Первое горе

Она не знала, сколько точно лет уже этим воспоминаниям. Предполагала, что ей тогда было года четыре. Ну, в крайнем случае, пять. В тот день она находилась у бабушки. И спала днём. Она была тем редким ребёнком, которого не надо заставлять спать. Ложилась спать самостоятельно и с радостью. И вечером, и днём. Вот и в этот раз спала.

Проснулась от громкого взрыва смеха в несколько голосов. Вышла из спальни в гостиную, как была, в трусиках и майке, еще сонная. И не сразу поняла причину веселья своих родственников. Шарик, бабушкина собака, танцевал на задних лапах. Бабушка держала над ним кусок сахара, то приближая, то отдаляя от пасти. Привычное девочке зрелище. Только почему все так веселятся этому? И тут до нее дошло: на Шарика был надет сарафан. Её сарафан. Когда она это поняла, почему-то, испугалась. А еще обиделась. И горько заплакала. И плакала до тех пор, пока эта глупая забава не прекратилась, и девочке с утешениями и оправданиями не вернули ее платье. И даже еще некоторое время после этого.

С тех пор прошло около трех десятков лет, за которые было пережито достаточно другого горя. Более взрослого, большого и горького. Всего и не упомнить. Но это первое горе она будет вспоминать до конца своей жизни.