Князь Ярослав Всеволодович Глава IV часть 3

Конец Руси. ...теперь на Владимир!

Ночь. Зима. Стена на страже
Стольный город мирно спит.
Берег - круча, Клязьма даже
В лёд закована, молчит.

На стене не спят дозоры
И Захар один из них.
Юг горит, туда их взоры,
Но известий и никаких.

Хоть армяк, поверх надетый
Полушубка, не согрел,
Был Захар другим согретый,
Знал – Владимир не робел.

От бойницы до бойницы
Прыгал, а мороз крепчал.
Стали в инее ресницы,
Нос и тот белеть начал.

Помогал треух собачий,
Пол-лица почти закрыл.
В нём любой мороз кусачий,
Как пришёл, так и отбыл.

Зорко вдаль смотрел упорно,
Где дремал далёкий лес.
В лунном свете спят покорно
Звери, сосны до небес.

Тишина заворожила,
Но он смотрит, где Рязань.
Она север сторожила,
Хоть была с ним тоже брань.
Вдруг какой-то скрип донёсся,
От реки как будто шёл.
В темноте легко пронёсся …
Стал смотреть и не нашёл.
               
И при серебристом свете,
Луна вышла из-за туч,
Он увидел скрипы эти,
Шёл обоз, в мороз трескуч.

По укатанной дороге
Кони, сани … видно всех.
Скрип полозьев уже вскоре
Стал отчётлив без помех.

Сани-розвальни в обозе
Замыкали этот ряд.
Он не думал об угрозе,
Но мог быть татар отряд.

В голубом тумане ночи
Людей трудно разглядеть,
Но когда увидят очи,
Можно шибко пожалеть.

- «Это сбеги» …» -
И Захара осенила эта мысль:
- «Пережившие набеги
Прочь уходят, вот и смысл …»

В то же время рядом с ними
Шли и воины верхом.
И опять сомненья были:
- «Не татары ли тайком?»
Вскоре эта вереница
Повернула не таясь.
Можно видеть было лица,
Не татары отродясь.

И Захар без промедленья
Начал в било резко бить.
Звук тревоги без сомненья
Должен стражу разбудить.

Сотник встал. В медвежьей шубе
Вышел тут же и спросил:
- «Что за шум? Ты не в отрубе?
Так замёрз, что позвонил?»

- «Посмотри-ка вниз сначала!
Прежде в чём-то обвинять» -
И Захар, так для начала,
Тон обид не стал менять.

А внизу уже стучатся.
Сотник глянул вниз, застыл.
- «Кто такие? Так держаться …» -
И добавил: «Что забыл?»

- «Хватит скалиться, служивый!
Воевода Ратибор!
Тон свой пакостный и лживый
При себе оставь в укор.

Сбеги это, все замёрзли,
Пропусти хоть отогреть.
Сутки шли, нещадно мёрзли,
Так недолго помереть.

Их рязанские погосты
Бату-хан дотла пожёг
И в Рязани всё непросто,
Ингвар город не сберёг».

- «Воеводе вход открытый,
Остальным по деревням.
Приютят, пусть быт не сытый,
Знают цену этим дням».
Юрий правил в это время,
Он один Великий князь.
Братья были, одно семя,
Но с одним держал лишь связь.

Ярослав! Его держался,
Он был первый претендент.
В разговорах не касался,
Что удобный ждёт момент.

Стол Владимирский законно
Юрий княжить получил.
Ярослав же не условно
В Киев сел, брат отпустил.

Но татары всё смешали
В пух и прах, разбив Рязань.
Их вообще-то в Киев ждали,
Ярослав ждал «дать им дань»

И сейчас в своей светёлке
Юрий ждал его послов.
Ярослав был в той силёнке,
Когда ждали его слов.

Юрий всё же отличался,
Был дотошней, скуповат.
И здоров, как бык, всё рвался
В морду дать чуть, что не так.

Борода полуседая
Ниспадала вся на грудь.
Строгий взгляд, все это зная,
Не решались мысль свернуть.

И ещё любил одеться.
А сафьяновый сапог
Только с князем может спеться,
Пренебречь никто не мог.

Если перстень, то янтарный.
В ножнах меч в каменьях весь.
Волос длинный, не вульгарный,
Чуть касался крепких плеч.
И в народе говорили,
Что поблажки не даёт.
Всё, чего бы, не дарили,
Не смущаясь, всё берёт.
               
Когда сам бывал за данью,
Нет натуры, мог и впрок.
Он ко всем с открытой дланью
И от всех хоть шерсти клок.

Что татары в Диком поле,
Вспомнил брата и понял.
Ярослав был прав, тем боле,
Что никто его не внял.

Если б рать собрать всей Русью,
Как братишка предлагал.
Не пришлось б общаться с грустью,
Батый всё про это знал.

Юрий был не люб с Рязанью,
Только пакость от них знал.
Даже сжёг и по признанью
Не жалел, хоть был и мал.

А когда послы прибыли
Попросить, чтобы помог.
Он спросил: «Где раньше были?
Татарву послал вам Бог.
Тёзка так перепугался,
Что подмогу запросил?
Столько лет со мной ругался,
Даже местью пригрозил.

Так что сами управляйтесь,
Можно Муром пригласить.
И Зарайцев, с ними знайтесь …
А нас можно не просить»

Не нашла Рязань поддержки
Среди тех, кто был силён.
Это были не издержки,
Мир в Руси был обречён.

Тут бояре осторожно
Стали Юрия пытать.
Мол, татарин к нам возможно
Вдруг придёт, есть что снимать?

Князь ответил однозначно:
- «Бату-хана не боюсь!
Хоть и выглядит он мрачно,
Если надо, откуплюсь.

От табунщиков пустыни
Можно что-то ожидать?
Шмотки, скот важнее ныне …
Вот и надо это дать.

Напролом он не попрётся,
Бату-хан же не дурак.
Он послами обойдётся
Дань с нас брать, не просто так.

Вот и выделим для хана
Сотни две собольих шуб,
Аксамита для кафтана,
Золотой к кумысу куб.

Ханским жёнам, как в придачу,
Всё, что храним в сундуках.
Хоть и жалко, … не заплачу,
Не ходить же нам в долгах.
А попробуют нас силой?
Стены все из валунов.
Ров наш будет их могилой,
Способ бить врага не нов».

Это в прошлом, а сегодня
Вести разные идут.
Не Рязань, а преисподня!
Люди с весей все бегут.

Во Владимире спокойно,
Правда есть, кто и бубнит.
Мол, живём мы не достойно,
Бог всё видит, не простит.

Съев гуся с капустой кислой,
Пришло время отдохнуть.
На лежанку шмыгнул быстро
Под овчинку прикорнуть.

Но поспать так и не дали,
Ночью сотник разбудил:
- «Князь, простите, что не звали,
Горем Бог нас наградил!»

Не поняв его, спросонья:
- «Ты чего несёшь, болван!
Не проспался от застолья?
Гриди! Кто этот чурбан!»

- «Сотник наш! На стенах старший» -
Гриди тут же. Князь узнал:
- «И чего, как в ров упавший?
Стражу всю вокруг собрал».

- «В город к нам зашла подвода».
- «Кто на ней? Он дал понять?»
- «Ярослава воевода,
Просит вас, его принять».

- «Ратибор?! Он там остался?»
- «Нет! Он в гриднице вас ждёт»
- «Ну, и олух же достался …
Почему мне так «везёт».
Сапоги подай вон быстро
И охабень не забудь.
Да смотри, чтоб было чисто,
Ратибор ни кто-нибудь».

- «С ним пришли с Рязани сбеги,
Я в деревни всех послал» -
Сотник продолжал: «Телеги
Им оставил, как отдал.

Я решил, что им нужнее,
Как-никак, а всё же скарб».
- «Молодец, добро важнее.
Без него, как дом без баб».

В гриднице их уже ждали.
Воеводы тоже здесь.
Хоть и ночь и их позвали,
Жирослав извёлся весь.

Еремей и Пётр спокойней,
Но узнать всё – невтерпёж!
Ратибор был попристойней.
Сила воли – не попрёшь!

Юрий как вошёл и сразу
К Ратибору: «Жив наш мэтр!
Помню Сколково и фразу,
Только сильный добр и щедр.

Ты привёз плохие вести?
И пока оставь их там …
Принесут сейчас поести,
Не трещит же жизнь по швам».

Стол накрыли моментально.
- «Ну, рассказывай, как жил».
- «Ярославу я реально
Годы долгие служил.

Знаю инициативы
Все, с какими выступал.
Больно! Нету перспективы,
Впереди сплошной провал.
Помнишь. съезд князей собрался
Рать единую собрать.
Князь рязанский отказался!
Будем дальше уповать?

Скоро он сюда вернётся,
Едет в свой Переяславль.
Во Владимир завернётся,
Вот ему своё добавь.

