, мы сегодня просим
У повелителя всей тьмы:
Оставь его пока рабочим,
Ведь он такой же, как и мы».
«Ну, хорошо, пусть будет так:
Он будет мне служить два года,
Из них в Париже будет год,
Другой же сам и подберет.
Я знаю этот славный град,
Стоит на берегу реки,
Влюбленным парам очень рад,
Ну, точно, колыбель любви.
Ты будешь жить среди людей
И днем, и ночью видеть то,
Что полукровка и злодей
Поймет, где зло, а где добро.
Посмотришь прелести любви,
Ее болота и туманы,
И где зыбучие пески –
Финал прекрасного романа.
Хочу, чтоб ты увидел правду –
На свете нет сильней любви,
Чем преданность родному брату
В могучем царстве адской тьмы.
Успеют люди десять раз
Тебя предать или продать,
И даже не моргнет их глаз,
Когда придется убивать.
Я нареку тебя Пантеном.
Под этим именем живи,
И оставайся хулиганом,
Не засоряй свои мозги.
А через год любви в Париже,
Ты можешь выбрать город свой,
Какой тебе по нраву ближе,
Чтоб завершить игру со мной».

И все же демон снов бесстрашный
Отцу чуть слышно возразил:
«Когда вернусь я в ад однажды,
Вам расскажу, как я любил».
Средь демонов прошелся гул:
«Вот, непокорная натура!
Казнить его за наглый блуд».
И лишь улыбка Люцифера
Остановила страшный суд:
«Ну, хорошо, ты прав, мой мальчик,
Тебя я недооценил,
Поэтому пойду я дальше,
Кто б здесь чего не говорил.
Как только страсть тебя захватит,
В объятья нежные возьмет,
Твой человечий лик погаснет
И образ демона вернет».

Расчетлив ум у сатаны,
Так остр, могуч и многогранен,
Он знает – истины просты –
Мир света, тьмы не идеален.
Пантен невольно огорчился,
Суровы правила игры,
Как можно в дьявольском обличье
Вдруг оказаться средь толпы:
«Даёшь ты волю мне большую
И тут же забираешь всё,
Как страсть почувствовать людскую,
Коль не могу зайти в неё?
Позволь, хозяин, удалиться,
Принять за радость щедрый дар
И тотчас к людям вниз спуститься,
Пора забрать и свой товар».

Шутить с правителем, однако,
Не многим было по плечу,
Мог господин понять двояко,
Где перешёл шутник черту.

Пантен был истинный художник,
Служитель света, тьмы и звёзд,
В речах, порой неосторожных,
Скрывался смысл тайных грёз.
О чем мечтал, о чем он думал,
То был его большой секрет,
Он без раздумий в бездну прыгал,
Чтоб нужный получить ответ.
Во тьме чертогов Люцифера
Нельзя идти куда-нибудь
И для наглядного примера
Пантена к истине вернуть.
Вот в чем задача господина –
Сквозь тьму веков судьбу вершить,
Исправить прошлого картину,
Чтоб в будущем не повторить.

Париж – довольно славный город,
Его история в веках
Лишь прославляла дух народа,
С тяжелой ношей на плечах.
Приют французских революций,
Кровавых распрей изнутри,
И Марсельезы глас народный,
Свободы, равенства, любви.
Чудесной выпечки дурман
По узким улицам летал,
Стелился он и здесь, и там,
Пантену ноздри щекотал.
Рёв мотоциклов, шум и гам,
Толпы несущей ураган
И ресторанов по углам,
Да, это град – всем городам.

Шатен высокий, стройный стан,
Глазами карими сверкал,
В них ожидаемый обман,
Вниманье женщин привлекал.
По Сене лёгкий ветерок
Гонял причудливую рябь,
И очень милый катерок
Совсем устал в порту стоять.
Пантен дышал большой свободой,
В его объятьях был Париж,
Да с замечательной погодой,
Ну, как тут дома усидишь?
Однако, снял себе квартиру
На перекрёстке Сен-Дени,
Для крайне модного плезиру
Поставил красный жалюзи.

Красивый город в ночь не спал,
Горел в неоновых огнях
И всё шумел, всё грохотал,
Совсем забыв о будних днях.
Пантен решил себе признаться,
Коль стало так невмоготу,
Для дела нужно постараться
И здесь ему не по плечу
От слов вчерашних отказаться,
Чтоб дать прогневаться отцу.
Как только утренний привет
Развеял тень с парижских крыш,
Пантен отправился чуть свет,
Чтоб поискать свободных ниш.
Но, не пройдя и пол квартала,
Он объявленье увидал,
Что дескать дворников здесь мало:
«Вот –  это то, что я искал».

Жизнь демонов намного проще,
Чем у изысканных людей,
Они не спят ни днём, ни ночью,
А множат мощь страны теней.
Что ж, лучше получить по праву,
Быть у соседей на виду,
Познать обычаи и нравы,
Да присмотреться ко двору.
Нельзя сказать, что было грязно,
Но парижане поутру
Бычки бросали, где попало,
И разную там ерунду…

Пантен трудился ранним утром,
Когда работающий люд,
Боясь будильника под ухом,
Дрожал под тиканье минут.
Но было много и других,
Кто не всегда ложился спать,
Гулящих, пьющих и курящих,
Кто не хотел чего-то ждать.
Кто наслаждался каждым мигом,
Своих желаний не душил,
А по ночам с сердечным другом,
Хоть что-нибудь, да и пропил.
Убийцы, воры, сутенёры,
Все гады карточных мастей
Встречались ночью под забором
Узнать парижских новостей.
Красивый парень, да с метёлкой,
На удивленье всем ворам,
Какого чёрта он не с «тёлкой»
Гуляет пьяный по утрам?

