Лао Цзы. 28 чжан, перевод и комментарий 2019 г

Знание своей силы
таит в себе слабость
вот что образует русло, вдоль которого течет мир.
Будучи руслом, вдоль которого течет мир,
Неизменная Благодать не существует отдельно от чего-либо,
вновь и вновь возвращая все в состояние новорожденного.
Знание своей чистоты
таит в себе грязь,
вот что есть закон для всей Поднебесной.
Будучи законом для всей Поднебесной,
Неизменная Благодать никогда не ошибается,
лишая все самой возможности быть идеальным.
Знание о том, на что можно опереться,
таит в себе унижение и потерю, -
вот что есть пропасть, в которую падает мир.
Будучи пропастью, в которую падает мир,
Неизменная Благодать есть основа, на которую все опирается,
вновь и вновь низводя все до самого естества.
Это естество вьется беспорядочно во всех направлениях, да к тому же творит гомон и шум.
Мудрый пользуется всем этим,
играя при этом роль наивысшего господина.
Все это происходит так потому, что великое одеяние нельзя раскроить.

Состояние новорожденного – что это значит? Новорожденный не знает – ни себя, ни мира, ни силы, ни слабости. Он подобен живой капле, что не отделяет себя от океана. Капля живо реагирует на любые события, но при этом обходится без знания, как следует реагировать. У капли нет памяти, нет предпочтений, нет страха, нет любви. Капля сама есть любовь, равно как и океан – не в человеческом смысле, а в божественном. Любовь все возвращает в состояние новорожденного, уничтожая приобретенные смыслы и цели, лишая ложной силы, которая исходит из страха.
Сила, чистота, опора – все это производные страха, ощущения собственной малости. Человек всегда боится. Новорожденный может испытывать сильный дискомфорт, но для того, чтобы этот дискомфорт стал страхом, нужны время и усилия. Психика должна обрести структуру, позволяющую создавать и накапливать смыслы. И организовывать эти смыслы в определенном порядке: сила и слабость, чистота и грязь, опора и безнадежность, идеал и отсутствие такового.
Один человек будет стремиться к положению силы, другой – к чистоте, третий устремится во власть, четвертый будет служить опорой всем нуждающимся…
Все это воображается: смыслы, значения. То, что можно знать. Жизнь стирает накопленные знания, как мокрая тряпка стирает написанное мелом на доске. И вот вам очередной новорожденный, tabula rasa.
Конечно, любая новорожденная чистая доска не вполне чиста: ее поверхность и глубины таят в себе прошлые смыслы, многократно воспроизведенные в действии. Это подобно скрытой системе коммуникаций, отключенной от электроснабжения. Она покрыта пылью и кажется неживой, до тех пор, пока по проводам не побежит ток. Он зажжёт фонари, запустит двигатели и паровозики побегут по рельсам.
Любая опора лишь мыслится таковой, до поры, до времени. Весь мир падает в пропасть, падает всегда. Эта пропасть невидима, будучи заслоненной плотной завесой мыслимого. Воображаемая опора сменяет одна другую, ум ткет вереницы смыслов беспрерывно, а когда перерыв все-таки случается, мысль исключает его из бытия как проблеск пропасти. Проблеск опасный и потому несуществующий. Ведь стоит только начать его замечать, как привычная картина твердого и надежного начинает сыпаться неудержимо. Наезженные схемы мыследействия наводят свежие мостки поверх неожиданных провалов, мир опять обретает свою простоту…  И эта игра длится вечно: в одних глазах воображаемые замки рассыпаются, и глаза отражают лишь сияние пустоты, в других новые блестящие рельсы ведут паровозик к мечте, и разноцветные вагончики стучат колесами на все лады. Из окон доносится гомон и разноголосый шум.
И глаза мудрого, и глаза ребенка, полководца, деревенского дурачка, хромого зайца, поползня – всеми глазами светит один и тот же свет. Свет источника, имя которому – ничто. Хотя, в сущности, какая разница, как называть неназываемое? Глупо даже и пытаться прикоснуться словами к тому, что лежит за их пределами. Жизни касается лишь живое. А слова всегда мертвы. В сущности, вопрос прост и звучит он так: «Кто здесь живой? Ты? А кто ты?». Если под тобой ты понимаешь то, что может быть описано словами – имя,  фамилию, силу, слабость – все это ворох ненужной маеты, кучка мертвых панцирей. А живое? Где живой я, пишущий и читающий, нюхающий и мыслящий, играющий и тоскующий, воображающий снова и снова. Да вот он я. В каждом вздохе и выдохе, внутри, снаружи и позади всего, ну никак, никак не выразить, а я все равно пытаюсь, а чтобы было поярче, добавляю страстей. Кровь, любовь, радость, боль. И еще пытаюсь все это понять. Или найти, достичь, реализовать. Опереться, чтобы в ужасе упасть. И падать, падать неудержимо! И все это творит гомон и шум, а как же! Еще какой! Мир падает в пропасть бытия под музыку собственного сочинения. Кто сочинитель? Неужели Моцарт иль Бах? Нет, это мертвые указатели, пальцы, тыкающие в луну. А живое – это вечное солнце, что светит изо всех глаз. И твоих, кстати, тоже.

Жизнь играет
Ранит исцеляет
Веселит и радует
А потом огорчает
Обнимает встречает
Рождает убивает
Создает все из ничего
Фейерверк фонтан изобилия
Жизнь такая комарилья
Выкидывает коленца одно за другим
То за русского то за немца
Прочие за румын
Слезы кровь и прочие ошметки
Разлетаются по углам
Ложатся ровным слоем
Унавоживают рай
Оеей кричат фигурки
Раненые осколками невпопад
Слезы текут из глаз снегурки
Превращают ее в снегопад
Пьеро о мальвине слагает
Пламенные стихи
Щорс сражается умирает
Гамлет главою поник
И все это такое разноцветное
За душу берущее
Обжигающе красное
Живое орущее
Корчащееся в судорогах
А без них никак

https://m.vk.com/laotzy