из неизданного 257

В озёрной глади пурпур Солнца
Плывёт средь рыбьей чешуи.
День на исходе, нить уж рвётся,
И птицы замерли в тиши.

Светило медленно, с истомой,
На горизонте ищет брод.
Вода вскипает невесомой -
Туманом красит небосвод.

Последний луч, и Солнце село.
Над озером пронёсся вздох.
И мраком всё вокруг одело,
И тени спрятались под мох.

В мгновенье жар сменил на холод.
На небе вспыхнула звезда.
И Месяц, от Луны осколок,
Завис в зените до утра.

Сова беззвучно пролетела.
И выпь свой голос подала.
И Леший выбрался на дело.
Кикимора пришла в себя.

Очнулись под корягой духи -
Закончился их мёртвый сон.
И ладят ногу для старухи,
Что варит травный самогон.

Старуха ёрзает на печке,
Буравит глазом темноту.
Фитиль вставляет новой свечке,
Пуская длинную слюну.

Старухе той лет больше тысячи,
Она растила этот лес.
Сатиров била кнутовищем
И Нимфам надевала крест.

С Циклопом зналась и с Атлантом,
Морфея в сон могла вогнать.
Хаос ночи кружился в танце,
И звал бессмертие познать...

Она наряды презирала
И щеголяла наготой.
И удержу в грехах не знала,
И издевалась над Судьбой...

Летели годы и столетия.
Не раз глотала пыль дорог.
Не раз казалось, что Комедия
Коварно бьёт под левый бок.

И сердце болью истекало,
И смерть из зеркала звала.
Конец менялся на начало,
И кровью харкала с утра...

И вот в лесу, под старой елью,
В избе на птичьих на ногах,
Колдует, варит ночью зелье,
Без крыл летает в облаках.

Подагру лечит самогоном.
С Кикимрой в ступе лясы трёт.
И будит Леших патефоном -
То танго ставит, то - фокстрот.

Забыла умереть старуха,
Забыла прошлые дела.
Слаба глазами, ноет ухо.
Давление скачет, как коза.

Но каждой ночью ждёт мгновения.
Как только громыхнёт гроза,
Её уносят вновь видения -
Сатира влажные глаза...