***

он возвращается в квартиру с ощущением пустоты внутри. пахнет странно, везде чистота, оставленная для себя-будущего, и в общем-то
все как обычно.
гинзи кидает рюкзак с вещами на пол, стягивает с себя одежду, пахнущую отцовским потом и бабушкиными духами. переодевается в привычную пижаму, мягкую и несвежую, пахнущую гелем для душа и дезодорантом. съедает оставшееся печенье, запивает его водой
садится на кровать, листая какую-то статью про «танец как философия», не понимая ни слова
перед глазами все размыто
его накрывает.
истерика спазмами добирается до глаз, скручивая всё тело, выбивая воздух из лёгких
гинзи сжимается, пытаясь стать меньше, пытаясь перестать существовать
слезы обухом бьют его естество, а в голове даже мыслей нет

он даже не понимает за что на этот раз

перебирает в голове встречу с семьёй: как здорово было слушать истории своей старухи, как приятно было пить чай на кухне, в которой прошло едва ли не все детство.
гинзи вспоминает и не замечает как с приятным приходит и мерзкое, каждый критичный взгляд, вздохи, отцовские упрёки и мерзкие намеки. спазм раздирает глотку вновь, мышцы ноют от боли. он забирается в ванную, еле стоя на ногах, упираясь руками об стенку. подставляет лицо под водяные струи, чувствуя как жжет глаза, трет тело жесткой мочалкой, в припадке пытаясь стереть запах и чужие прикосновения.
он так часто слышал критику, так часто ощущал неприятные взгляды и «кто на тебя посмотрит? надо поменяться», что даже когда этого почти нет, он все равно испытывает разочарование и отвратительное чувство ненависти к себе

к ним

и тому, о чем они ему говорят.

от бесконечных «когда ты будешь смотреть на мальчиков?» исчезло желание иметь с ними дело вообще

от «вот бы немного больше женственности» появилась ненависть к своему телу

гинзи тошнит, его выворачивает чувство неудовлетворения по отношению к себе, и это мерзкоотвратительнопрекратите
слезы не останавливаются так долго, что он боится потерять сознание, хотя отчаянно желает этого. хоть раз в пропасть, да так, чтобы без просвета
лезет в шкаф — нейролептики закончились, уснуть не выйдет
разбитый и всё ещё переполненный чем-то, что тяжело засело в сердце, валится обратно на кровать, смотря в потолок

гинзи мерзкий

гинзи просто отвратительный

потому что со слезами всегда приходит усталость и возбуждение, которое зудом напоминает о себе, пока он не изведет себя до пика во всех аспектах
пока не перестанет даже понимать где он и кто, что
день за днём — одно и то же, каждую весну пластинку словно ставят заново, заставляют крутиться песню по новой
знакомый мотив, те же слова, только играет она уже так долго, что становится триггером как мелодия будильника
где не услышишь вновь — тревога сковывает моментально, паника накрывает с головой
гинзи закрывает глаза, испытывая от этого раздражительную боль
вбирает воздух ртом

семейные посиделки всегда кончаются одним и тем же.