У него есть предложение,
Как орду остановить.
Что сказал, лишь одолжение,
Скажет сам, его тут нить».

Чуть притихли воеводы …
Ратибор интриговал.
Неужели зря все годы
Каждый к вече призывал.

Чтоб народы и решали
С кем дружить, с кем воевать.
Русь единую мешали
Князья сами создавать.

- Ярослав конечно умный,
Надо знать, что он решил» -
Каждый так подумал: «Шумный?
Тихой сапой б не вершил».

После вывитого пива
И когда исчез и гусь,
Князь икнул: «Давай, где вшива
Обстановка, даже Русь».

Ратибор лишь улыбнулся:
- «Вшивость, это лишь печаль.
А откуда я вернулся,
Ад кромешный, это жаль.

Всё! Сегодня нет Рязани
И её не возродить.
Лишь осталось поле брани.
Как пример, кого винить».
- «А как тёзка мой, князь Юрий?»
- «В Диком поле он погиб.
Фёдор, сын его, по дури
Был убит за перегиб».

Вскинув брови удивлённо,
Князь спросил: «А кто посмел?»
- «Лично Батый разъярённо.
Нахамил ему пострел».

- «Батый??? Можешь поподробней …»
- «Сам отец его послал,
Как посла, счёл так удобней,
Он посольству вес придал.

Князь рязанский сам решился
Миром как-то спор решить.
Дань платить им согласился,
Чтоб Рязань не тормошить.

Мне Кудряш потом глаголил,
От Апоницы слыхал,
Фёдор сам решать изволил,
Батыя назвал: «Нахал!!!»

Вот за то и поплатился,
Всех, кто с ним, он погубил.
Лишь Апоница и скрылся
Пёхом из последних сил.

Во главе рязанской рати
Юрий к Батыю пошёл.
Отомстить за сына, кстати,
Там погибель и нашёл.

Так Рязань осталась голой.
Кто вернулся, еле жив.
Оборона стала полой.
Хоть народ и был ретив.

И Ингвар подвёл, однако,
Не как князь себя повёл.
Понимать можно двояко,
Или трус, иль счёты свёл».
После гибели Рязани,
Лишь Коломна, как оплот.
Город-крепость в глухомани,
Рек кругом невпроворот.

По приказу Джихангира
Штурм возглавил хан Кадан.
Чингисхана внук, задира …
При себе всегда Коран.

Вскоре у ворот Коломны
Появились, кто их ждал.
Для орды размеры скромны,
Лишь тумен, он как играл.
               
Группы всадников по кругу
Разъезжались, веселясь.
Что-то рявкали друг другу,
Причём делали смеясь.

Они жителей дразнили,
А со стен им только мат.
Кулаками им грозили,
Благо это без затрат.

Возглавлял всю оборону
Еремей, из местных он.
Воевода по закону
И ордою не смущён.

Всю жизнь с половцами дрался,
Все повадки изучил.
Малолеток не касался,
А вот нукеров учил.
И Великий князь в сторонке
Не остался, сына дал.
Пусть пока и в бородёнке,
Всеволод тоже рядом встал.

Князь Ингвар к ним подключился
За отца  всем отомстить.
Что с Рязани отлучился,
Сам не мог себе простить.

Всем казалось поначалу,
Что татар немного здесь.
Только профессионалу
Виден замысел их весь.

Князь Ингвар и Всеволод тоже
Порывались их достать.
Еремей судил  всё строже,
Не хотел и обсуждать.

Говорил князьям: «Уловка!
Они выманить хотят.
Вот и вся их заготовка,
Нас в засаде ждут, не спят.

Вот бы с двух сторон атаку
Ночью организовать.
Хоть бы полк из леса в драку …
Мы отсюда, … в клещи взять».

- «У меня есть предложение.
Тишку нам к отцу послать» -
Всеволод: «Не унижение,
Их совместно надо брать».

- «Кто такой твой этот Тишка?»
- «Очень шустрый паренёк.
Был в плену, совсем мальчишка,
Сам удрал, коня упёк.

Конь породистый, красивый …
Хана ихнего кажись.
Он при мне сейчас, служивый.
Адъютант мой. Изумись!»
Еремей стоял довольный.
Видно было – план принял.
- «Ход действительно прикольный» -
Как бы походя: «Понял?»

Вскоре Всеволод и Тишку
Пригласил на разговор.
Не валять, чтоб с ним пустышку,
Разговор, как приговор.

Тишка тут же согласился,
Даже радость проявил.
Конь в Коломне изменился,
Город пыл в коне гасил.

Тишка стал тренироваться,
Приобрёл татарский лук.
Стал на стрельбы допускаться,
Вскоре бил с обеих рук.
               
Да и конь, как вновь родился,
Стал ячмень днём получать.
Словно год ему, резвился.
Стали люди замечать.

Конь гнедой всем загляденье.
Всё при нём, как напоказ.
Грива, хвост, стоять уменье …
Оторвать не в силах глаз.

И однажды Всеволод тихо
К себе Тишку поманил.
Дал пакет: «Вот тут наш выход,
Я отцу всё объяснил.
С каждым днём татар всё больше,
Мы ж похожи на овец.
С месяц сможем, но не дольше,
Продержаться и … конец».

В день, назначенный с рассвета
У ворот стоял отряд.
Темень, вьюга без просвета
Подгоняла в бой ребят.

- «Открывай ворота! Живо!» -
Ингвар крикнул, как приказ.
И лавина молчаливо
В ночь помчалась вместе враз.

Тишка тут же вслед на ними
Поскакал во весь опор.
Были здесь места глухими,
Манит Север до сих пор.

У Ингвара же задача
Лагерь спящим захватить.
Тишка же, досаду пряча,
Вдоль реки и во всю прыть

А досада, что не взяли
В эту вылазку сходить.
Понимал, задание дали
Посложней, чем этих бить.

Говор впереди раздался,
Цокот лошадей об лёд.
Вправо взял, с хвоёй смешался,
Посчитал, что пронесёт.

И вдруг возглас: «Что я вижу!
О, Аллах!!! Мой конь стоит!
Кто на нём? Сейчас обижу!
Так обижу, … замолчит».

Тишка понял, что попался
И коню: «Давай дружок.
Выручай! Я доигрался.
Но ты мой, а не должок».
Повернув чуть ближе к лесу,
Налетел вновь на заслон.
Он назад, подобно бесу
Снова в лес, пусть спрячет он.

Шёл в лесу, пока отстали
И коню дал отдохнуть.
Хлеб совместно пожевали.
- «А теперь мой милый в путь» -

Потрепав его по гриве,
Он на ухо произнёс:
- «Нам к реке, а здесь в массиве
Трактом как-то Бог обнёс».
             
Только вышли на равнину,
Слышит окрик: «Вот и он!
Хан Кадан! Стреляйте в спину!
Ведь уйдёт! Конь ваш дракон!!!»

Две стрелы лишь просвистели,
Тишка в этот миг летел …
Все забыли о метели,
Скачка вышла на предел.

Потихоньку все отстали,
Лишь один не сбавил темп.
Остальные все устали,
Значит так дано не всем

Конь погони приближался,
Тишкин начал уставать.
Тишка плакал, чтоб держался.
Нам нельзя здесь умирать.
Отпустил коню поводья,
Чтоб дорогу выбрал сам.
Лук достал, татар угодья,
Со стрелой поднёс к глазам.

Оглянулся, всадник мчался.
Тетиву вмиг натянул.
Выстрел! Всадник закачался
И упал, как ветер сдул.

Сзади крики: «Горе! Горе!
Хан Кадан стрелой убит».
И погоня встала вскоре,
Батый это не простит.

Джихангиру сообщили
Сразу несколько гонцов.
Хан молчал, они твердили:
- «Власти нет, в конце концов!

Полководца нет в тумене!
Как нам дальше поступать?»
- «Выйти всем!» - вдруг крикнул: «Смене,
Пока этих не пускать!»

К Субэдею повернулся
Тот всегда был рядом с ним.
- «Мне грустить, что он загнулся?
Он себя Небесным мнил.

Гуюк-хан из той породы» -
Бату-хан аж задрожал:
- «Ждёт когда споткнусь, уроды.
Чингисхан его прижал».

Субэдей начал спокойно:
- «Рад известию Бату-хан.
Джихангир? Смотрись достойно!
Лишь печаль в глазах, хоть хам.

Да! Искали твоей смерти,
А один и сам нашёл.
Но в туменах эти черти
Полководцы, в бой их вёл.
В войсках ты самый главный.
Значит должен всех жалеть.
Гуюк-хан тебе не равный,
Дай возможность умереть».

- «Вот теперь я точно знаю,
Как я должен поступить.
Где гонцы? Сказать желаю,
Как вину им искупить».

