Мезгода

Бэл, Бэл Энлиль, я съем твои рога вместе с лавандовым мёдом,
жертвенная чистота в моём теле, словно раб в новом аллоде,
каждого телёнка слушаю сердце, альфа-ритм, что уничтожает заводы,
приплод сумасбродный своим хороводом через пуповину кричит,
Бэл! Бэл Энлиль!
Оленья любовь лишь очередное ананке, животный кандавлизм,
моя женщина - это олень, я буду оленеводом, кости замёрзнут как иголки каждого осеннего дерева, оранжевая листва, что запустила в меня свои когти и лапы чернобородые, корнистые тени, что вышли с меня,
убивали меня вчера, сегодня и завтра,
мой завтрак - это хворост, кора и дымный очаг,
как часто в углях мы теряли своих жен и верных мужей,
я частица тебя, я уголёк, связан огненной пряжей, бешеный бизон под крепким дождем из барбитуратов,
во всем живом борются биофил и некрофил,
высосу до мурашек каждый синяк.
Опыт - жизни тающая стигмата.
Голый заяц танцующий на бронхиальных ветках, девяносто третий из настоящих богов, каннибал стоящий как балерина, лишь на пальцах, с тремя петлями вокруг шеи, с багровыми потоками вокруг глаз, пьющий свои глаза, словно яд - змеи. Мертвое вышло смерть сеять, инверсия сновидений у пьяного фарисея, пью бешеной собаки слюну, втираю в лоб позвоночник рыси лесной, каждая сигарета словно марионетка,
мой мозг цветущая оранжерея, а вы в ней шмели.
На мелкие части мои цветы разорви, сестре в постели снова съязви, обмотай бельем её шею, в настоящем будущее узри, которое в дубовом гробу понесли,
сядь мне на лицо, как лунатик садится на подоконник, в платье обгоревшем, стесняйся как в первый раз, словно ты сказала лишнего в школьной столовой,
мы родили друг друга, сами от себя произошли,
заросли обрели своих императоров,
мы съели почки, ветви, цветы,
ты моя плоть и моя кожа, я буду твоей кровью христовой.
Люби жену молодости своей, утешай свою лань и свою серну,
самец и самка купаются в двойственном море, Луна и Меркурий поют среди алтарей, среди заспанных дриад и белых скрипачей.
Бэл! Бэл Энлиль!
После вечной тьмы - было слово.