Прошло немногим две недели,
И все бандиты по углам
Пантена знали, уважали
И звали часто по делам.
В порочном мире Люцифера
Бежали дни, текли года,
И в самых тёмных подворотнях
Кричали демоны: «Ура!».
Не этого искал Пантен,
Всего лишь глупая работа,
Слегка толкнуть кого-то в плен,
А дальше дьявола забота.
Ах, эти люди так просты
И предсказуемы в поступках,
Не то, не видно глубины,
Как в этих бархатных красотках,
Что ножку тянут в Мулен-Руж,
Приводят публику к экстазу,
И каждый приходящий муж
Желает каждую и сразу.
И принялся Пантен тотчас
Искать любовные утехи.
Не думал он, что ловелас
Считал любовниц  для потехи.

У женщины всегда есть план,
Её природа наградила
И лучше чувствовать обман,
Чтоб не жалеть, что подпустила.
Она желает первой быть,
И для начала примет всё,
Но, что не станет говорить,
То будет чистое враньё.
Понять, о чём мечтают дамы,
Кого лелеют, холят, ждут,
Сложней компьютерной программы,
Когда конкретно не зовут.

Лишь под покровом тёмной ночи
Пантен входил в чужие сны,
Он знал прилично, между прочим,
О свойствах женской головы.
Его любили прачки и кухарки,
Официантки в ресторанах на углу,
А также девушки с обложки
Стояли в очередь к нему.
Замужних дам не меньше было,
Они кружились день за днём,
Общались с ним, весьма игриво,
А как иначе, всё при нём.
Так, день за днём, прошли недели,
Сложились в месяц и другой,
Весною птицы прилетели,
Защебетали под сосной.

Однажды самым ранним утром
Пантен дорожки подметал,
Вдруг, в подворотне с круглым сводом,
Жену соседа увидал.
Мадам Жаннет, ещё под сорок,
В мужья взяла не старика,
Какой-то с бывших прокуроров –
Вот так у тётушки дела.
А месье Жан – вояка бравый,
Шестой десяток был вчера,
Как он любил, о, Боже правый,
Аж раскалялся до красна.
Женат он был четвёртый раз,
Предпочитал красивых женщин, ярких…
Однажды дал кому-то в глаз,
Уж больно был из своенравных.

Так вот, его мадам стояла
В объятьях с парнем молодым,
И очень нежно целовала
Его под грохот мусорных машин.
И так ребята увлеклись,
Что не заметили Пантена,
В порыве сладостном слились,
Ну, что же, обычное ведь дело.
Пантен прожил почти полгода
В том замечательном дворе,
Практически ни одного урода,
Хороший люд почти везде.
Знакомства демон не искал,
Лишь утолял свои причуды,
Французских женщин обожал,
Нет ни одной почти зануды.
Среди мужчин не видел толку,
Всё та же глупая игра:
Работа, дом, портфель на полку
И часто телик до утра.
Лишь месье Жан хранил интригу
В своих пронзительных глазах,
Мог показать кому-то фигу,
Лапшу оставить на ушах.

Однажды ранним майским утром,
Когда рассвет лишь трепетал,
Пантен, предавшись разным думам,
Метлой усиленно шуршал.
В окно открытое соседа,
Того, что звали месье Жан,
Послышалась его беседа
С обворожительной мадам.
Была претензия к мужчине,
К тому, что он слегка ленив,
А у мадам потребность больше
И не полезешь супротив.
Тут высунулся месье Жан в окно
И так свирепо зарычал,
Что не встречал Пантен давно
Таких приветствий и начал:
«Какого чёрта ты метёшь,
С таким задором молодёжным?
По мне, в твой ритм не попадёшь,
Уж больно кажется он сложным.
Давай помедленней, сосед,
Не забывай про ветеранов,
А то моя мадам Жаннет
Меня пошлёт по барабану».
Затем месье, прищурив глаз,
Сказал с хитрющею улыбкой,
Как будто видел в первый раз
Сего юнца с метлой под мышкой:
– Откуда ты? Такой красивый,
И мордой вышел ничего,
Здоровый парень, прям детина,
А убираешь здесь дерьмо.
–  Сюда приехал из Марселя,
В Париж хотел попасть давно,
И чтоб не сдохнуть от безделья,
Иду к тебе я пить вино.
–  Смотрю, не только ты смазлив
На рожу, дьявол не иначе,
А ты ещё, к тому ж, болтлив,
Ну, бабы, вам не будет сдачи.
Скажи мне честно, прохиндей,
Ну, как единственному другу,
С мадам Жаннет кружил, злодей,
Колись, а то придётся туго.
Ты думаешь, что я не вижу,
Как ты романы крутишь здесь,
Чтобы на десять метров ближе
Не смел к моей Жаннет подсесть.

Пантен невольно усмехнулся,
Какой забавный человек,
Он так со скукою боролся
И это делал не для всех:
– Могу тебя я обмануть,
И в том не вижу я позора,
Но ты мне нравишься чуть-чуть,
Пойдём и выпьем у забора.
Видать твоя мадам строга,
Раз требует так гневно,
Повысить темп для старика.
Пожалуй, будет очень вредно,
Давай, подальше от греха,
Пойдём сквозь эту подворотню,
Да прихвати с собой вина.
Мадам, как есть проспит обедню.