И гонцы, в глаза не глядя,
Лбом уткнулись прямо в пол.
Бату-хан туфлёй их гладя,
Произнёс: «Я очень зол.

Желтоухие собаки
Вот вы кто. Прощения нет!
Хан Кадан рождён для драки,
Вот в чём был его секрет.

Вы обрадовались даже,
Что как нукер себя вёл.
Вы предали, прямо скажем.
Тот урус вас не подвёл.

Значит так! Чтоб через сутки
Город полностью был взят.
Не успеете, … не шутки …
Растерзаю, как щенят.

Уничтожу, как отбросы
Войск, что создал Чингисхан.
Есть ко мне ещё вопросы? …
Задери вас всех шайтан».

И гонцов, как небывало,
Моментально след простыл.
- «Видел наглых рож немало,
Но таких …» - и хан остыл.

Субэдей напомнил тут же:
- «О преемнике забыл?»
- «Не забыл, мой старый друже,
Сам управлюсь, вот и скрыл».
               
Через день отряды хана
Подошли в разгар боёв.
Под ударами тарана
Вся атака – дикий рёв.

Сотни, тысячами лезли,
Но всех сбрасывали вниз.
Ну, а те, кто всё же влезли,
Стали всем другим девиз.

Хан вмешался моментально,
Приказав постройки жечь.
Кто на стены влез реально,
Никого там не беречь

Через час, другой Коломна
Стала, как большой костёр.
Ярость стала неуёмна, …
А татарин пёр и пёр.

И когда всем стало ясно,
Город им не удержать.
Еремей князьям: «Опасно
Вас двоих у нас держать.

Вы нужны ещё, поймите …
Война только началась.
Умереть пустяк – живите
И воюйте, коль пришлась.

Ингвар, Всеволод ни в какую,
Мол, мы с вами здесь умрём.
Еремей им напрямую:
- «Не тушуйтесь, что вдвоём».
С каждым часом оборона
Словно таяла, как снег.
Бреши в стенах бастиона,
Укорачивали век.

Люди гибли сознавая,
Что никто их не спасёт
Еремей пал, умирая
Всё же понял, князь уйдёт.

Город взят, никто не сдался,
Батый это ощутил.
Понял – выбор не остался,
Отдых в планы не входил.

Штаб устроил на погосте,
Вместо юрты церковь взял.
Бог хоть русский, он без злости,
Потому, поди, и внял.

Трон свой у Иконостаса
Приказал соорудить.
Печка есть, лампадок масса …
Чтоб тепло и свет дарить.

Субэдей, как в дом, явился,
Озабоченно спросил:
- «Ты надолго здесь прижился?
Даже стражу отпустил.

У меня есть предложение.
Прежде чем Владимир брать
Взять Москву, как приложение,
Там богатств, всё не собрать.

И река, где церковь эта
Тоже ведь Москва зовут.
Вёрст за триста будет где-то,
По реке, там нас не ждут».

- «А чего нам торопиться?» -
Батый даже возразил:
- «Взять Владимир, как напиться,
И всё наше. Убедил?»
- «Да смотря чего напиться,
Как бы крови не пришлось».
Батый начал тут же злиться:
- «Что? Сравнения не нашлось?

И давай не забываться …
Ты хоть друг, я Джихангир.
Так недолго и зажраться,
Мера всем, как эликсир.

Говори свои сомнения,
Почему Москву вперёд?»
- «Не могу без подозрения,
А вдруг скажут – наш черёд!»

Бату-хан аж встал с престола:
- «Кто пойдёт на этот шаг?»
- «Гуюк-хан, его вся свора.
Ты что веришь в его такт?» -

Субэдей аж поперхнулся:
- «Да любой не устоит.
Ты, как только что проснулся …
Там купеческий транзит.

А складов, как блох в собаке,
И дома купцов стоят.
Не нуждаются в атаке …
Все живут, как каждый свят.

А заморские товары
От персидских до своих.
Вина, жемчуг и динары
Только с золота для них.

Твои ханы, безусловно
Спят и видят, как прибрать.
Всё лежит и не условно,
Всё в натуре так сказать.

Ты же чёрную работу
Выполняешь сам один.
А наживу, как заботу,
Делят так, как нужно им».
- «На Москву идти немедля?»
- «Никому не объявлять!
Твой тумен, а я помедля
Вслед пойду вас догонять,

И отряды Бату-хана
В тот же день в момент снялись.
Без скандалов, шума, гама
Вверх по речке подались.

Субэдей догнал их вскоре,
Как ему и обещал.
Вёз купцов булгар, их горе,
Что вдруг каждый обнищал.

Те купцы и рассказали
Что в каких складах лежит.
Кремль они возьмут едва ли,
В остальном – не убежит.

Батый явно торопился,
Чингисидов не хотел.
Раньше он всегда делился,
А в Москве вот расхотел.
             
И вот вышли на равнину.
Слева множество ломов.
Справа лишь наполовину
Виден холм, Кремль, часть дворов.

Подозвал булгар: «В поречье
Чьи дома? Там кто живёт?»
- «Их зовут Замоскворечье,
Там купец дворцы кладёт!
 
Панорама впечатляла …
Вид изящных теремов
Изумил его сначала …
- «Вот купец у них, каков!» -

Первое, чем восхитился,
Он купцов всегда ценил.
Всё добро, чем поживился,
Лишь купец брал и платил.

Вся орда об этом знала,
Нукер тоже богател.
Так грабёж свой и сбывала,
Получая, что хотел;

Кто динары золотые,
Кто каменья, кто тюрбан,
Кто изыски не простые,
Тот, кто истинный гурман.

Зимний лес и дым над крышей …
Батый даже чуть взгрустнул.
- «Раз дано им это свыше,
Отберу – их Бог уснул» -

Так подумал, вслух воскликнул:
- «Быстро тысяцких в шатёр!»
Все пришли, никто не пикнул,
Зная, хан всем нос утёр.

Субэдей зашёл последний,
Свой тумен остановил.
Хоть не принц, престиж не средний,
Батый так установил.
Сели вкруг, а Батый в центре.
Таз поставили с углём.
Всё ж зима, ещё при ветре
Пробирал мороз и днём.
 
Джихангир молчал с минуту,
Смысл понять возможность дал.
И молчание скуку эту
Словно он её и ждал.

Начал громко, даже резко:
- «Москва – это не Рязань!
Не Коломна, где всё мерзко,
Здесь живёт отнюдь не рвань.

Субэдей! Как разойдёмся,
Гуюк-хану дай указ.
Без него здесь обойдёмся!
А вдобавок мой приказ.

Дмитров пусть берёт в осаду,
А возьмёт, там и стоит.
И резвится до упаду,
Всё ему принадлежит..

Как быть здесь? Решаю лично.
В город всем пока не лезть.
Окружить, уже отлично
И депешу дать, как весть.

Сжечь его для нас не сложно,
Нам важней богатство взять.
Сохранить купцов возможно,
Торговать возможность дать.
Пару дней на разговоры,
А потом уже решать.
Дань ли брать, для них поборы,
Или всё с землёй смешать.

А пока в Замоскворечье
Небольшой отряд послать.
Обращенье человечье
Им при этом показать.

Ни к чему пугать их сразу,
Эти сами всё поймут.
А посадских, как заразу,
Не щадить иль пусть уйдут.

Ты, Рахим, по званию старший
И возглавишь тот отряд.
Я, как власть такую давший,
Верю в верности заряд.

И ещё, … там постарайся
К нам лояльных разыскать.
Подкупить их не пытайся,
Интерес им предсказать.

Сотню нукеров, не больше
Разрешаю в дело взять.
С тысячей, я знаю, проще,
Но придётся пыл унять».
 
И вот так считай впервые
Москва встретила татар.
Настоящие, живые …
Визг по городу. … Кошмар!
Люди прятались в подвалы,
Каждый двор в момент закрыт.
Произвёл эффект немалый
Лишь отряд, для всех открыт.

А Рахим с надёжной сотней
Вышел с берега на лёд.
Так и выглядел добротней,
Всяк мог видеть, кто идёт.

Кремль, как замер в ожидании
И ворота на замок.
Все татары в их сознании
Супостаты и как рок.

Со стен зорко наблюдали,
Что собрались предпринять.
Их так быстро здесь не ждали,
Меры всё ж пришлось принять.

Стало ясно, что разведка
Это только первый шаг.
Шаг второй за ней, нередко,
Это то, что может враг.

Рахим, помня наставление,
За реку, к особнякам.
И создалось впечатление,
Не дадут здесь по рукам.

Им навстречу вышли двое
В шубах очень дорогих.
И Рахим не ждал такое,
Спешился, чтоб встретить их.

Впереди, похоже, старший
Ногу, выставив вперёд,
Дал поклон, курьёзом ставший,
Словно снег смахнул на лёд.

