Великий комбинатор

«Великий комбинатор».

Посвящено – первому «Императору» России,
Самозванцу, «Лжедмитрию – Первому».

Первая часть. Актёр.

Сей самозванец, всем известный,
Под именем «Лжедмитрий (1)» стал,
Восприниматься, безусловно,
Как отрицательный «герой».

(Самозванец, предположительно, Григорий Отрепьев, из дьяконов,
В 1601 году объявился в Польше, под именем, якобы воскресшего
Сына Ивана(4) Грозного – Дмитрия (Димитрия), и решившего занять русский трон)

Но, между тем, «Лжедмитрий – Первый»,
Во многом походил тогда,
Там, на великого, как знаем,
Преобразователя Петра (1).

Не станем здесь тогда касаться,
Происхождения его,
Политики внутренней также,
И внешней. Разговор – «за жизнь».

Поговорим о повседневной,
Жизни, Лжедмитрия (1), что вёл.
Загадочного человека,
Оставившего всё ж, свой след.

20 июня 1605 года
Торжественно в Москву вступает.
Но, новый «царь» боялся всё ж,
Не без оснований в то время,
Да - покушений на себя.

Польские роты окружали,
И казаки личность его.
Только бояр он опасался,
Ибо народ весь ликовал.

Народ уверен был – что ныне,
Законного царя имел.
На улицах люди толпились,
На крыши, колокольни лез.

Повсюду раздавались крики:
«Дай господи, наш государь,
Тебе здоровья!» - все кричали,
Вот так его встретит Москва.

На Красной площади встречало.
Высшее духовенство всё.
«Царя нового – самозванца»,
Молебен отслужили те.

И 2царпь» к иконе приложился,
Лжедмитрия здесь подвели,
Его союзники – поляки,
И это было в первый раз.

Когда ж священники запели,
Псалмы. Поляки в тот момент,
На трубах заиграли, били,
Также в литавры там свои.

Играли они очень громко,
Что все чуть не оглохли там.
Ведь, самозванец живя в Польше,
К западной музыке довлел.

Русские того увлеченья,
Не понимали. И когда.
Свергнут «царя» - поубивают,
Всех польских музыкантов тех.

А мёртвому же самозванцу,
Вставят в рот дудку. Было ж так,
Но это через год лишь будет,
Успешным будет вход на трон.

В Архангельском же он соборе,
Могилам поклонился всем,
«Отца и брата».  Даже скажет,
Прочувственную речь тогда.

Способным был ли человеком,
Лжедмитрий – Первый? Но, один,
Талант имел – он был актёром,
Великолепным всё же там.

Без этого не смог бы долго,
И так удачно там играть,
Ивана Грозного, роль, «сына».
И «брата» – Фёдора, тогда.

В большой степени проявилось,
То, дарование его,
При встрече с «матерью – царицей»,
Нагой Марией в тот момент.

Он встретился с ней в подмосковном,
В селе Тайнинском. Вместе те,
 Там превосходно разыграли,
Спектакль. Народ видел то.

Как, мать и «сын» там обнимались,
Слезами обливались там.
Потом Марию ту, Нагую,
В карете повезли в Москву.

Лжедмитрий шёл с каретой рядом,
И с непокрытой головой.
Да, мать признала тогда «сына»,
Сомнений нет у москвичей.

«Взошёл на престол настоящий,
Наследник - Грозного, царя!»
Через три дня Лжедмитрий – Первый,
Короновался на престол.

Причём там дважды это было,
Собор Успенский, первым был.
На голову там возложили,
Корону императора.

Которую, уж по заказу,
Бориса Годунова там,
По образу сделали в вене,
Короны Габсбургов уже.

Затем в Архангельском соборе,
Короновали. Там надев,
На него «шапку Мономаха»,
Стал истинным русским «царём».

«Царь» не хотел выглядеть бедным,
Родственником. Он пожелал,
Чтобы его там окружала,
Пышность, достойная царя.

Лжедмитрию соорудили.
Там новый трон. Роскошный был.
Кресло с серебра с позолотой.
Над балдахином там орёл.

(Орёл был из золота).

Два льва, которые держали,
В лапах подсвечники. Всё, то,
 В немалую обошлось сумму,
В 50 тысяч там рублей.

(В 50 тысяч золотых рублей. «Этот трон – подобие Соломонова
трона, как его описывают в Библии», - писал поляк Немоевский).

Себе дворец он там построил,
Что возвышался над стеной,
Кремля. Из окон была видна,
Почти – что вся тогда Москва.

Стены палат велел увесить,
Парчою дорогою там.
И рытым бархатом. Все гвозди,
Крюки, цепи – под золото.

Не просто так, пышностью всей той,
 Себя Лжедмитрий окружал.
Он не хотел царём быть просто,
Быть императором желал.

В русской истории был первым,
Кто стал именовать себя,
Там – императором. Не Пётр (1),
А он – Лжедмитрий Первый, там.

Правда, соседние все страны,
Там не признали титул тот.
Так ведь, и за Петром (1) в то время,
Титул не сразу признан был.

Вторая часть.

