Первый гол

Я рос в городе, где основным народным слоганом была такая фраза: курица - не птица, Черноморец - не команда, одесситка - не жена. Комбинация этих самоуничижений могла меняться, но суть её оставалась неизменной, она символизировала несгибаемый, патриотизм южан, выраженный всего в двух речевых эмблемах: Одесса-мама и, вошедшее в легенду, портофранко. Но вернусь к фразе о Черноморце. Не знаю, кто её изобрел, но так случилось, что моя жизнь выявила всю иронию данных умозаключений. Достаточно сказать, что я давным-давно женат на одесситке, и ещё ни разу об этом не пожалел.
С курицей тоже не всё гладко. Великий Рим спасли гуси, но наш город-герой на пороге девяностых тоже спасли пернатые. Правда, это были не гуси, не куры, и даже не синие птицы, это были синие цыплята, ими латалась дыра в продовольственной программе области. Ходили глухие, капитулянтские, по сути, слухи, что цыплята эти выпорхнули не из пьесы Матерлинка, а из стратегических запасов СССР. Я сам пробовал тогда их на вкус, и готов поклястся: это - птица!
С футболом дело обстояло еще сложнее. Меня никогда не волновала судьба Черноморца, и футбол вообще меня интересовал ничтожно мало.
В детстве отец пару раз водил меня на стадион причащаться, но святых даров футбола я так и не вкусил.
Руку на отсечение не дам, но предположу, что ни разу в жизни, в эпоху детства или юности я не участвовал в этой благородной игре, и даже не был её болельщиком. Наблюдал матчи вчуже, по телевизору и на природе, понимал, что находили в игровых хитросплетениях беснующиеся толпы на трибунах, но меня это никогда не трогало. Я находил интерес и вкус в других хитросплетениях, другие вымыслы меня влекли.
Только однажды я подпал под обаяние футбола, случилось это глубокой ночью, в 1978 году на привокзальной площади не-то в Кишиневе,  не-то в Тирасполе. Наш поезд, везший призывников в северном направлении, сделал небольшой крюк, как я потом узнал, чтобы забрать и забрить молдован. Вероятгно, что-то не заладилось в военкомовских верхах, и поезд наш простоял на пустынной станции часа три.
Сидеть в душных вагонах было невмоготу, и не наэлекризованный народ высыпал на площадь. Не знаю как, но очень скоро завязалась футбольная баталия. Кожаного мяча не было,  и мы взяли на замену первое, что подвернулось под руку, банки с тушенкой. Дело в том, что в пункте отправления каждый призывник получил в руки из стратегических закромов сухой паек: пачку сухарей, две банки тушенки и банку сгущенного молока. При этом практически каждый уезжая от папы и мамы, получил от них некое количество разнообразной еды и питья. Короче, той ночью банки с тушенкой очень даже пришлись кстати.
Не помню, насколько технично катали 'мяч' участники, но кое-что роднило эту игру с матчем в высшей лиге. Никто не разыскивал 'мяч' за пределами поля. В игру вбрасывался новый 'инвентарь'.
Я смотрел на игру, орал вместе со всеми.  В голове моей проносились разные мысли, смутные и неотличимые одна от другой. Вероятно, одна из них могла звучать так: заканчивается детство, начинается другая, взрослая жизнь, и сейчас эта жизнь забъет в ворота юности свой первый гол.