Блокада

Как трудно шагать, трудно даже дышать, но нужно идти, не хочу умирать. Идти, может встретится мне на пути сухая травинка и сможет спасти. Желудок рыдает и спазмами мучит, наверно присяду, умру, будет лучше. Ну нет! Я не трус! Не хочу я сдаваться. Я их не боюсь, кто-то должен сражаться. Но как!? Я не в силах винтовку поднять. Чего то бы съесть, не хочу умирать. Я должен стерпеть дни голодного ада. О как же страшна и ужасна блокада. Пусть голодно нам не сдадим Ленинграда.
Весь город закован в глухое кольцо. Стоит пред глазами худое лицо и просит покушать, родной мой сынок, не смог уберечь, накормить я не смог. Я сам как скелет, весь обтянутый кожей, как высохший труп, на травинку похожий. Иду вникуда, как же трудно шагать! И вонь мёртвых тел мне мешает дышать. Поганые фрицы лишили еды, наверное нету страшнее беды. Страшнее расстрела голодная смерть, устали глаза на всё это смотреть. Везде горы трупов – на суше, в воде. И нет не травинки, нет листьев нигде. Поели, как стадо голодных коров, а что будет дальше? Зияющий ров! Могила для тысячи брошенных тел. Я так не хочу, никогда не хотел.
Мы все здесь уже посходили с ума. Гуляет по городу злая чума. Марает всем души, сердца разъедает, кошмар! Человек человека съедает! Ну как уберечь от чумы нашу честь? Как трудно шагать, как же хочется есть. Мне нужно присесть и наверное сдохнуть, от страха ослепнуть, от боли оглохнуть. Я чувствую сзади немое дыхание. Не выжил, не смог, не сумел – до свидания. Прощай моя жизнь, не могу я сражаться. Как жаль, я такой молодой, всего двадцать. Глаза закрываю, давно уж пора, и слышу разрывы я, крики ура. Прорвали блокаду, погнали фашиста. А я умираю, не смог я, не выжил…