У раскрытого окна

Рабочая комната в три окна. Райский свет с потолка и из окон.
Девять огромных кульманов – сейчас такое только в старом кино увидишь.
Три рабочих копировальных стола размером полтора на метр каждый.
Три красивых женщины сидят за этими столами на виду, при входе в зал.
Два ряда кульманов разделяют остальную часть зала на девять «кабинетов».
Каждый конструктор сидит в своём гнезде, и может видеть только соседа
из второго ряда. Нас в комнате десять человек. Два кульмана – резервные.
Женщин – пять,  и  мужчин  -  пять.  Десятилетиями комбинация изменяется
почти незаметно для «сидельцев».
Разговариваем, если нужно, в голос, не покидая насиженные места и не
отрывая руки от чертёжной работы.

Два раза в день – проветривание. Зима или лето – окна настежь.
Слабые женские протесты пресекались на корню.
Копировщицы имели маленькую поблажку – одно окно было в их власти.

Моей соседкой была интересная дама очень субтильного сложения.
Куталась в кофточки и шали, на периоды проветривания почти никогда
не выходила из помещения – работы же дано ей очень много.
В очередной раз обсуждение темы проветривания было завершено фразой
молодого нахала:
- Калистрата Васильевна, чтоб не мёрзнуть, вы или ешьте побольше,
или одевайтесь потеплее.
Она почти бегом покинула зал, и к окончанию перерыва весь этаж знал,
как я невежлив и плохо воспитан. Но этот эпизод ничуть не омрачил нашего
добрососедства и взаимной симпатии. Только финальная точка в спорном вопросе
вежливости и воспитания была поставлена чуть позже, и не мной.

Калистрата Васильевна частенько, для поддержания беседы поднимала тему
«работы много, а зарплату не прибавляют». То, что «работа ради денег –
форма проституции» она узнала от меня давным-давно, и старалась не со мной
обсуждать волнующую её тему.
Серёжа, мой ровесник, сидел впереди меня – и был вполне доступен для беседы
со стороны Калистраты Васильевны. И когда она начала про «работы много,
а зарплату не прибавляют», не адресно обращаясь в Серёже, а в его сторону,
он, не отрываясь от дела сказал:
- Калистрата Васильевна, зря вы так переживаете – не много вам и осталось.

Амба.

Папка 24-4 - 1