Они присели во дворе
Под тень раскидистого клёна,
И разговор был по душе,
И понимали с полуслова.
Но лишь исчезла тишина
С парижской улицы безлюдной,
Пошли к Пантену господа
Продолжить разговор тот чудный.
Бутылку выпили, другую,
Открыли ставни со двора,
И рассказал про жизнь лихую
Пантен соседу прям с листа:
«Любил я женщин так и сяк,
И молодых, и даже старых,
Я не такой, как ты добряк,
Их не делил на левых, правых.
Я упивался каждый день,
Победой новой наслаждался,
В них видел свет и видел тень,
Но смысл действий не менялся.
В разбитых девичьих сердцах
Я не нашёл того ответа,
В слезой залитых простынях,
Лишь юбилейная монета.
Любви я так и не нашёл,
Хотя искал её конкретно.
Своих желаний страстных пыл,
Куда рассеял – неизвестно.
Простора нет для ясных мыслей,
Для тёмных тоже ничего,
Насколько мир вокруг привычный,
Боюсь, что здесь не повезло».


Сосед милейший улыбался,
Он думал трудно лишь ему,
Но вот и юноша признался –
Найти любовь не по плечу.
«Да, здесь ты прав, мой юный брат,
Нельзя сосредоточиться в Париже,
Сей город слишком чтит разврат,
К своей мечте не станешь ближе.
Чего тут только нет, дружище!
Да ты и верно знаешь сам,
Метлой метёшь, чтоб стало чище,
И каждый день меняешь дам.
Вот я когда-то слушал деда
Про Бонапарта и Москву,
Про силу русского народа
И женщин ихних красоту.
Горела пламенем пожара
Не раз российская земля,
И нечисть разная топтала
Её бескрайние поля.
Но никакое вероломство
И подлый нож из-за угла
Не покорили то упорство,
С которым Русь к победе шла.
Где глубина, атаки ярость,
Большая женская душа,
И неподкупный белый парус…
Езжай в Москву –  тебе туда».

Пантен задумался невольно,
Такие речи вёл сосед,
Пожалуй, было бы беспечно
Не дать на них и свой ответ.
Так быстро целый год прошёл,
Мелькали лица, женщин слёзы,
Чего искал, то не нашёл.
Всей памяти, лишь только грёзы,
Нет, дьявола рука сильна,
Сжимает твёрдо и безмолвно,
И на колени ставит города…
Да и людей, почти что поголовно.
Крепки оковы и всесильна власть
Того, кто тёмным миром правит,
И коль жилось Пантену всласть,
Он Люцифера царство славит.
Через печаль, унынье и тоску,
И грустных мыслей непокорных,
Он бесов загонял к утру
В сердца девиц не так уж вздорных.
Кочуют демоны по свету,
И чёрти что везде творят,
Как радуется сердце папы,
Когда ребята так шалят.
И чем свободней жил Пантен,
Поддавшись лёгким наслажденьям,
Тем больше погружался в плен,
Стремившись к новым приключеньям.

В беседе лёгкой, но открытой,
Где благороднейший сосед
Сказал с надеждой неприкрытой,
Что здесь для парня счастья нет.
В словах простых и ясность мысли,
И откровенность, чистота.
А, что ещё, страшнее чести,
Кинжал вонзает в подлеца?

Пантен, в задумчивости хмурой,
Поднявшись где-то по утру,
Прозрел от правды белокурой,
Ведь проиграл он здесь отцу.
В девичьих душах столько страсти,
Огня и пламенной любви,
Что по неволе станешь счастлив,
Коль перестанешь врать внутри.
Хозяин снов нечестен был
И знал все дверцы потайные,
Куда без страха он входил,
Вкушая прелести земные.
– Пари в Париже провалилось,
Ну что ж, поеду я в Москву,
Как говорит сосед дражайший,
Искать любовь и красоту.
Всесильный Князь доволен будет
Моим роптаньем изнутри,
Конечно, он по праву судит
Мои бесславные шаги.

В Москве Пантен остановился
В простой общаге на кольце,
С рабочей молодёжью спился,
Чтоб жизнь прочувствовать вообще.
Машины едут днём и ночью,
Шумит Садовое Кольцо,
Людской поток безумной мощью
Летит в открытое окно.
Здесь пьют, дерутся и рыдают
В бессильной злобе на себя,
Всё до копейки пропивают
И начинают жить с нуля.
От сельской хитрости шатает,
За откровенность ждут твою,
И сами от себя страдают,
Да за пустую ерунду.
Деревня едет в города,
Бежит не от хорошей жизни,
Живут без цели иногда,
Страдая от отсутствий мысли.

Пантена взяли на работу,
Фасады зданий обновлять,
Ему так нравилось столицу
С лесов огромных созерцать.
В московских окнах было всё,
И без пустого пересуда,
То есть забавное житьё
И даже битая посуда.
Душа России распахнулась,
Открыла ставни в ясный день,
И свежим ветром потянуло,
Больших, московских перемен.
Всё представлялось здесь иначе,
Совсем не мелочный народ,
И пили, не скупясь, без сдачи,
А завтра, как уж повезёт.

Однажды тёплым днём погожим
Пантен работал уж с утра
И улыбался всем прохожим,
Что приходили со двора.
Архитектура сталинских времён,
Где с монолитными камнями
Балконы с лепкой и резьбой,
И аж до неба потолками.
Проспекты Мира, Ленина, Тверская,
Широких улиц чистота,
Масштабы матушки России
Пантен почувствовал с утра.
И в том хорошем настроении
Под нос чего-то напевал,
Как вдруг почудилось видение,
Каких он в жизни не видал.
Небесный образ девы сладкой
Лицом к лицу столкнулись вдруг,
И посмотрел Пантен украдкой,
И даже ощутил испуг.
Большая лоджия с цветами
И летней мебелью внутри
Касалась крайними углами
С бортами подвесной ладьи,
А в центре данного балкона,
В плетеном кресле «ламуи»,
Читала девушка Антона
(Известный Чехов на Руси).
Красавице на вид лет двадцать,
Она изящна и проста,
Но о её манерах царских
Кричат зелёные глаза.
О, в них Пантен и утонул,
Куда же более серьёзно?
И только лишь разок взглянул,
А и дышать уж было сложно.
Огонь-девица, что сказать,
Хотя и скромного покроя,
Уж надо много повидать,
Чтоб представлять её героя.
Она смотрела с любопытством
На удалого молодца:
«Довольно парень симпатичный,
А как улыбка хороша,
Хотя в глазах он прохиндей
Известный, видно. Проходимец,
Наверх забрался, лиходей.
Похоже, и у баб любимец.
И всё же дьявольски хорош,
И смотрит умными глазами,
Посмотрим, на чего он гож,
Прицепленный к стене лесами».