- «Мы купцы Земли германской» -
Начал старший, как доклад:
- «Веры тоже христианской,
Здесь отсутствует разлад.
Я Рейнольд, за всех решаю
Где, кому, чем торговать.
Никому не разрешаю
Бесконтрольно добывать.

Я прошу, чтоб сам хан Батый
Смог сейчас меня принять.
Я ж не мальчик бесноватый,
Что он здесь, могу понять.

Это Дитмар мой коллега.
К Батыю мы вдвоём пойдём.
Летом горы льда и снега
Хранит, вместе продаём».

И отряд назад вернулся.
Батый лично их встречал.
- «Очень быстро обернулся!» -
Так сказал, как прокричал.

- «Всех в шатёр!» - приказ прислуге.
И опять, как прошлый раз,
Но теперь не на досуге …
Слушать пленников рассказ.
 
- «Ну, давай!» - хан им вальяжно:
- Чем нам можете помочь.
Кто вы есть, нам это важно,
Про Москву узнать не прочь».

- «Я сам в Любеке родился
И Рейнольд меня зовут.
Там мой дом, там и женился,
А работаю вот тут.
Это Дитмар из Брюггена,
Он потомственный купец.
Дет его, душа не тленна,
Мех любил; лиса, песец.

Карол есть из Медебаха,
По оружию он ас.
И любовь не из-за страха,
Он стрелок, … ну высший класс!

Фриц из Дортмунда ярчайший
Представитель этих мест.
Винодел он величайший,
Знают всего его окрест.

Там на родине далёкой
Нас рузарями зовут
Русью этой синеокой …
Здесь по-своему живут.

Наши деды основали
Здесь в Москве торговый ряд.
Прочно на ноги вставали,
Кто трудился, все подряд.

А сейчас склады, лабазы.
Сортировка – тот не тот.
Есть ладьи, причалы, базы …
На Москве-реке их флот.

Кличут нас ещё ганзейцы,
Те, кто ходят по морям.
Чаще это европейцы,
Мы не ходим к дикарям.

Днепр и Волга! Вот раздолье.
Сотня прочих малых рек.
Там у нас своё приволье,
А добра, … не счесть вовек».

Хан погладил бородёнку:
- «А какой у вас товар?
Говоришь мне, как ребёнку
Небылицы про ваш дар».
 
- «Почему же небылицы?» -
И Рейнольд в смущении встал:
- «Горы пряностей, корицы …
А изюм? Считать устал.

На Востоке сухофрукты
Просто массово берём.
А вино? Вообще продукты
Только с Запада везём.

Наш опорный пункт в Смоленске,
Князь смоленский к нам терпим.
Как в моём родном Веденске,
Там я князем их ценим.

Даже Киевская база
На Подоле тоже есть.
От мечей до книг от сглаза,
Всё найдёте, только влезть.

Тот товар из Византии,
Не минуем и Дамаск.
А потом сюда, в русии
Раскупается на раз».

- «А у русов что берёте?»
- «О-о-о!!! Здесь выбор так велик!
Лучше места не найдёте,
Выбор очень многолик.
 
Воск, меха, смола, щетина,
Сало, кожи и кудель.
Мёд, икра и осетрина,
Дуб, сосна, берёза, ель.

Пиво, прочие напитки,
Топоры, мечи-булат,
Ткань льняная, пряжа, нитки,
Самоцветы в пять карат.

Здесь всего настолько много,
Что сказать, чего тут нет
Очень сложно и такого
Не найти, вот мой совет».

- «А своё вы продаёте?»
- «Да! Конечно! Ещё как!
Нигде больше не найдёте,
Рейнский мусс и это так.

А поделки из железа?
А сукно? Цвет снега холст?
А германского протеза
Нет нигде, хотя и прост.

Ювелирные предметы;
Кольца, броши нарасхват.
А возьмите арбалеты?
Спрос есть, хоть дороговат».

Хан ответом был довольный
И подумав, всё ж спросил:
- «Как купец свободный, вольный,
Мне служить найдёте сил?»

- «В чём же будет заключаться
Наша служба. Воевать?
Не умеем мы сражаться,
Нам не надо это знать.

Наше дело благородней.
Помогать – не убивать.
Называю преисподней,
Когда рать идёт на рать».
- «Понял ты меня не верно.
Не зову вас убивать.
Ваш отказ конечно скверно …
Все трофеи забирать!

Если да, тогда и можно
Всё в деталях обсудить.
Вас не тронем, хоть и сложно …
Буду я своих судить».

Рейнольд дал ответ не сразу.
Понимал – отказ капут.
Их воспринял, как проказу,
Как несчастье и всё тут.

Он-то думал откупиться,
Чтобы так Москву сберечь.
Это ж надо так случиться …
Слушай хана – не перечь!

- «Откажись и всё пропало» -
Думал про себя купец:
- «Будут бить, кого попало
И действительно конец».

Вслух сказал предельно чётко:
- «Мы согласны помогать.
Пусть условие и хлёстко,
Ни хотим с судьбой играть.

Вас прошу не жечь постройки
И не трогать горожан.
Мир заключим, встретят тройки
С бубенцами, как южан.

Всё получите в награду,
За ценой не постоим.
А иначе за ограду …
Там народ неуловим».

Батый даже ухмыльнулся:
- «Угрожаешь? А ты смел!»
- «Угрожать? Я не свихнулся.
С детства драться не умел».
И ответом был довольный,
Хан менялся на глазах.
- «Пусть купец и своевольный» -
Он подумал: «С ним Аллах».

К Субэдею обратился:
- «Пайцзы выдать всем купцам!
Чтоб никто не покусился
На дома сродни дворцам.

Раз они у нас на службе,
Объявить об этом всем.
Речи нет о нашей дружбе,
Не враги они меж тем».

Вновь к Рейнольду повернулся:
- «Кто в Кремле руководит?
Посылал гонца, вернулся.
Не пустили, говорит».

- «Сын Владимирского князя
Князь Владимир там сидит.
Молодой, как бы ни сглазя,
Далеко с умом глядит.
 
Ярослав гостил недавно,
Его дядя, лучший друг.
В бане мылись, всё же главно
Появился он не вдруг».

- «Ярослав? Его я знаю» -
Батый сразу помрачнел:
- «Субэдей! Я вспоминаю,
Связь на Калке с ним имел?»
- «Я его прекрасно помню,
Это самый умный князь.
Он спас русов, как бы ровню,
И имел со мною связь».

Бату-хан опять к Рейнольду:
- «Говоришь, он бане был.
Прыгал в снег и бегал польду?»
- «Нравы предков не забыл.

Прыгать в прорубь – это смело,
Силу телу придаёт.
И закалка, вот в чём дело.
Хворь таких вот не берёт».

Батый сплюнул вдруг презренно,
Проворчав: «Он просто глуп.
С грязью смыл одновременно
Своё счастье. Глуп и туп.

Почему монгол счастливый
И успешный в битвах он.
Быт его неприхотливый,
Мыться просто не резон».

Вдруг в шатёр, где шла разборка,
Сотник, бледный весь, вбежал:
- «Жгут Москву, видать с пригорка!
Джихангир! Ты ж возражал!»

Хан вскочил. «Скажи причину!
Субэдей! Иди, проверь!!!» -
Рявкнул так -  задул лучину.
Вмиг стал просто дикий зверь.

Субэдей вернулся быстро.
Доложил: «Твой брат пришёл!»
- «Хан Шейбан? … Довольно шустро,
Как дорогу-то нашёл?» -

Батый был на грани срыва:
- «Я ж его послал в Смоленск …
И с какого же порыва
Он в Москву. … Вселился бес?
Быстро всех сюда немедля!
Хана мне хоть в кандалах».
И добавил, чуть помедля:
- «Хоть и брат, забыл про страх».

К Субэдею обратился:
- «Как он нас опередил?»
- «Так он с запада явился,
А в Смоленск он не ходил.

Шёл по Жиздре, лёд там крепкий,
Так вот  враз и обошёл.
Проводник был местный, цепкий …
Где-то сукин сын нашёл.

Прикажи его тумену
Отойти. Москва горит.
Это тянет на измену,
Гонор принца говорит».

Князь Владимир в это время
С Ярославом обсуждал.
Рано ставить ногу в стремя,
Батый в силе и их ждал.
 
Ярослав: «Рейнольду верю.
Хоть тевтонец, а умён.
По себе вообще-то мерю,
Я в их логике силён.
Он купец и вся команда
Прагматичны с детских лет.
Не орда им Русь, не банда,
А Москва тем более нет.

Попросил его, как друга,
Найти с Батыем контакт.
Воевать не нам услуга…
Не готовы – это факт.

Ратибор незаменимый
Мне недавно доложил.
Рейнольд  там, посол не мнимый,
Принят ханом, был бы жив».

