Мой Евгений Онегин

                I

«Мой пациент был честных правил.
Уж, коль не в шутку занемог,
За операцию оставил
Весьма внушительный залог.»
«Его болезнь – другим наука!
Но, Боже мой, какая скука
С больным сидеть и день, и ночь
Не отходя ни шагу прочь!
Какое гнусное коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарства,
Вздыхать и думать про себя:»
Ну как же вылечить тебя?»

                II

Так думал молодой повеса,
Покинув только что больных,       
Мчась за «баранкой» мерседеса -
Подарке родственников их.
Ко мне оборотите лица!
Про случай в Краевой больнице
Звучит короткий мой рассказ.
Итак, друзья, знакомлю вас:
«Онегин, добрый мой приятель,»
Кудесник лекарской молвы.
С ним, может быть, трудились вы
Или лечились, мой читатель.
Вещаю, голову склоня :
Когда-то он лечил меня.

                III

«Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,»
Так, в медицине, слава Богу,
Умом не мудрено блеснуть.
Прочёл с десяток умных книжек
О пользе сна, вреде отрыжек,
Надел халат и – будь здоров,
Вступай в когорту докторов!
Вся наша жизнь – большой театр.
Евгений был «умён и мил»;
Хоть детский плач ему претил,
Окончил ВУЗ как педиатр,
Но стал искать стези другие
И выбрал нейрохирургию.
                IY

«Высокой страсти не имея»
Задаром недуги лечить,
Не мог он СПИД от гонореи
Как ни старался, отличить.
Бранил нещадно Гиппократа
В дни получения зарплаты
«И был глубокий эконом,
То есть легко судил о том,»
Что доллар для здоровья вреден,
Коль медицина всё беднеет,
И кто при этом богатеет,
И отчего наш медик беден,
Хоть вытянись, хоть волком вой
При медицине страховой.

                Y

«Латынь из моды вышла ныне»,
Но должен я о том сказать -
Он знал довольно по латыни,»
Чтобы рецепты написать.
Он знал, как можно жить в достатке,
Но чтоб не брать при этом взятки,
И чтоб болезненный народ
Давал существенный доход.
«Всего, что знал ещё Евгений,
Пересказать мне недосуг;»
Но знал он твёрже все наук,
И в этом истинный был гений:
Легко, уверенно, на «пять»
Умел он женщин покорять.

                YI

С годами в тайнах операций
Изрядно он поднаторел,
Но при нехватке ассигнаций
Поток резекций, трепанаций
Ему порядком надоел.
Из скромности не лез он в «дамки»,
Свою тянул исправно лямку,
Но, сколько он себя не мучил,
Черёд лечебных дел наскучил.
Избытком не страдал нахальства,
Ловил приказы на лету,
На положительном счету
Был у больничного начальства.
Итак, обласканный судьбой,
Работал в Первой Краевой.

                YII

Мы, козням вопреки природы,
Всё ж верим в добрые слова,
При разных всяческих невзгодах
Снимает мудрая молва
Рукою тёплою мученья,
И к нам приходит облегченье!
Ты снова весел и здоров
От чудодейства докторов!
Кто полон этики врачебной,
Найдёт немало нужных слов;
Таких премного докторов,
В речах их – весь процесс лечебный.
К плеяде оной золотой
И относился наш герой.

                YIII

Вот «скорая» стрелою мчится,
Подобно яхте по волнам,
Водитель на дорогу злится,
Считая ямы тут и там,
Чертей ругая на ухабах,
Везёт отлупленную бабу,
Пардон, избитую мадам,
В слезах и крови пополам.
Кто бил – домысливайте сами –
За что и чем, и отчего.
(У ней просили кой-чего).
Какой-то дяденька с усами
Освободиться ей помог.
(как видно, есть на свете Бог).

                IX

Подруга джинсов и кроссовок,
Помады, туши, париков,
Завсегдаталица тусовок,
Охотница до простаков.
Смела, шутлива, говорлива,
В общении слегка игрива.
Родители в один из дней
Представили свободу ей.
Хоть не курила, не пила,
Ни с кем открыто не дружила,
Но многим голову вскружила…
Считалось, что она мила.
Не тщитесь отыскать изъяна.
Меж тем, она звалась Татьяной.