Взяла красавица тут нож,
В молчании игры без слов,
Не корча ни гримас, ни рож,
Взялась пилить одну из строп.
Такого модного пассажа
Пантен не ожидал вообще,
Он почернел в лице, как сажа,
Ведь не готов же был к войне:
– Послушай, чудное созданье,
Ты видно спутала меня,
Маниакального страданья
Глядеть по окнам, то не я.

Одна стропа дала осечку,
И накренилася ладья,
Пантен махнул через крылечко
И очутился в полымя.
– Какого чёрта ты забрался
На территорию мою?
Давно ли ты с ножом встречался?
Вали назад, а то убью!
Пантен взмолился о пощаде
И на колени встал пред ней:
– Что хочешь делай, я по правде,
Ну, а не веришь, так убей.
– Ну, ладно, встань злодей отважный,
Тебя хотела испытать,
А подойдёт ко мне не каждый,
Не могут даже и мечтать.
– Ты дочь великого султана
Или министра всей страны?
Тогда же, где твоя охрана
И где же слуги и пажи?
– Однако, с юмором ты парень,
Порода эта столь редка,
Что напою тебя я чаем,
Хотя не верю я пока.
Отец назвал меня Еленой
И жизнь моя совсем проста:
Мозги стираю белой пеной,
Где Воробьёва та гора.
Учусь я в главном универе,
Где есть богатые друзья,
Там все мечтают о карьере,
И быть лишь только у руля.
Играю я на фортепиано,
Люблю поэзию, стихи
И часто по ночам мечтаю
Свернуть кому-нибудь мозги.
– Ну, наболтала ты, Елена,
Меня запутала в конец,
Покорного слугу Пантена
Прими в друзья, я – не подлец.

Сердца влюблённые забились
С волненьем, радостью в груди,
Ребята долго веселились
И разошлися лишь в ночи.
Пантен забыл и про работу,
Про Князя тьмы, про договор,
Он проявлял о ней заботу,
Держал забавный разговор.
Елена – прелесть, не иначе,
Душевной страсти глубина,
Лишь отнести к большой удаче,
Знакомство с ней, как нагота.
Своих желаний необъятных,
Сердечных дум о том, о сём,
Она хранила в мыслях тайных,
Закрыв их золотым ключом.

Пантен задумался серьёзно
О том, как Лену покорять,
Решил вести себя достойно,
Своих даров не применять,
Во сне девицу не тревожить,
Стоять, как равный перед ней,
Желать и добиваться может
Не только истинный злодей.
– Не уж-то я стою у цели?
Как кровь волнует острота,
Не этого ли все хотели,
Увидеть, как погибну я…

И всю текущую неделю,
Пока работа здесь была,
Пантен тревожил страсть Елены,
А девушка всегда ждала.
Бурлил поток речей приятных
И низвергался в водопад,
О, сколько было мыслей ясных
У этих искренних ребят.
Пантен способный, гений шутки,
По цели метко он стрелял,
Порой, не оставлял минутки,
Перо сатиры направлял:
– Когда-то знал одну Елену,
Была красива и умна.
Её любовь пробила стену,
И пала Троя навсегда.
– Ты говоришь о деве зрелой,
Что так расчетлива, горда,
Её поступок очень смелый,
Уйти от мужа-храбреца.
А я обычная девчонка,
Ещё невинна и чиста,
И только в будущем мечтаю
Крушить большие города.
– Какие речи слышу я?
Какой напор и сколько страсти.
Эх, если бы на добрые дела
Направить сей поток отчасти,
Не стащит ли твоя невинность
В глубины пропасти большой
Такой «порок», как добродетель?
Прости за шутку, я такой.
– Ты, право, шулер очень ловкий,
Цепляешь крепко, глубоко,
Но здесь за первой остановкой
В ответ получишь хорошо.

Невероятный дух общенья
Летал, парил во всей красе,
Легко давались обещанья
И всё кружилось, как во сне.
Гармония – могучий дух природы,
Не всем дано её понять,
Достигнув истинной свободы,
И в этом счастье испытать.
Пантен искусный был игрок,
Желанья женщин понимал,
И на решительный бросок
Всегда и к месту время знал.
Всё не работало с Еленой
И взгляд, и нежная душа
Пылали правдой откровенной,
Не подходила здесь игра,
К которой так привык Пантен.
Играючи всего касаясь,
Любивший страстно перемен,
Беря любое, не гнушаясь,
Париж его ослабил волю,
Повёл домой, в страну теней,
Напомнил про святую долю,
Что обречённый он злодей.