И разведка Ратибора
Тоже, видимо, не спит.
Вся орда сейчас у бора,
Рядом с Клязьмой и стоит.

Если всё пройдёт успешно,
Во Владимир отойдём.
Вслед за Батыем неспешно
Из Москвы пока уйдём».

- «Здесь оставим воеводу?» -
Князь Владимир уточнил.
- «Да конечно и народу,
Чтоб он внятно объяснил.

В Кремль не должен враг соваться,
Здесь святыни прошлых лет.
Центром должен и остаться,
Сердцем города навек».

Но случилось, что не ждали,
Подошёл другой тумен.
То, что Батыя, едва ли …
Ясно лишь, нахрап не тлен.

Где-то с Волока на Ламе
С диким криком: «Уххх, уххх, уххх!»
Словно призраки в тумане
Появились. Мир потух.
 
Все посадские строения
Стали, как огня набор.
И без шансов на спасение
Люди брались за топор.

Кто-то мужественно дрался,
Дом, спасая, погибал.
А иной без боя сдался,
Так семью оберегал.

Но татары не жалели
И не тех, и не других.
Будто мстить, кому хотели
Лишь за то, что били их.

Грабежи пошли повально
Словно молох налетел.
Забирали всё буквально,
Без разбора, что хотел.

За сто лет существования
Первый раз такое здесь.
Не хватало понимания,
А за что такая месть.

Мирный город, дружелюбный
Никому не угрожал.
Всё открыто, многолюдный,
Как листочек задрожал.

Князь Владимир растерялся,
К Ярославу: «Как нам быть?
Кто злодей? Откуда взялся?
Где всё это раздобыть?»
Ярослав вполне спокойно:
- «Ратибор сейчас придёт.
Всё доложит. Непристойно?
Знаю, кто так выдаёт.

Говорить пока не буду,
Ратибор пусть подтвердит.
Если так, то не забуду
И напомню, кто бандит».

Ратибор вошёл без стука
Был немного возбуждён
И с порога: «Вот так штука …
Хан Шейбан! Ты удивлён?»

Ярослав чуть вскинув брови:
- «Хан Шейбан? Батыя брат.
На нём много нашей крови,
Пленных резал, как ягнят.

Там на Калке Субэдею
Просто-напросто мешал.
Подлый гад, подобно змею …
Братом чуть чего стращал.

Он вояка некудышний,
Брата мыслит заменить.
Да поможет нам Всевышний,
Надо нам его пленить.

По манере догадался,
Что явился хан Шейбан.
Пока Батый не ввязался,
Надо взять его в капкан».

Князь Владимир оживился:
- «Бить татар всегда готов!»
- «Нет, племянник! Чтоб не злился!!!
Твоё место здесь без слов» -

Ярослав довольно твёрдо
Князю выдал, как приказ.
И Владимир даже гордо
Принял это, как наказ.
Ратибор: «Я предлагаю
С двух сторон на них напасть.
Он не ждёт, я полагаю,
А внезапность наша страсть.

По Москве-реке по плану
Я зайду, где всё горит.
Ты ж с Неглинной прямо к хану,
Там шатёр его стоит.

Хана в плен и все обратно,
Нам орду не одолеть.
Но зато есть повод кратно
Ультиматум поиметь».

Ярослав с ним согласился.
- «Объявляй дружине сбор» -
И добавил: «Хан взбесился,
Надо дать ему отпор».
 
Через полчаса, не дольше,
Ратибор уже громил
Хоть татар числом и больше,
Он внезапностью всё сбил.

Те никак не ожидали,
Что в Москве защита есть.
А в итоге побежали,
Потеряв рассудок весь.
Ярослав же со своими
Подошёл к Шейбану в тыл.
Поступил, как надо с ними.
Хан от ужаса застыл.

Триста нукеров охраны
Как один здесь и почил.
Ни потерь, ни даже раны
Ратник наш не получил.
 
- «Что затрясся сын шакала …» -
Ярослав, зайдя, спросил:
- «Жадность всё ж тебя достала,
Даже брюхо отрастил».

Говорил с ним по-монгольски,
Ярослав язык их знал.
- «Калку помнишь, червь ты скользкий,
Как там пленных убивал.

Не дождёшься снисхождения …
В состоянии брат помочь.
Снизойдёшь до унижения
Попросить? Даю лишь ночь».

- «Сделать, что со мной хотите?»
- «Во Владимир увезём.
Пол-Москвы сожгли, не ждите,
Что такое не учтём.
Казнь одна – четвертование!
Знаешь что такое? … Нет???
Эта казнь очарование,
Удовольствия букет!
 
Поначалу рубят руки,
А вернее кисти рук.
Крик стоит, здесь не до скуки,
Радость прёт от вражьих мук.

А когда враг наорётся,
Отрубают всю до плеч.
Крик, который раздаётся,
Он способен всех развлечь.

То же делают с ногами;
Ступни, голень, дальше пах.
Могут вместе с сапогами …
Ну, а дальше дело швах.

Голова слетит последней.
Всё идёт собакам в корм.
Нет своей, дают соседней.
Жрут, как правило, без норм».

Ярослав всё так подробно
Специально расписал.
Врать бы вроде неудобно, …
Он Москву вот так спасал.
Хана быстренько связали
И в Кремле был через час.
Закрывать в поруб не стали,
Чтоб не чокнулся подчас.
 
В гриднице нашли местечко,
Как пить дать, не убежит.
Хан не мог сказать словечко.
Битый час уже дрожит.

Вот такое впечатление
Рассказ казни произвёл.
То, что ночь на размышление,
Он понял и не отмёл.

Ярослав же ближе к ночи
Сам Шейбана навестил.
С ним Владимир, между прочим,
Шанс узреть не упустил.

По-монгольски начал снова,
А для всех переводил.
Закулисье не основа,
Это он и подтвердил.

- «Вот Владимир», - сразу с места:
- «Князь московский хочет знать.
Бату-хан с того же теста,
Что и ты, чуть что дрожать?»

- «Джихангир другой породы.
За меня он отомстит».
- «Угрожает? Вот уроды ….» -
И Владимир: «Бог простит».
Ярослав лишь усмехнулся:
- «Брата будешь ты просить?
Вот пергамент подвернулся,
Можешь просьбу изложить».

- «Чтоб меня освободили,
Что он должен предпринять?»
- «Не пытаться силой или
Будет на себя пенять».

- «Но два дня на разграбление …» -
И осёкся хан Шейбан.
- «Это Яга, … ваше мнение» -
Прозвучало, как щелбан.

Ярослав знал это право,
Его знал любой монгол.
Два дня грабить стало благо,
Даже если жертва гол.

А хан Батый в это время,
Еле сдерживая гнев,
Ощутил разлада бремя,
Взять, трофеи не успев.

Ему вскоре доложили,
Что Шейбану дан отпор.
Самого же окружили
И пленили в Кремль. «Позор!» -

Крикнул Батый: «Чтоб чингиза,
Словно нукера пленить?
Как обычного киргиза
В подземелье заточить?

Кто предпринял нападение?»
- «Князь, похоже, Ярослав».
- «Субэдей! Предположение?
Он случайно не двуглав?» -

Батый вспыхнул раздражённо:
- «Выступаем и сейчас.
Мощь их видишь искажённо.
Кремль занять даю вам час!»
 
А Москва вовсю пылала
И бесчинства начались.
Защищаться перестала,
Лишь немногие спаслись.

Поначалу Батый вроде
Не хотел такой исход.
Но орда в своей природе
Кровожадна … и итог.

Вдруг вбежал в шатёр рассыльный
И два свитка хану дал.
- «Это вам, о наш Всесильный!» -
Прошептал и ниц упал.

Первым взял, где почерк брата.
Прочитал: «Мой Джихангир!
Моя дерзость плутократа
Обезличила ранжир.

Я виновен перед всеми,
Что нарушил общий план.
Быть мне евнухом в гареме,
Если буду, как баран.

И молю о снисхождении,
Зла на брата не держать.
Прими русов предложение,
Выручай, я буду ждать.

Во Владимир обещали
Увезти, если отказ.
Там казнят, так и сказали.
Четвертуют и весь сказ».
Бату-хан мрачнее тучи,
Посмотрев на всех, изрёк:
- «А ведь был, какой колючий …
Плен его и мне упрёк».

Второй свиток по посольски,
Почерк ровный даже твёрд
И написан по-монгольски.
Текст подчищен и подтёрт.
 
Стал читать: «Я вас не знаю.
С Субэдеем лишь знаком
И его не забываю.
Умный, не был дураком.

Ярослав я, князь московский
До тех пор, пока вы здесь.
И оплот Москвы Кремлёвский
Не оставлю. Такой есть.

Хан Шейбан, ваш брат законный,
Он сейчас у нас сидит.
Я к нему не благосклонный,
От него Москва горит.