Между Лжедмитрием, и также,
Петром Великим, вообще,
Много общего всё ж найдётся,
Традиции ломали те.

И самозванца раздражали,
Московские порядки все.
«Царь» при которых там, буквально,
Не мог шаг сделать без бояр.

Идя с палаты там, в другую,
Под руки те его всегда,
Поддерживали. Часть бояр там,
И на ночь оставались с ним.

«Царь» те обычаи отменит,
Передвигаться начал сам.
Запретит – дворец покидая,
Себя кропить святой водой.

Мог запросто заскочить в лавку.
Или аптеку, сам без слуг.
Не любил ездить он в карете,
Верхом предпочитал скакать.

Выбирал самых норовистых,
Из лошадей, он жеребцов.
Самое «страшное» - Лжедмитрий (1),
После обеда, там не спал!?

То, вызывало возмущенье.
Ревнителей, там, старины.
Возмущение было больше,
С боярами общался, как:

(«Он вёл себя иногда слишком запросто с вельможами, которые
Воспитаны и взращены в таком унижении и страхе, что без
Приказания почти не осмеливались говорить в присутствии
Своего государя», - писал телохранитель Жак Маржарет).

С боярской Думой заседая.
Высмеивать он мог бояр.
В невежестве их укоряя:
«Мол, не учились ничему.

Необразованные очень,
И не сведущие во всём,
Не видели ничего в свете,
Не знали многого все те».

Учиться предлагал боярам,
Ехать в Европу. Говорил,
Что Академию откроет,
И Университет в Москве.

А это уже в чистом виде,
Идеи также и Петра(1).
Только те высказаны раньше,
На 100 лет раньше там Петра.

И сходство найти можно также.
В том, что Лжедмитрий избивал.
Лично воров, жуликов всяких,
И взяточников разных там.

Гвардейские полки создались,
Там при Петре (1) Первом тогда,
Задолго до него Лжедмитрий,
Гвардию тоже учредил.

С наёмников та состояла,
Из иностранных. В состав той,
Три сотни там входили разных:
Шотландцев, с Франции, датчан.

За безопасность отвечали,
Царя. И одевались все,
В красивую не нашу форму,
Довольно дорогую там.

(Солдаты  французские – в одежду из бархата и золотой парчи,
 Датчане – в фиолетовые кафтаны, сотня шотландцев – в зелёные камзолы).

Третья часть.

Любил Лжедмитрий, как и Пётр,
Военное дело тогда ж.
Гусаром польским наряжался,
Лично из пушек он палил.

В Милане заказал доспехи,
Рыцарские себе, он там.
Крепость потешную построил,
«Гуляй город» звалась она.

На её стенах рисовали,
Чертей и огненных гиен,
Поэтому в народе крепость,
Прозвали «адом» там тогда.

Тот «ад» в действительности будет,
Служить учениям тогда.
Военным. Ту, обороняли,
Дворяне. Гвардия – шла в штурм.

Село Вяземы, Годунову,
Принадлежало раньше там.               
Снежную крепость самозванец.
Построил для бояр тогда.

«Царь» поручил князьям, боярам,
Оборонять её. Другим,
Гвардейцам – иностранцам, с ним же,
На штурм крепости той идти.

Снежки оружием служили,
Схитрили иностранцы ж те,
Предметы твёрдые, там снегом,
Там облепляли, чтоб – больней.

С помощью хитрых тех приёмов,
Эта крепость была взята.
Лжедмитрий пленил воеводу,
Снежного городка, сказав:

«Дай бог, чтобы я так же завоевал Азов в Татарии
и так же взял в плен татарского хана, как сейчас тебя».

То, не пустые слова были ж,
Готовил он поход тогда,
Там против Турции и Крыма,
Не состоялся, правда, тот.

Азов взять уже предстояло,
Петру (1) через 90 лет.
А перед этим он походом,
Тоже учения провёл.

(Учения Петра (1) назывались – «Кожуховские манёвры»).

Ломал традиции Лжедмитрий,
В том, удивительного, нет.
То, может, человек лишь делать,
Уверенный в себе, как Пётр.

Лжедмитрий всё ж был самозванцем,
Казалось, ему надо плыть,
Там по течению, и слушать,
Всех окружающих бояр.

Но, он вёл себя по - другому,
Был самозванец убеждён,
Что его власть крепка, надолго,
Не покусятся на неё.

Жену себе он взял, как - он же,
Авантюристку, как и сам.
Марина Мнишек, став женою,
Царицей захотела стать.

На трон она претендовала,
Российский. Но, не вышло то.
Закончит плохо, как Лжедмитрий,
Но, след оставили они.

Сравнивал себя с Македонским,
Самоуверенность его,
Лжедмитрия – и погубила,
Боярский заговор там был.

«Царь Дмитрий Иоаннович – Лжедмитрий(1),
При заговоре был убит.
А страну ждали испытанья,
Тяжёлые очень тогда.

Впрочем, эпоха Петра (1) так же,
Там оказалась для страны,
Нелёгким очень испытаньем,
Но, то, уж другой разговор.