Теперь Пантен узрел, отчасти,
Что яркий свет не победить,
Не всё доступно тёмной власти,
Есть то, что вечно будет жить.
Что за неведомая сила
В прекрасной девушке жила?
В ней столько женственности было,
Что мог любой сойти с ума.
Нечистой силы спутник верный,
Обезоружен стал во всём,
Он был слабее девы спелой,
И это нравилось причём.
Она была натурой цельной,
В любви родительской росла,
И, несмотря на образ хрупкий,
Могла в огонь пойти любя.
И в этой слабости девичьей
Жила могучая душа,
Не видел девушки приличней
Пантен за долгие века.
Но всё, что истинно красиво,
Всегда подвох имеет свой,
И коль красавица игрива,
На деле точно есть другой.

Когда на улице иль где-то,
Всё в суматохе городской,
Встречаем девушку поэта
И восхищаемся порой.
Хотя умом всё понимаем,
Что рядом с этой красотой
Не сразу место занимаем,
Ведь там всегда есть кто-то свой.
И вскоре проявился друг,
В Елене он души не чаял,
Пантена взял бы на испуг,
Уж больно парень был отчаян.
Увы, предположить, что демон,
Ему в соперниках стоит,
Совсем казалось мутным делом,
И рос военный аппетит.
Егор – сынок большого папы,
Отказ в любви ему претит:
– Да, как же так, я славный малый,
А на пути сей «гусь» стоит,
Какой-то чёрт круги нарезал
Вокруг красавицы моей.
Не помешал бы парень резвый
В добыче всех моих затей.

Амбиций было очень много,
Егор по праву сын отца,
Всего он добивался скоро,
И жизнь ласкала молодца.
И всё ж ему попался камень,
Да, с виду хрупкий, по зубам,
Но не готов был славный парень
Услышать вдруг: «Я не продам».
И дорогих машин салоны,
Возможность ехать хоть куда,
Одежды модные фасоны –
Всё это стало ерунда.
Ничто с Еленой не сравнится,
Эмоций полная душа,
Нелепый трепет на ресницах
Открыли путь на небеса,
Где на полях ультрамарина,
В подобных сказке облаках,
Уже совсем не та картина,
Не в деньгах счастье, а в глазах .

 А тут соперник-голодранец,
Весь в штукатурке, как маляр.
Откуда взялся сей поганец?
Уж точно шут или фигляр.
И где-то пару встреч случайных
Пантен, Елена и Егор
Подняли шум необычайный,
Тем самым разожгли костёр.
Ни дать, ни взять – упрямый парень,
Егор настроился всерьёз,
Чтоб раздавить ногой тот камень,
Не проливая горьких слёз.
– Какая глупая девчонка,
Я негодую, я взбешён.
Его поймаю, как мышонка,
Сотру с земли своим рублём .
За деньги нынче все решают,
Ему скажу об этом в раз,
В Москве опричников хватает,
Отец поможет – жму на газ.

Пантен ничуть не удивился,
С улыбкой принял разговор
И даже в чем-то восхитился,
Какой могучий был напор.
Однако вслед за сладким счастьем,
Лихой судьбе наперекор,
Всё обернулося несчастьем,
Где злым героем стал Егор.
Слова юнца имели силу,
Которую не ждал Пантен,
И мог ли демон знать причину
Могучей власти красных стен.
Егор нашел врага в общаге,
Кортеж расставил во дворе
И удивился той отваге,
С какой Пантен возник во тьме.
– Оставь её скорей в покое,
Ведь эта роскошь не твоя,
Ты хочешь ложкой черпать горе?
Тебе устрою это я.
– Какие властные замашки,
Опередишь ты так отца.
А что ты можешь без папашки?
Скажи, пусть слушают друзья.

Егор, в растерянности злобной,
Сверкнул глазами, как змея,
Махнул тот час рукой небрежной,
Мол, проучить его пора.
И тут такое получилось
На удивленье всех зевак,
Что драка меж своих случилась
И не понятно что, да как.
Уж здесь способности лихие
По месту демон применял,
Прощать за подвиги такие
Пантен никак не обещал.
Столкнуться с чем-то  неизвестным,
Мажор никак не ожидал.
Уж всё давно казалось пресным,
А здесь наточенный кинжал
Вонзался точно, быстро, больно
И резал плоть и протыкал.
Егор в слезах кричал - «Довольно»
И демон сразу отступал.

Тут разошелся не на шутку
Сей набалованный пацан,
Найдя удобную минутку
Отцу сказал про ураган:
– В моей душе не то, что злоба,
Там ненависть кипит внутри,
Хочу достать того урода
И вышибить ему мозги.
Уже готов я на убийство,
Жалеть не буду я о том.
Поможешь мне остаться чистым?
Ответь сейчас, а не потом.

Когда дитя в таком смятении,
Какой же истинный отец
Позволит уповать на провидение,
Тем предвещая радостный конец.
Конечно, нет, отец всесильный
Привык желанья исполнять,
А здесь какой-то червь навозный
Рискнул покой у них отнять.
У власти образ многоликий,
И есть способность на добро,
Но чаще демон одинокий,
Который сеет только зло.
В союзе с монстрами-врагами
И при поддержке сатаны,
Они владеют городами,
Да что там, делят полстраны.
Теперь могущественный папа
У сына эстафету взял,
Но чтобы дать приказ ребятам,
Он очень долго размышлял:
– Не знатен, не богат и не чиновен,
Обычный парень со двора,
В конфликте он немногословен,
А что до дела – хоть куда.
Сынок прилично набалован,
Всему виной конечно я,
И здесь уж не поможешь словом,
Да и пустые все друзья.