Я на полном основании
Прямо здесь могу казнить.
Можем в общем понимании
Ситуацию сменить.

Вы уходите отсюда,
Остаётся всё, как есть.
А Шейбан у нас покуда
Не зальём пожар ваш весь.

Если всё пойдёт, как надо,
Ничто брату не грозит.
Можно верить, мы не стадо.
Дисциплина не скользит.

Час даю на размышление,
Как-никак Москва горит.
Время надо на тушение,
То о чём-то говорит».

- «Как вам нравится такое?» -
Бату-хан прищурил глаз:
- «Зацепил он за живое,
Всё же брат без лишних фраз.

Не могу я бросить брата,
Хоть и есть меж нас конфликт.
Все ж расценят, как расплата, …
Так что нет! Вот мой вердикт.

Все тумены хан-Шейбана
Субэдей, себе возьмёшь.
Тихо так, не барабанно
Шустрых к месту приберёшь.

Всех погибших прямо здесь же,
На кострах, где пали, сжечь.
Пусть костры будут пореже,
Помянуть всех вот в чём речь.

К ночи в лагере собраться,
Там скажу дальнейший план.
Субэдей прошу остаться,
Остальным к своим делам».
 
И совсем уже под утро
Бату-хана след простыл.
Как и не было их будто …
Дым пожара не остыл.

Вышли к Клязьме – остановка,
Батый вновь совет собрал.
- «Вот такая обстановка» -
Доложил: «Наш час настал!

На Владимир без сомнения!
Там сидит Великий князь.
Не дадим ему спасения,
Русь возьмём не торопясь».

- «Хан Шейбан у них остался?» -
Тихо тысяцкий спросил.
- «Ярослав не отказался,
Брата верю, отпустил».

Потушив в Москве пожары,
Ярослав и Ратибор
Отпустив Шейбан без кары,
Объявили общий сбор.

Из Москвы ушла дружина,
Здесь оставив гарнизон
Весь, как сжатая пружина,
Отвечал за мир здесь он.

Князь Владимир тут остался,
Чтобы всё восстановить.
И с Рейнольдом сам связался,
Чтоб их как-то вдохновить.

Поначалу все хотели
Из Москвы уйти совсем.
Все склады у них сгорели
И дома, … они ни с чем.

Убедил! Москве сегодня
Без купечества никак.
Без лабазов, их подворья
Здесь наступит кавардак.
Ярослав же в это время
Ближе к Дмитрову пошёл.
Так отнюдь не лицемеря,
Он татар и обошёл.

Юрий встретил его лично
Возле Золотых ворот.
Город выглядел прилично,
Зная, хан придёт вот-вот.

И вдвоём опять, как раньше,
Скрылись в горнице от всех.
- «Как с Батыгой будем дальше?» -
Юрий вдруг:  «Их бить не грех!»

Стол накрыли, как ведётся.
- «Ешь пока, поди, устал.
Нелегко нам брат даётся
Удержать Руси развал» -

Юрий тоже взял цыплёнка,
За компанию стал есть.
Ярослав: «Всем работёнка
Предстоит, такая весть».

Пригубив чуть-чуть ципуры,
Он продолжил разговор:
- «Все они шальной натуры,
Ладить с ними просто вздор.

Что мы взяли в плен Шейбана,
Приз, другим и не назвать.
Кремль прикрыли от шайтана,
Но с Москвой никак, … признать.

Нам  одним с ордой считаю
Не управиться вовек.
Рать собрать, о том мечтаю,
А другого просто нет.

Батый будет очень скоро.
Для него Владимир – цель!
Защищать придётся город
В безысходности, поверь.
Предлагаю оборону
Сыну Всеволоду дать.
Он в Коломне, слава Богу,
Показал, кем может стать.

И Владимир пусть включится,
Из Москвы должен прибыть.
Пусть чрезмерно горячится,
Но сумел себя раскрыть.

А Агафья, как княгиня,
Тебя будет представлять.
Для Владимира святыня
И мать княжичей опять.

А вот нам с тобой задача
Посложнее. Рать собрать.
Ты в Ростов езжай, не пряча
Озабоченность за рать.

Василько там князь, что надо.
Он к тому ж племянник наш.
Привлечёт волжан, все рядом …
Пусть покажут свой кураж.

А я к сыну Александру,
Он же новгородский князь.
А затем в Смоленск к Всеславу.
Сговоримся, помолясь.

Встретимся с тобой на Волге,
Ярославль вполне сойдёт.
Там сразимся и о долге
Помнить будем, весь расчёт».

Юрий сразу согласился,
Говоря: «Толковый план.
С ситуацией смирился,
Но, как вижу, выход дан»

Рано утром на рассвете,
Всех причастных известив,
Ускакали словно дети,
Даже без альтернатив.
Бату-хан пришёл внезапно
Их пока никто не ждал.
Стало ясно и понятно,
Что жестокий час настал.

Ещё утро горожане,
На санях скрывались в лес.
А к обеду, как жужжанье
Голоса, покой исчез
 
Весь Владимир через сутки
Был надёжно окружён.
И татары ради шутки
Вдруг полезли на рожон

А затем как бы смеяться,
Коней стали распрягать,
Словно некого бояться,
А пришли, как поиграть.

С каждым часом их всё больше.
Все поля в кострах окрест.
Собрались побыть подольше.
Заморить, поставить крест.

Были все они одеты
В шубы бурые до пят.
Колпаки на них надеты
Меховые из лисят.

Глазки узкие, как щёлки,
Не поймёшь, куда глядят.
Выраженье лиц, как волки
Так, того глядишь съедят.
И народ спешит на стены
На людей чудных взглянуть.
Слухи, что они презренны
И жестоки, в этом суть.
 
Здесь же с сыном и княгиня,
Всеволод их уже знал.
Воевода с ним Добрыня
Тоже видеть пожелал.

К Золотым воротам вскоре
Подошёл большой отряд.
Отличался в общем хоре,
Поразил его наряд.

В основном в нём были ханы,
Все в одеждах дорогих.
Сбруи с золота, не хамы …
Кони рослые у них.

Подошёл в стене вплотную
Их молоденький толмач.
Кто-то с местных роль такую
Исполнял, порой хоть плачь.

- «Не стреляйте!» - крикнул звонко:
- «Бату-хан приехал к вам!
Он кричать не любит громко,
Всё равно приехал сам».

В дорогой кольчуге Батый
Выглядел, как багатур.
Конь подвижный, чуть лохматый
И окрас его каур.
На стене вдруг стало тихо.
Бату-хан заговорил:
- «Уверяю! Стало мифом,
Что я только зло творил.

Прибыл я с могучей силой
Не громить. Повелевать!!!
А кончает тот могилой,
Кто не хочет отдавать.

Где князь Юрий мне скажите,
Почему не вышел к нам
Где дары? И прикажите,
Чтоб врата открыл он сам.

Пусть выходит, не боится,
Я хочу с ним говорить.
Если вздумал затаиться,
Как тогда мне поступить?»

Кто-то выстрелил из лука,
К сожалению не попал.
Сотни стрел в ответ без звука,
Батый тут же ускакал.

А толмач им: «Не стреляйте!
Узнаёте? Это ж ваш!
Растерзают так и знайте
И совсем это не блажь!»

Двое всадников тащили
На аркане, как мешок,
Парня юного и били …
На стене случился шок.

Все Владимира узнали,
Князь московский с ранних лет.
Разом все  запричитали,
А княгиня в крик: «Мой свет!

Что с тобою сотворили!?
Сын мой, Владушка! Сынок!!!»
- «Мам не плачь! Кремль сохранили …
Шёл сюда, да вот не смог.
Только город не сдавайте!
Они скоро все уйдут.
В Диком поле так и знайте
Свой конец и смерть найдут!»

И в ответ его по снегу
Потащили в поле прочь.
Там же кинули в телегу
Замерзать на всю-то ночь.
 
На другой день спозаранку
Вырос цвета ржи шатёр.
На бугре, найдя полянку,
Батый штаб свой распростёр.

Рядом с ним, на вид как шапки,
Родились с десяток юрт.
Все из войлока, как тапки,
Создавая свой уют.

Многочисленная стража
Расположилась вокруг.
Жгли костры; дым, копоть, сажа …
Изменили вид весь вдруг.

Люди жадно наблюдали,
Что творилось у татар.
К ним идти не помышляли.
Для них люди все - товар.

Всеволод в драку просто рвался,
Чтоб за брата отомстить.
Ратибор не дал, вмешался:
- «Город надо защитить!
Юрий был уже в Ростове,
Василько, племянник, ждал.
Был гонец, ему в основе
Информацию всю дал.

Встретил дядю князь радушно,
Новый терем показал
Не отнёсся равнодушно,
Баню гостю заказал.
 
