парки

Вот мой июнь.
А вы, что ночь без сна за пряжей,
те барышни, те афродиты, те
старухи Шапокляк,
какая вам нужда, что нить одна и та же?
молчат, как рыбы - что пошло не так?..

Им под водою прясть не нравится нисколько,
им рыбы чешуя мешает, не вздохнуть.
Нить тяжела - не шелковой и тонкой,
а жёстким войлоком под ноги ляжет пусть.

Природный матерьял, основа шерсть овечья,
как с каменным лицом прясть каменную нить.
Что б ни пришлось, а тяжесть человечья,
 и прялку грубую найдётся смысл винить.

Нехороша, несправедлива вовсе,
нечеловечна толщь глухой воды,
смотреть мешает - сколько парок? восемь?..
как пень, все трое, слЕпы, как кроты.

Так мой июнь -
лиловый смертный случай,
простись с сиренью, май сошёл на нет.
Июнь другой - точнее, суше, лучше,
дождливее - всё в той, любимой стороне,
там, где неважен холод рек и ветра,
где слово скажут - ветер носит день,
дырявит облака, и в ожиданье света
собьётся, не сочтёт по имени людей,

начнёт сначала - и меня дождётся,
и обновит несохранённый файл,
и - разойдётся войлок, брызнет солнце,
вот - станция по имени Уфа.

А дальше ты живи, не замечая тела,
глух, будто первая, и, как вторая, слеп,
а третья говорит... но губы онемело
такое говорят, что зачерствеет хлеб.

И сёстрам жить весь странный век на свете,
пытаясь разглядеть, не разлепляя век,
расслышать и понять такое в человеке,
что не поймёт ни зверь, ни человек.

Однако здесь им проще выжить будто.
И девы вечные мечтают раз вздохнуть,
судьбу переменить -
и встать однажды утром
и зрячей, и живой, и воздуха глотнуть.