И вот бывалый человек,
Не ставя крайнего предела,
Себе поклялся вдруг навек
В недельный срок закончить дело.
А в это время нашПантен
Под буйным ветром урагана
Всё ж не склонил своих колен
И стал герой её романа.
Пока любовь жила во взгляде,
В нечаянных касаньях рук,
Вопрос витал, чего же ради,
Не выходить за этот круг?
Пантена сердце билось чаще
И разрывалось на куски,
Поддавшись сумасшедшей страсти
Он примет облик сатаны.
О! Эта мысль его терзала,
Рождала сдержанность в груди,
Мятежный дух слегка трезвила,
Но не спасала от любви.
Ему остался путь единый
Сказать Елене лишь о том,
Что сатана огромной силой
Тех награждает, кто при нём.
Связать себя с нечистой силой,
Открыться с тёмной стороны,
Стать убедительной причиной,
Чтоб разошлися их пути.

Пантен на это не пошёл,
Он поубавил пыл любовный,
И, как вести себя нашёл,
Чтоб не раскрыть свой облик злобный.
Но как бы демон не творил,
Специально или ненароком,
К одним лишь плюсам приходил,
Ничто не выходило боком.
В глазах Елены образ сильный
Блистал умом и красотой,
В речах мужчина непокорный,
В душе с бездонной глубиной.
Любовь волною накатила,
Открыла ставни всех окон,
Где девичья душа хранила
Сундук, обитый серебром.
Казалось бы, момента лучше
Для объяснений не найти,
Но здесь в сюжет вмешался случай
И всё испортил чёрт возьми.

Отец Егора не скупился,
Платил за дело хорошо,
Ну, а контракт с нечистой силой
Он подписал уже давно.
Хотя не ведал тот мужчина,
Где деньги, власть и много «я»,
Стоит за этим Князя сила –
Большая демонов семья.
Когда Пантен почуял слежку
И разгадал коварный план,
Он ночевать пошёл в ночлежку,
На удивление врагам.
Среди бродяг, людей бездомных,
Среди несбыточных надежд,
Пригнутых, но непокорённых,
Где нет объевшихся невежд.
Что ж, наделённый властью Князя,
Пантен искусно вёл игру,
Всё делалось без лишней грязи,
У всех бездомных на виду.

Когда могущественный папа
Узнал про страшную беду,
В его руках большая бита
Крушила в хлам всю красоту.
Китайской вазы звон небрежный,
Торшер бельгийский, что в углу,
И возраст мебели почтенный
Не помешали старику.
Но прародитель всех злодеев,
Искусный маг и чародей,
Послал на помощь две гиены,
Чтоб демона унять скорей.
– Он покушается на власть,
Где я хранитель всех законов,
Лишь я могу посеять страсть,
Иль создавать кривых уродов.
Подите вы, смердящие гиены,
И накажите вы его,
Но, чтобы он остался целым,
Повелеваю лишь одно.

В неравной схватке пал Пантен,
Истерзанный зубами зверя,
Его нашла у красных стен
Безумно любящая Лена.
Больница, белые халаты,
Семь операций, вот не лень,
И не выходит из палаты
Она уже который день.
Пантен так быстро поправлялся,
Что удивились все врачи,
Он часто Лене улыбался,
Не отпускал её руки.
– И всё же, как ты умудрилась,
Вот так найти меня одной?
Наверно, чудо приключилось,
Мы назовём его судьбой.
– Какой-то голос необычный,
Как будто где-то с темноты,
Он был так странно непривычный,
Но рассказал о том, где ты.

Девичьи слёзы – радость, чудо,
Душевный трепет создают,
Когда ты знаешь, что повсюду
Лишь о тебе они поют.
На пятый день Пантен очнулся
И вспомнил вдруг тот страшный бой,
Где он к гиене прикоснулся,
Что снёс ей пол спины долой.
Тотчас тревога появилась,
В его виски стучался пульс:
«Наверно, демоны взбесились,
Но я их точно не боюсь.
Ведь без указа властелина
Не станет демон воевать.
Убить любого, словно сына,
Отец не может приказать».

И точно мыслям в продолженье
К нему явился тьмы гонец,
Сказал, что хочет повидаться
С Пантеном любящий отец.
«Видать, хорошего не будет,
Коль вызывают и не в срок.
Наверняка меня осудят,
Для остальных, чтоб был урок».
Пантен тот час склонил колено
Перед могучим Князем тьмы,
А демоны роптали смело
И впереди, и со спины.
Где Люцифер даёт свободу,
А где сжигает на корню,
Где устанавливает моду,
А где и сводит всё к нулю.
То есть, его везде законы,
Он правит царством лишь один,
И все пузатые бароны
Кричат с восторгом: «Господин!».

– У нас сегодня будет траур,
И мы немедленно решим,
Какую посылаем кару
За смерть того, кто был любим.
А вот тебе и мой указ,
Что в преисподней процветает,
Здесь ворон ворону не колет глаз,
Так сатана всем заправляет.
Гиены огненной убийство
Тут невозможно оценить,
Лишь человеческою жизнью
Тебе придётся заплатить.
Что ж братья-демоны решили:
Вновь возвращаешься в Москву
И душу чистую Елены
Сюда приносишь ко двору.


О, вероломство сильных мира,
С изысканностью сеет зло,
Они работают красиво,
Им мало просто хорошо.
Ещё в приюте для бездомных,
Куда Пантен не раз ходил,
Где у людей простых и скромных
Он много знаний получил.
В богатстве счастлив человек,
Имея всё, чего желает,
Но больно уж короткий век,
И здесь бессмертья не хватает.
Но, к сожалению, для них,
У вечной жизни есть жених,
Зачем богатства, господа,
Коль молодость купить нельзя?
И тут же нищий оборванец,
Ночной бродяга без забот,
На чердаке или в подвале
Уснёт с мечтою про компот,
Да и тарелки с супом хватит,
Когда бездомным раздают,
Отцов небесных они хвалят
И это счастьем назовут.
Из всех проделок Люцифера
Всего милее лишь одна –
Заставить жить миллионера,
Как настоящий сатана.
Когда делец над златом чахнет,
Или от власти он хмельной,
Куда ему до тех несчастных,
До дьявола – подать рукой.

