Пилатова кость

Она, похоже, Пилатова рода, ей
собаки людей милее, но так, для вида
ей нужен временно выродок-иудей
и не простой, а потомок царя Давида.
Москва гуляет, а Рим от неё далёк,
портрет Пилата висит в золочёной раме.
Где сердцу мог отыскаться бы уголок -
поёт БГ над расплавленными дворами.
Она скучает - июнь золотист и спел,
но вот оставил в наследство Пилат мигрени.
Вокруг потомки Иуды... Когда успел?
Читает ветер обрывки стихотворений,
БГ умолк, Наутилус поёт про крест,
под ним десяток солдат - отдаётся эхом.
А гомо гомини, видимо, люпус эст,
и цезарь так безразличен к её успехам.
Огромный Банга, её остроухий страж
недавно умер - из Рима спешит замена,
чтоб сгладить как-то тягчайшую из пропаж,
утрат, потерь, идущих попеременно.
А тут ещё этот плотник, его распять
придётся всё-таки - люди желают зрелищ.
Она собак хоронила уже раз пять,
крича - Юпитер, когда ты меня пристрелишь?
Москва молчала, но Рим присылал щенков,
они росли, становились охраной трона.
А без любви задыхался её альков,
заслышав твёрдую поступь центуриона
и свист плетей - мы Пилатова кость, слабак,
и нам Давидова кровь безразлична вовсе.
Ты бог? А мог бы моих воскресить собак?
Ты божий сын? Так попробуй, с отцом условься.
Не можешь, значит, преступник, не бог отнюдь.
Жара и небо чистое, голубое...
Пойдёшь на крест и не надо своё мне гнуть.
Она зовёт молчаливого Крысобоя,
и тот уводит пророка во тьму назад.
Привычный долг несгибаемого имперца -
смотреть, как божьи сыны на крестах висят.
Внизу гуляют солдаты в тяжелых берцах,
поёт БГ, а она ожидает пса.
Мигрень. Лицо бескровное, восковое...
Её собаки гуляют на небесах
в такие ночи тревожные над Москвою.