Той зимой

За окном темно, снова не спиться,
Мысли опять не в порядке и ночь обещает быть длинной.
Я так остро чувствую необходимость запуска старого механизма,
Который ты тогда во мне заложила.

Я полюбила зиму и полюбила холод,
Чтобы подольше помнить о случившемся.
Твой взгляд, адресованный мне, был совсем недолгим,
Возможно, даже незаметен для постороннего зрителя.
А по мне резанула острым лезвием
Чернота твоих глаз неестественная,
Я почти увидела, как в них пляшут черти,
Предвещая мое скорое сумасшествие.
И как это часто бывает в начале шло отрицание
Мол такого и быть не может и все это шутка дурная,
Да и вовсе это ничем не доказано...

Далее торг, депрессия, следующая за осознанием.

А потом ты пришла во сне, в том же месте, где я заметила,
Окружённая сотнями лиц, ставшими нашими лжесвидетелями.
Мы встретились вновь, вернее, я тебя встретила,
Переполненная до краев тем, что называют патетикой,
Вновь пересеклись взглядом
И я поняла, что пропала окончательно
Твои черти, довольные результатом,
Знаменуют начало следующей стадии.

Ты подошла первой -
Я бы, все равно, не решилась,
И спросила: "Что-то случилось?"
Я ответила: "Да, случилось"
Остановилось время и тут же побежало, ускорившись.
И мой внутренний недремлющий полемик
С чувством выполненного долга наконец успокоился.

Переписка и долгие разговоры,
Ты  настойчивая, я увлеченная,
Ты поведала сотни историй, подарила чувство защищённости.
Совместные ужины и ночные прогулки,
Ты водила меня на крыши, я тебя - в парки,
Ты рассказывала о литературе и искусстве,
Я - о политике и организации предприятий.
Я потянулась первая, ты ответила.
Ты нарушила границы и я позволила.
Твоя увлеченность продлилась три зимних месяца,
Я своей до сих пор переполнена.

Встречи стали реже, лишь по моей инициативе,
Я теряюсь в своем сумасшествии, разбиваясь о твою пассивность.
Наблюдая как ты холодеешь
И твои черти намечают новую жертву,
Упиваюсь своей трагедией,
Становясь в ряд к сотням лиц-лжесвидетелей.