И вот Пантен, гонимый силой,
Да той, что в мире нет мощней,
Склонил колено пред Еленой,
Кусая губы, чтоб больней:
– Прости меня, небесный ангел,
Перед тобой стоит злодей,
Давно я низко так не падал,
Несчастный тут, прелюбодей.
Коль хочешь правду ты узнать,
Мой настоящий образ видеть,
Должна меня поцеловать,
Ну, а потом уж ненавидеть.
– Когда вот так ты говоришь,
Я ничего не понимаю,
Меня ты крепко-крепко любишь,
Не вздумай врать, я точно знаю.
Ты заслужил мой поцелуй
С минуты первого свиданья,
Отныне стал любимый мой,
Зачем нужны теперь страданья?


Елена нежными руками,
Закрыв волшебные глаза,
К губам коснулася губами,
(Коснулась губ его губами)
И в плен взяла его уста.
Мгновенья, месяцы, иль годы
Тянулся этот поцелуй,
Он никому не дал свободы,
Пантену пульс кричал: «Холуй!».
Здесь по веленью Князя тьмы,
По принципу его закона,
Пантен взял облик сатаны
И вид ужасного бизона.
Елена вскрикнула в испуге,
В поспешности закрыв лицо,
Её душа была в тревоге,
И страх сильней сжимал кольцо.


– Теперь ты видишь облик мой,
В нём нет божественного чуда,
Совсем не добрый я герой,
Чуть-чуть приятнее верблюда.
Отец, всесильный Люцифер,
Вчера послал меня на землю
И братьям-демонам в пример,
Чтоб было видно, как я внемлю.
Моя вина была лишь в том,
Что полюбил тебя я крепко,
И лишь задумался потом,
Как за любовь горят нередко.
Теперь убить тебя я должен
И душу нежную твою,
О, как он невозможен,
Отдать ему, чтоб быть в строю.
Пойми, я раб, заложник ада,
Там не бывает что-то вдруг .
О, как любви моей ты рада,
Нет, не могу, ведь я твой друг.


Любовь могучею волною
В девичьем сердце поднялась
И понеслась вперёд стеною,
Как будто только родилась:
– Так раб ты или друг, скажи,
Ответь любви моей бесстрашной,
И если раб, убей, не жди,
А если друг, то будь отважным.
В моих глазах – не демон страшный,
А тот, достойный человек,
Которым стал совсем не каждый,
И в этом мире лучше всех.
Теперь я смерти не боюсь,
Я знаю, есть такой мужчина,
Кто разглядел большую грусть,
И в чём была её причина.
Наверно, я хотела много
От этой жизни непростой,
Раз полюбила демона ночного
И только так нашла покой.
Возьми же душу ты мою,
Она уже вкусила радость,
Я больше так не полюблю,
Не испытаю эту сладость.


Вознёсся демон высоко
И разразился криком страшным ,
Катилось эхо далеко,
Ему хотелось стать отважным.
Пантен к Елене не вернулся,
Он прямиком пошёл к Отцу,
Сказать ему, что вдруг очнулся,
Пусть будет смерть, как подлецу.
Но тонкая натура власти
Своею гибкостью жива,
И Люцифер любил отчасти,
А уж Пантена, точно, да.
– Эй, вы, сейчас же удалитесь,
Оставьте нас наедине,
Да делом побыстрей займитесь,
А то гореть вам всем в огне!
Эх, неразумное дитя,
Ведь я всегда за вас в ответе,
Послушай лучше ты меня,
Не думай о дурном совете.
Теперь и люди ждут свой час
Идти на сделку с сатаной,
Скажу тебе без приукрас, 
Они за дьявола горой.


Пантен невольно встрепенулся,
Похоже Князь ему сказал,
Что кто-то там другой нашёлся
И жизни девушку лишал.
– Ну, вот, я вижу ты прозрел,
Не стоит горевать, отчасти
Такой у нас с тобой удел,
Спускать на род людской несчастья.

И в этой дьявольской улыбке
Была одна лишь только мгла,
Пантен не видел здесь ошибки,
Судьба её предрешена.
Владыка тьмы своей рукою
Незримо направляет тех,
Кто сам в союзе с сатаною
Желает быть сильнее всех.
В глубинах самых чёрных мыслей,
Что люди носят в голове,
Костёр нетленной преисподней
Горит в полночной тишине.

Егор в отчаянии злобном
Зашёл к Елене уж с утра,
В его желании нескромном
Была отвага подлеца.
Она кричала, билась в муках,
Сжимала ноги до конца,
Чтоб избежать того позора.
Какая участь? Вот дела.
Но вдруг Елена улыбнулась,
Раскрыла чистые глаза,
Как будто что-то ей приснилось,
Не ночью, а сейчас с утра.
– Давай же, делай это грязно,
И получи своё сполна.
Теперь уже совсем неважно,
Моя душа лишь тем полна,
Что есть единственный,
В котором всё – и свет, и тьма.
Они живут в нём так красиво,
Наверно, плоть не так важна.
Злодей не в дьявольском обличье,
А в красоте земной живёт,
И чем он выглядит приличней,
Тем глубже всё внутри гниёт.
О, если б знал ты, парень глупый,
Кто твой соперник – быть беде.
Ты побежал бы с глупой мордой       (без оглядки)
По разгулявшейся Москве.

Елена дальше говорила,
Всё было просто и легко,
И тем Егора так бесила,
Что закипало в нём нутро.
– Заткнись немедленно, ты слышишь,
Иначе не ручаюсь я.
Зачем меня так сильно бесишь?
Теперь с собой не справлюсь я.