Живописный вид на Неро,
Терем к озеру впритык.
Баня рядом, всё безмерно;
Пиво, квас, снеток, балык.

Из парной и в снег конечно,
Для крутых и прорубь есть.
Банщик в деле не беспечно,
Пар гудит и веник здесь.

После третьего захода
Сдался всё ж Великий князь.
И в предбаннике у входа
Развалился не стыдясь.

А потом пошла беседа,
Говорили тет-а-тет.
Долго, даже без обеда,
И сошлись, … отхода нет.

Василько: « Я полагаю
Ждать нет времени совсем.
По льду Вёксы предлагаю …
В Ярославль и без проблем.
Там народ живёт бедовый.
Кострома есть, Городец …
Далеко не бестолковый,
Он волжанин, наконец».

Так на том и порешили
С этих городов начать.
И действительно спешили,
Время зря нельзя терять.

Уже утром по льду Вёксы
В Ярославль ушёл отряд.
Ну, а в веси шли запросы,
В рать готовить всех ребят.

Вскоре верхнее Поволжье
Словно улей загудел.
Ни февраль, ни бездорожье
Помешать им не сумел.

Ярослав свою задачу
Очень даже понимал.
Новгородскую удачу,
Что доволен, не скрывал.

Прибыл в Новгород внезапно,
Не успел предупредить.
Встречен был, это приятно,
С просьбой здесь остаться жить.

Александр отцом гордился
И в свои семнадцать лет
Понимал и сам стремился
Свой, как он, оставить след.

А узнав про цель визита,
Даже ликом просветлел.
- «Для тебя казна открыта
Для таких серьёзных дел» -

Так сказал отцу буквально,
Не смутившись не на миг.
- «Пообедаем нормально,
Там решим» - добавил: «Вмиг!»
За обедом только двое,
Ярослав так попросил.
Начал он же: «Я спокоен,
Как ты вник, своё впустил.

Но сейчас совсем другое,
Русь у нас трещит по швам.
Положение такое …
Места нет другим словам.

И Владимир к сожалению
Не сумеет их сдержать.
А трагедии рождению
Мы способствовали. Ждать!

Дядя твой сейчас на Волге
Собирает тоже рать.
Как Великий князь при долге,
Всех в кулак один собрать.

Но волжан одних нам мало,
Потому к тебе пришёл.
Так что радоваться рано,
Что гостить к тебе зашёл.

Посылай гонцов в уделы;
Русса, Ям, Псков и Торжок.
Всех, кто в воинстве умелы,
Шлют сюда отдать должок.

Я хотел в Смоленск смотаться,
Но наверно не успеть.
Надо к брату возвращаться.
Враг нас жмёт, нет сил, терпеть.

Генеральное сражение
Я решил дать в тех лесах.
Там татарам поражение
Будет факт не на словах.

Ты ж дружину с воеводой
Отправляй. Такие есть?»
- «Савва мой с такой породой,
Кто не зря хлеб с маслом ест».
- «Но и сам не расслабляйся.
Помни! Шведы случай ждут.
Так что рать свою старайся,
Делать крепкой словно жгут.

Вот с Батыгой разберёмся
И займёмся Русью вновь.
Единением займёмся,
Пусть уроком будет кровь».

Батый же не торопился,
Изучил подходы сам.
Опыт прошлый пригодился;
И Восток, Китай, Сиам …
 
А Владимир в эту пору
Был почти неуязвим.
Стены, главную опору,
Каждый знал, был как олимп.

Киев, Новгород слабее,
Вот и стал он стольный град.
Ров и вал у стен мощнее,
Ну, а башни – блеск преград.

Да к тому ж сама столица
Состояла с трёх твердынь.
Крепость каждая – страница,
Исторических святынь.

Крепость первую построил
Сам Владимир Мономах.
Ну, а дальше каждый строил,
Дав Владимиру размах.
Отец нынешнего князя
Возвёл крепость детинец.
Вся из камня, город крася,
Стал он центром, наконец.
 
Там собор возвёл Успенский,
Рядом Дмитровский собор,
Князя терем деревенский,
У епископа стал двор.

Все защитники считали,
Помощь скоро подойдёт.
Лишь на стены уповали,
Камень их не подведёт.

А там временем татары
Стали ставить частокол.
Вокруг города. Удары
Горожан простой укол.

И на психику заметно
Повлиял подобный акт.
Не уйти, мол, незаметно
Вон из города, вот так.

Шла большая подготовка,
Батый лично вёл контроль.
В кой-то мере и уловка,
Чтобы видели их роль.

Стенобитные машины
Стали к стенам подвозить.
Что они несокрушимы,
Батый мыслил возразить.
 
  Камни к ним с телёнка каждый,
Пятером и не поднять.
А их сотни, каждый важный,
Оставалось дрожь унять.

Тут же складывали брёвна,
Стали хворост подвозить.
Тяга к штурму неуёмна,
Стала их с ума сводить.

Вражьих сил собралось много …
Даже трудно подсчитать.
Но на стенах было строго,
Запрещалось причитать.

Через два дня Батый снова
У стены был, с ним толмач:
- «Здесь ядро, моя основа,
Я ваш царь, Бог и палач.

Кто сдаётся добровольно,
Гарантирую всем жизнь!
Кто поступит своевольно,
Я одно скажу. Держись!!! …

Никого щадить не буду;
Хоть ребёнок, хоть старик.
Князя вашего добуду,
Вздёрну здесь же в один миг.

Сутки вам на размышление,
Ну, а там, … прошу не ныть.
Штурм начнём – моё решение!
Дальше быть или не быть».
Хан ушёл неторопливо,
Никто в спину не стрелял.
- «С дисциплиной там учтиво» -
В мыслях хан это понял.

Кто-то стал уже прощаться.
Город вроде как притих.
Перестали обольщаться
Неприступность от них.
 
Штурм пошёл одновременно
Сразу с нескольких сторон.
Град камней за ним мгновенно
Вызвал тут же дикий стон.

И как следствие пожары.
Каменюка в сто пудов
Словно вестник Божьей кары,
Сокрушить был всё готов.

Стены были ещё целы.
С честью выдержав удар,
Защитили их пределы,
Кто из луков бил татар.

В ров кидали хворост, брёвна.
Смяли собственный забор.
И под грохот крика, рёва
По телам шли под топор.

Ратибор был в самом центре,
Возле Золотых ворот.
Рядом с ним на каждом метре
Лучник и не без забот.
Всеволод на левом фланге,
Где татары шли вперёд.
Сзади Звонница, как ангел,
Впереди ров, вал и лёд.

Эти Волжские ворота
Выходили на Восток.
Клязьма здесь у поворота
К Волге делала бросок.

И вот с этого участка
Батый мыслил город взять.
Но была дана им встряска
Что людей пришлось терять.

Тыщи стрел татар, как мухи,
Не давали глаз поднять.
А защитники не духи,
Приходилось умирать.

Вот уже наверх полезли,
Кто вал, ров пройти сумел.
Как полезли, так и слезли,
Там никто не уцелел.

И при виде этих тварей
Ратник просто сатанел.
Меч свистел, он был в ударе
Так, что ойкнуть не успел.

Эта первая атака
Захлебнулась через день.
Избиение, а не драка.
И стена им не плетень.

И вот хан, скрипя зубами,
Дал команду: «Отходить!»
Глядя узкими глазами
Всех  решил вдруг вразумить.

Через час в шатре все были,
Даже прибыл хан Шейбан.
Гуюк-хана не забыли,
Субэдей – особый сан.
- "Долго будем здесь топтаться?" -
Сразу с места Бату-хан:
- "До весны не прочь остаться
В том числе и Гуюк-хан".

Тот конечно возмутился,
Даже весь багровый стал.
Громко так: "Я не стремился?
Слушать бред уже устал.

Двоё звание Джхангира
Не даёт намёка мстить.
Мы равны, пусть я задира,
Ты обязан всё простить".
 
- "Почему твои тараны
До сих пор, как не у дел.
А обслуга - истуканы.
Смерть кругом, а он балдел.

Значит так! Один решаю!!!
Чтобы завтра поутру
Всем таранам, разрешаю,
Быть у стен. Начнём игру.

Бить из луков для зффекта
Запрещаю! Нужен смысл!!!
Бить конкретно без дефекта
Только в цель, такая мысль.

С шумом, криком лезть на стены
Первых пленных посылать.
Быть своих, есть факт измены,
Рус не станет рисковать.
Камней больше не жалейте,
Город надо развалить.
Детинец крушить не смейте,
Его надо сохранить.

Русь там хранит всё богатство,
Ничего прошу не брать.
За измену и коварство
Буду люто всех карать".

В трёх местах пошли в атаку.
Кроме тех, где шли, ворот
Взяли Север и с размаху
Были рядом, ну вот - вот ...