               
                X

Мадонна с синяком под глазом
(Чтоб в курс событий вас ввести,
О том поведаю вам сразу):
В больнице не была ни разу,
Не знала как себя вести.
Халат к обходу не снимала,
До подбородка одеяло,
Одевшись наспех, как-нибудь,
Скорей старалась натянуть,
Чтоб не открылась нагота,
Стыда охваченна пожаром.
(Ещё не знала пеньюара
Она в столь юные лета –
Скромна, печальна и тиха).
Не долго тут и до греха.

                XI

Звенит в ушах и ломит тело,
Уста охвачены огнём,
Язык шевелится несмело,
А нянька уж кричит: «Подъём!»
«Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей.»
Порой бывает, словом губим
И топим в омуте страстей.
Всего два слова: «С добрым утром!»
Онегин бодро произнёс,
Повязку, кровь, разбитый нос
Увидел вдруг под взором мутным.
И две ушибленные раны.
Зияли на челе Татьяны.

                XII

Едва предутренней зарёю
В окне затеплился восход,
Онегин лаковым героем
Тотчас явился на обход.
К Татьяне ласково подходит
И вкрадчиво опрос заводит,
Ответы  зная наперёд,
С улыбкой за руку берёт,
Что очень лестно для людей,
И, убедившись, «все ли дома»,
Проверил – нет ли где фибромы
В глубинах девичьих грудей.
Татьяна ошеломлена,
Но больше не грустит она!

                XIII

Долой уколы и таблетки!
У бедной фрейлины моей
Уж сердце бьётся птицей в клетке!
Тот день – счастливейший из дней!
Вот по коленкам молотком
Постукал как бы между прочим,
Нистагм проверил, а потом
(Как будто чёрт вертел хвостом)
Мадонна тут закрыла очи:
О, Боже мой, какой позор!
Наш доктор, впялив наглый взор
Туда, где жизнь даёт побеги,
Исследует симптом Ласега
И слов при этом не жалеет,
А у малышки сердце млеет.

                XIY

А доктор красный весь, сопит
Довёл клиентку до экстаза
Пальпацией бедра и таза,
А в заключенье говорит:
«Осмотр окончен. Значит, так.
(Наш доктор – малый не дурак,
И в рассуждениях бывало
Всем ясно: он – хитрец удалый)
Диагноз мне пока не ясный,
Но, чтобы лучше Вас лечить,
Решился я на риск опасный,
Чтоб Вас на пункцию сводить».
Татьяна, негою согрета,
Вздохнула: «Да хоть на край света».

                XY

Вперёд! Скорее! Прочь сомненья!
Зовёт порядок деловой,
Забрезжил свет выздоровленья
Над повреждённой головой!
Вздымает ноздри запах спирта,
В следах поверхностного флирта,
Как белый призрак – медсестра,
В руке игла блестит остра.
Мазок, укол, девичье «Ой!»
Отбросив простыни и платья,
Упала в жаркие объятья
И помешалась головой.
Онегин наш со стула слез
И тут же с глаз долой исчез.

                XYI
День пролетел, другой проходит.
Татьяна мыслью льнёт к врачу:
«Что ж он в палату не заходит?
Ужель забыл? Нет! Не хочу
Его печалить я ничем,
Однако, всё-таки, зачем
Поверг моё здоровье риску?
Конец! Предсмертную записку
Она, босая и нагая,
(Так худо ей – ни сесть, ни встать)
Ему решила написать.
В суставах боль превозмогая,
Нарушив стонами покой,
Взвела слабеющей рукой:

«Я к Вам пишу, чего же боле?
Что я могу ещё сказать?
Теперь я знаю – в Вашей воле
Меня презреньем наказать.
Зачем пишу? С какою целью
Открою душу Вам свою?»
Ведь наркотическому зелью
Я предпочтенье отдаю.
И, прежде, чем на дискотеку
В вечёр с подругами пойти,
Тайком сначала по пути
Заглядываю я в аптеку…
«Но, Вы к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня…»
Вы самый лучший доктор в мире!
Кто смеет это отрицать?
Хотя подруги говорили:
Вас лучше вовсе не встречать.
Ведь я ни в чём не виновата,
Зачем Вы посетили нас
В глуши обшарпанной палаты?
Я никогда б не знала Вас.
Теперь лежу. Не гнётся шея,
Трещит от боли голова,
Надежду смутную лелея:
А буду ль вновь здорова я?»