конь в кимоно

                Конь в кимоно.
                (театральная версия)


 Стою на холме,  глаза с прищуром
 Хайра с пробором, зелёная борода
 В обчем и целом – кладу с прибором и без
 С оным вооружённым и невооруженным
 Задумчив, смотрю, посетитель № 999999 в трусах для рестлинга
         на необозримые степей океаны разнотравья
 На раздольные просторы, махновские наши
 На лбу клетчатое кепи,  в башке – мантра
 Внутри – буйный,
         знойный нрав – мечта докторши и совхозницы
 На горизонте, где всходит солнце
            маковой, сахарной головкой
 С востока подходит
 Конь в кимоно, гарцует как на плацу, тихо,
 Просительно ржёт – кормлю его с руки,
 Крошками шоколада и сыра, и яблоком
 Знаете шоколад штатовский, херши – аутентичный,
            а сырок – косичка, сулугуни
 Зверь становится на дыбы, волнуется, колышется
 Опускается на бабки махина, 
          помню колени у лошадей – бабки
 Приглашает присесть…

 Очнулся уже поутру, неподалёку трасса
 Справа – тюрьма, колония местная
 Лежу у реки, на спине, на тёплой глине
 Во рту - прикус волчий и привкус глинтвейна
 Юркие ласточки проносятся мимо ныряя
 в  норки, на обрыве, не знаю, как называются
 Реально – захлёбываюсь от позитива, восторга
 Рвотных масс с барбитуратами
           и творога с изюмом, вчера угощался
 Фу - ух, ну хоть что-то помню, остальное стёрто
 С востока, из тумана, вышла жёлтая лошадь
 Присмотрелся – давешний, вчерашний –
 Конь В Кимоно, подошёл ко мне
 И радостно так, заливисто эдак, ну да – заржал
 Он же мустанг, иноходец, блин
           а не таксист - маршруточник, с Малиновского
 Запросто, по-свойски, что старый знакомец.
 Шарю в карманах, по идее там могли быть
          ну camel без фильтра, или галеты с роллами
 Не стану вам врать – там вообще ничего не было
          они были " с мясом" оторваны
 Даже ключей от моего мопеда «Карпаты»
 Ни запястий, ни лезвий, ни шейки, ни верёвки
 А ну была одна у меня, одинёшенька, за ухом
 Поломанная, тут я крепко уж призадумался
 И светило вроде вышло, да и опять померкло
 Тучами всё заволокло, бурлацкими, погремело
 И молнии, всё, шаровые и как ятаганы,
          как татарские сабельки с хвостами сатанинскими
 Знаете, такие, там, где стрелочки на кончиках…

 А Конь В Кимоно рядом застыл, узду изгрыз, статуя
 Вплотную приблизился,  аж дрожит – так просится
 Так неупокой – попрыгивает да сбруей бряцает
 Завлекая присесть… Короче, не удержались мы
 Очнулся уже на месте, в госпитале, после операции
 После лоботомии, в кресле-каталке на колёсиках
          ни рожна, ни пса, ничегошеньки не помню…

 Но иногда – летними сумерками,  когда кричит
 Чёрный дрозд и цветёт первоцвет, когда шумят
 Синие волны тёплого моря накатывают на сосны
 Бастиона, а иногда в полный, в мёртвый штиль
 Когда выпь на болотистых топях, прозревает и
 Макаки-резус и павы в джунглях учиняют котовасию и
 Мне становится одновременно и плохо и хорошо и ничто
 У меня случается истерика, но заодно и релаксация,
 Редко и вдруг - я начинаю где-то припоминать…
 Чёрное, с огнём, в пламени небо,  протуберанцы в небесах
 Или наоборот, сполохи-звёзды, повсюду одни только цикады-звёзды и
 Пронизывающий до пота и дрожи ветер, светящиеся клочья
 Туч с облаками, перепуганная птица луны в рампе и тёмные,
 Всасывающие фигуры, всадников во тьме, в пустоте
 На бешеных скакунах с горящими, налитыми кровью очами
 С россыпью салютов искр из под копыт, пронзающих небосвод
 Впереди сам Вотан*, величественен, но чуть строг и мрачен
 С ним древние маги и витязи разных культур и тонкие сущности,
           младшие, ангелоподобные духи
 Как-бы в помочь, вроде на подхвате, что твои санитары
 А дальше, совсем жутко, караул – люди, живые похищенные, падшие,
 Пронзённые будто острыми дротиками, грехами, как подбитые лани
 Летят, парят к нам со всех сторон, и с другой стороны обратных сторон
 Влекомые страшными и непреодолимыми силами светопреставления
 И воют, плачут – любого пола, расы и возраста, до грудничков
 И эти все нарты, кирасиры, вся камарилья кромсает их мечами, секирами
 моргенштернами, косами, пиками и доками-гэ, давит лошадьми-чудовищами,
           но самое неприятное, впереди..
 Когда их, обезкровленные, бренные души подбирают эти тонкие
 Столь странные, начинается подлинная расправа, да такая глубокая
 Что самые отчаянные из нас, отборные сорвиголовы в ужасе
 Отворачивают перекошенные лица, не в мочи, не в силах уже сдержаться
 Уносятся прочь, на этой призрачной кавалерии от охоты и грешников…
 Стон и хруст сливаются во что-то одно, столь мерзкое и невыносимое
 Что обычно, на этом месте, если конечно не прикреплён,
 Я разбегаюсь от одной стены к другой
           и с надсадом, разбиваю всмятку лоб о камни…

 И проваливаюсь, кубарем в траву, в безоблачные грёзы, где я,
 Конь В Кимоно, и много, очень многие, но не слишком много
           не толпа, а уютная кают-компания
 Весёлых, симпатичных друзей, говорим, пьём, снова пьём, беседуем, читаем,
 Поём, стреляем по мишеням, курим, музицируем, любим и не ссоримся
           и увидели мы, что это хорошо…


 июнь, 2014
 Д.Ю.К.

 * - Один в германо-скандинавской мифологии.