Башня Медная стояла
В отдалении от других.
От ударов устояла,
Хоть была слабее их.

Так два дня без остановки.
Даже ночью бой кипел.
Всё горело, а уловки
Пленных пользовать слабел.

Люди сами лезли кверху
И дойдя бросались вниз.
На татар летели сверху,
Унося с собой их жизнь.

Удалось поджечь тараны,
Со смолой он стал костром.
Персонал, как тараканы,
Разбежались врозь потом.

Лишь один таран остался
Возле Золотых ворот.
Честь пробить ему достался.
Брешь пробил, сгорел и тот.

Вот у этой самой бреши
И начался весь прорыв.
Ратибор, как чёрт, как леший,
Вёл других и сам, как взрыв.
Меч его рубил нещадно,
Как баранов, пополам.
И другие беспощадно
Превращали их всех в хлам.
 
Крики, стон, кровь, как на бойне ...
У татар был перевес,
Но защитники достойней
Были тех, кто к ним полез.

Пусть он и двадцатикратный,
Город ратник защищал.
Брешь росла, но миг закатный
До сих пор не наступал.

Батый видя перспективу
Город взять, усилил мощь.
Крыл своих и в хвост, и в гриву,
Усиляя этим злость.

Натиск рос и единицы
Стали в город проникать.
Как вода, пробив границы,
Трудно было удержать.

И надежды на спасение,
Как лучины, больше нет.
Враг своё остервенение
Вымещал на всех в ответ.

Начались вовсю погромы
И, как следствие, грабёж.
Словно дьяволом ведомы,
Так им было невтерпёж.
Через день, как наводнение,
Город был заполонён.
С трёх сторон шло наступление.
Взят, не взят - вопрос решён.

И княгиня, её снохи
В Детинец ушли, в собор.
Пусть надежды были плохи,
К Богу ближе с давних пор.

Там епископ ждал их скорбно,
Сам владыка Митрофан.
На амвоне он покорно
В чёрной ризе чтил свой сан.

Рядом было духовенство
В скорбном чёрном, как один.
Их псалмы одно блаженство,
Словно звал всех Властелин.

Свою проповедь спокойно
Он, как пастве, произнёс:
- "Призываю всех пристойно
Встретить то, что Бог принёс.

Воле Божьей покориться,
Не противиться, где враг.
И душою раствориться
С миром, небом - там не мрак.

Я постригом обеспеча,
Совершу обряд постриг.
И облекшись в схиму, встреча
С раем, Богом в тот же миг".

Подходили к Митрофану
Все, кто спрятался в собор.
Прядь волос он, как лиану,
Отрезал. Там стал пробор.

Кого в схиму посвятили,
На лбу маслом ставил крест.
И в куколь всех облачили,
Как Всевышнего невест.
И псалмы вдруг все запели,
Взявшись за руки, как хор.
Вдруг до слуха долетели
Шум ударов, враг был скор.
 
С Клязьмы, с берега крутого
Батый зорко наблюдал.
Как сраженье шло сурово,
Он вообще не ожидал.

Отблеск сильного пожара
В сбруе с золота сверкал.
Даже шлем блестел от жара
И волнами отливал.

А к воротам непрерывно
Подъезжали вновь и вновь
Сотни всадников, активно
Сразу в бой без лишних слов.

Слева хана конь саврасый,
А на нём, как истукан,
Субедэй был седовласый,
Наблюдал, в глазах туман.

Радом с ним на иноходце
Темник хана, вечно с ним.
Быть всегда при полководце,
Бурундай стал словно нимб.

- "Джихангир! Зачем всё это?
Гуюк-хан жгёт всё подряд!
Жечь, что можно тратить где-то ...
Он дурак и верхогляд" -
Темник даже сам ругнулся
И по новой: "Ты же власть!"
Батый тоже чертыхнулся:
- "Он говнюк, сутяжник, мразь ...".

Субедэй тотчас вмешался:
- "Гуюк-хан здесь не причём.
Урус сам с бедой смешался
И в поджоге уличён.

Храбрость их я видел лично,
Просто так не отдадут.
В плен не брать, убить публично.
Господа теперь мы тут.
 
А вот в Детинце пожары ...
Ты же жечь там запретил.
За поджог достойны кары,
Разберусь, как ты просил".

Там княгине стало ясно -
Всех в Успенском ждёт конец.
Что постриг прошла - прекрасно.
Будто с Богом под венец.

И когда во все покои
Проникать стал едкий дым,
Поняла, они изгои,
Представляла всё иным.

Но Агафья без отчаяния
И без паники совсем
Была твёрдой от познания,
Так уйти дано не всем.
С той поры, как град в осаде,
Мысль сверлила, как бурав.
Выбор есть сродни отваге,
К ним в полон иль ждать расправ.

Смерть! Назвала однозначно.
Чтобы детки в рабство? Нет!!!
Их взяла с собой, пусть мрачно,
Здесь они теперь, как свет.

Княжич Дмитрий семилетний,
Феодоре десять лет.
Стало здесь ещё заметней,
Что другого просто нет.

- "Мои миленькие чада ..." -
Грустно так княгиня им:
- "Скоро мы уйдём из смрада,
Нас Господь зовёт к своим.

Вознесёмся мы все вместе,
В райских кущах будем жить.
Феодоре, как невесте,
Бог дарует век светить.

Милость Господа безбрежна,
Нас уже блаженство ждёт.
Длань ухода неизбежна,
Новый мир уже зовёт".

Феодора посмотрела
Умным взглядом и в упор:
- "Это нам сказать хотела
И молчала до сих пор?

Скоро мы умрём наверно?
Люди в храме все умрут?"
- "Да, родные, это верно,
Неживыми нас найдут".

Дмитрий матери капризно:
- "Не хочу я умирать!"
Дым сильней и пламя видно,
Многих начало пугать.
- "Да не хнычь!" - сестрица брату:
- "Бату-хан наш храм поджёг.
Не склонимся супостату,
Отомстят всем, кто зажёг.

Храм сгорит и мы с ним вместе,
Значит Богу надо так.
Скоро будем в поднебесье,
Там узнаем что да как".

- "Храм сгорит? Да он из камня!" -
Мальчик стал глаза тереть.
Крикнул вдруг, себя не помня:
- "Не могу больше терпеть!

Где отец? Он обещал же
Нас спасти, разбив татар.
Ярослав, мой дядя, даже
Привезёт, сказал мне, дар".

Но Агафья не сказала
Ничего ему в ответ.
Лишь сильней к себе прижала,
Кашель мучил, дыма след.

Люди стали вниз спускаться,
В нижний ярус, там подвал.
В давке можно затеряться,
Никто помощь не давал.

Дым, жара туда проникли
Вскоре как начался ход.
Кто-то плакал, не привыкли
Ощущать кошмар невзгод.

Умирали от удушья,
Жар огня потом пришёл.
Кто-то из-за малодушья
Дверь ломал, на выход шёл.

Бату-хан подъехал к храму,
Пламенем он был объят.
- "Я тушит его не стану,
Хоть у них он очень свят" -
Вслух сказал, но дал команду:
- "Не тушить, а дверь ломать!
Не ищите там лаванду,
Князя нужно там искать".

Он надеялся, что Юрий
В храме прячется от их.
В окруженьи своих фурий,
Близких подданных своих.

Двери выломали быстро.
Кто был жив ещё, тот полз.
Дым из храма коромыслом,
Много кто и не дополз.
 
Спасся кто, чуть больше сотни,
Тут же взяты были в плен.
Люди не из подворотни,
Кто так и не встал с колен.

Духовенство и бояре,
Даже княжеская знать.
Позабыв о государе,
Предпочли в плену страдать.

Когда пламя в храме сбили
И рассеялся весь дым,
Враз татары заскочили
С выраженьем очень злым.

Всё завалено телами ...
Кто задохся, кто сгорел.
Кольца, броши лезли сами
В руки тех, кто к ним успел.
Бездыханным оказался
И епископ Митрофан.
Он с княгиней там остался,
Тоже мёртвой, с ней пацан.

Это был конечно Дмитрий,
Феодора рядом с ним.
Цвет лица у всех ракитный,
Дым окрасив, стал другим.

Так краса Руси погибла,
Весь в развалинах лежал.
Словно нечисть город сшибла,
Мир, узнав весть, задрожал.

Был Владимир и надежда,
Даже Киев обошёл.
Храмы были, как одежда,
И в обитель брал, кто шёл.

Белокаменный стены
И красавец Детинец,
Возводили ещё деды,
А теперь пришёл конец.

А дворец внутри для князя
Иностранцев восхищал.
И резьба по камню, вязи
В самобытность посвящал.
 
Открывалась перспектива
Стать столицей всех земель.
Но судьба была ретива,
Закрутилась карусель.