Мысли Толстого о современном рабстве

Все люди нашего времени разделяются на рабов и господ — так же определенно, как, несмотря на сумерки, разделяются сутки на день и ночь. Если у рабовладельца нашего времени нет раба Ивана, которого он может послать в отхожую яму чистить свои испражнения, то есть 3 рубля, которые так нужны сотням Иванов, что рабовладелец нашего времени может выбрать любого из сотни Иванов и облагодетельствовать его тем, что предпочтительно перед другими позволит ему лезть в яму.

Рабы в наше время — не только все те фабричные и заводские рабочие, которые, чтобы существовать, должны продаваться в полную власть хозяев фабрик и заводов, — рабы и все почти землевладельцы, работающие не покладая рук на чужих полях чужой хлеб, убирая его в чужие гумна, или обрабатывающие свои поля только затем, чтобы уплачивать проценты за непогасимые долги банкирам, — такие же рабы и все бесчисленные лакеи, повара, горничные, проститутки, дворники, кучера, банщики, гарсоны и т.п., которые всю свою жизнь исполняют самые несвойственные человеческому существу и противные им самим обязанности. Рабство существует в полной силе.

Разделение труда невыгодно людям, потому что оно, производя ничтожные предметы, губит самый драгоценный предмет — жизнь человеческую.


И потому такое разделение труда, как то, которое существует теперь, может существовать только при принуждении.

Причина бедственности положения рабочих есть рабство. Причина рабства - узаконения. Узаконения же основаны на организованно насилии. И потому улучшение положения людей возможно только при уничтожении организованного насилия. Но организованное насилие есть правительство.

Государство вредно и опасно потому, что при этом устройстве все то зло, которое существует в обществе, не только не уменьшается и не исправляется, а только усиливается и утверждается. Усиливается и утверждается оно потому, что оно или оправдывается и облекается в привлекательные формы, или скрывается.

Мы так извращены долгим рабством, что не можем себе представить управления без насилия. Но это неправда. Русские общины, переселяясь в отдаленные края, где наше правительство не вмешивается в их жизнь, устраивают сами свои сборы, свое управление, свой суд, свою полицию и всегда благоденствуют до тех пор, пока правительственное насилие не вмешивается в их управление.

Во власть пролезают всегда менее совестливые, чем другие, и менее нравственные.

Средство освобождения от рабства, если оно только существует, должно состоять не в установлении нового насилия, а в уничтожении того, что производит возможность правительственного насилия.

Теперь, когда народ покорен не прямым насилием, а обманом, для уничтожения насилия нужно только обличение того обмана, который дает возможность малому числу людей совершать насилие над большим числом.

Государство такое же разбойническое учреждение, но еще более безнравственно и жестоко.

Людям пора понять, что правительства суть не только ненужные, но и зловредны и в высшей степени безнравственные учреждения, в которых честный и уважающий себя человек не может и не должен участвовать и выгодами которых не может и не должен пользоваться.

Люди же рабочие тоже так развращены своим продолжительным рабством, что большинству из них кажется, что если их положение дурно, то виноваты в этом хозяева, слишком мало платящие им и владеющие орудиями производства; им и в голову не приходит то, что дурное положение их зависит только от них самих и что если они точно хотят улучшения своего и своих братьев положения, а не каждый только своей выгоды, то главное, что им надо делать, это — самим перестать делать дурное. А дурное, что они делают, состоит в том, что, желая улучшить свое материальное положение теми самыми средствами, которыми они сами приведены в рабство, рабочие, ради возможности удовлетворения тех привычек, которые они усвоили, жертвуя своим человеческим достоинством и свободой, поступают в унизительные, безнравственные должности или работают ненужные и вредные предметы; главное же — в том, что поддерживают правительства, участвуют в них податями и непосредственной службой и тем порабощают самих себя.

То, что требуется для избавления людей от их бедствий, нужно и для удовлетворения нравственного чувства каждого отдельного человека. И потому для каждого отдельного человека не может быть уже никакого сомнения в том, что и для блага общего, и для исполнения закона своей жизни он должен не участвовать в насилии, не оправдывать его и не пользоваться им.