Драгоценные мои...

Все персонажи вымышлены, случайные совпадения случайны...


Драгоценные мои... Дра-го-ценные!
Алишеры Навои, Авиценны вы!
Ах. Платоны вы мои, Аристотели,
Эхнатоны и Софоклы — не в поте ли
вы лица свой тяжкий хлеб добываете?
Подлеца, меня, — за что убиваете?
Кабы был я, как и вы, да философом,
был бы высечен, распят, исполо́сован,
пробивался бы сумой да острогами,
а не пел: "Побудь со мной!" и бефстроганов
не жевал бы, а икоркою паюсной,
как Живаго, закусив водку, каялся...
Не ходил бы я, как вы, в ресторации,
пребывал бы каждый день я в прострации.
Под платаном изрекал бы Платоновых
истин перлы бы. От яблок Ньютоновых
я набил уже давно бы оскомину,
а не прятался б под юбку Прасковьину,
да и яблоньку бы звал не "антоновкой",
а, как истинный учёный, — "ньютоновкой".
И не кланялся б, как вы, всеми шейными
позвонками — нет, не быть вам Эйнштейнами.
Да и то сказать — весь мир относителен,
и в грехи повержен был искусителем...
Будь я в Лондоне — посажен был в Тауэр,
и в угоду мне Артур Шопенгауэр
сочинял б про волю к жизни трактаты и
всё страдал от воспаленья простаты бы...
От Альцгеймера лечил б Оппенгеймера,
и поставил бы на счётчик я Гейгера,
исповедовал бы принципы Гюйгенса,
наготу прикрыв полотнами Рубенса.
Я бы в доме без посуды и мебели
в бесконечности дурной жил по Гегелю.
И не баловался б аперитивами —
руководствовался б императивами...
Не дзюдо б я увлекался, а классовой
бы борьбою — почитая за кассовость
Карла Маркса бы да Фридриха Энгельса,
геморрой лечил б у доктора Геббельса...
Но философом я стать не сподобился,
и растаяла надежда на Нобель вся —
пробиваюсь я случайными рифмами,
позабытый всеми — музой и нимфами…
Драгоценные мои... Дра-го-ценные!
Алишеры Навои, Авиценны вы!
Ах Платоны вы мои, Аристотели,
Эхнатоны и Софоклы — не в поте ли
вы лица свой тяжкий хлеб добываете?
Подлеца, меня, — пошто забываете?..