Егор схватил рукой подушку
И на лицо ей положил,
Руки изгиб поймал подмышку,
И мощным телом придавил.
Минутой позже ярость стихла,
Ослабла девичья рука,
Егор с Елены вдруг скатился,
И вверх поднял свои глаза.
На бездыханном теле Лены
Печать небесной красоты,
Она в безмолвии лежала,
Закончив путь своей любви.
Егор, напуганный злодейством,
Бежал к отцу, что было сил,
Не оправдать ужасных действий,
Об этом он и не просил.
Прикрыть позорное деянье,
Во имя ярких перспектив,
Какая мелочь – покаянье,
И без неё наш мир красив.
Его призванье быть счастливым,
Карьеру сделать, будь здоров,
Осилить путь к большим вершинам,
И к чёрту гнать всех докторов.

Когда могущественный папа
Узнал про страшную беду,
Он принял образ эскулапа
И смачно ел свою треску.
– Здоровье сына мне важней,
Чем происшествие любое,
Надеюсь, ты не стал слабей,
Не вздумай думать о запое.
Считай, что нету ничего.
Так, всего лишь сон кошмарный,
Я всё улажу, хорошо,
Сегодня будет день ударный.

Темнело небо тучей чёрной,
От молний воздух грохотал,
Когда Пантен зашёл с надеждой,
Над Леной ангел хлопотал.
– Постой, позволь одно мгновенье
Побыть с любимой, дорогой,
Я уповал на провиденье,
Но вижу вечный здесь покой.
Страшнее страшного деянья,
Ведь это был не человек,
Ну, что мне сделать в оправданье,
Какой ужасный это грех.
Проститься дай с прекрасной девой,
Последний раз увидеть то,
Что станет мглою незабвенной
На сто веков, мне всё одно.
– Смотри же, демон безутешный,
Угасла нежная душа,
Как можешь быть ты откровенным,
Когда отец твой сатана.
Своими грязными руками
Невинность трогал, чистоту…
Ну, разве можно жить с волками,
И не нарваться на беду.
Уснуло бедное дитя,
Слегка коснувшись тени бледной,
Её ждала лишь темнота
В Его забаве неизменной.
Ты хочешь знать, кто сделал это?
Иди, спроси у Князя тьмы,
Как развлекается он где-то,
Все эти истины просты.
И что-то в толк я не возьму,
Чего ещё тебе здесь надо?
Ты – просто демон – вот и всё,
Не стоит выдавать тираду.


Пантен тотчас же удалился,
О чём тут больше говорить?
Теперь он в ад быстрей стремился,
Ответ немедля получить.
Правитель властный всех собрал,
Нет лучше повода другого,
Детей вниманьем обласкал
И с трона выступил большого:
– Ну, что ж, пороки, добродетель
И всякая там ерунда
Вновь заглянули к нам в обитель
И сотворили чудеса.
Какие страсти здесь кипят
Давайте спросим у Пантена,
Ведь он себя засунул в ряд,
Где для него главней Елена.
Хочу поставить сразу точку
На карте вечной темноты,
Я никому не дам отсрочку
И не забуду про долги.
Так кто дарует вам свободу,
Которой может и не быть,
Не забывайте, вы – уроды.
Передо мной себя склонить!
Смотрите, как всё изменилось,
Людишки стали хуже вас.
«Ему» такого и не снилось,
Сидит себе на небесах,
Не все желают быть святыми,
Кому-то нравится война.
Добро, как голая пустыня,
Где каждый день нужна вода,
Лишь зло поистине всеядно,
Оно живёт и в красоте.
Хотя по форме безобразно,
Но уживается везде,
К богатству путь всегда короче
И к славе тоже не длинней,
Ну, обманул, так, между прочим,
Совсем доверчивых друзей.
Чего же проще, быть жестоким
К тому, кто ищет доброты
И утешается немногим
Во имя истинной любви.
Проходит зло сквозь стены дома,
Ложится в ноги, как туман,
Где проникает через окна,
Питая душу, как дурман.
И чем чиновнее людишки,
Тем злобнее у них нутро,
Бегут за золотом вприпрыжку,
Чего б не делать, всё одно.
Добиться власти и богатства,
Повелевать людской толпой,
Обман ликует в этом царстве,
А добродетель прут метлой.
Скажу вам, демоны лихие,
Как повелителям теней,
Вы не такие уж плохие
По образу дурных людей.
Теперь об участи Пантена
Не буду долго говорить,
Конечно, жалко мне Елену,
Но ведь его не убедить.
Упрямый демон, мне под стать,
Любви попробовал красивой.
И что хотел он доказать,
Да с кем побаловаться силой?
Пантен одно лишь не учёл,
Могу и я простить небрежно,
Но человек безумно зол
И покарает неизбежно.
Один с рожденья видит свет,
К нему же тянется руками.
Другой всегда во тьме живёт,
Желает с нами быть друзьями.
Лишь люди могут всё менять
И где-то мучиться годами,
Ступеньки храма вдруг обнять,
Иль славить демонов речами.
Но вам такого не дано,
Вы твари, служащие Князю.
Нам жить в аду лишь суждено
И обливать людишек грязью,
Толкать их в пропасть, пустоту,
Опутав сетью лжи, обмана,
Тем выжигая доброту
Ножом кипящего металла.
Таков порядок на Земле,
Где свет отбрасывает тень,
А солнца луч летит во мгле.
И наступает Божий день.
Теперь скажу, куда уж проще,
Что мы не можем быть добры,
Нет в этом мире силы больше,
Чем жить по правилам игры.