Черное платье

Сидит герцогиня в торжественном зале,
Седа, высока и легка
Ее много лет только в черном видали,
По мужу печаль глубока.

Расшитое жемчугом черное платье,
Чернеет в подвеске агат.
Вот внучке она раскрывает объятья,
Теплеет улыбкою взгляд.

- Вы даже для свадьбы, моя герцогиня,
Не смените черный наряд?
Неужто по мужу скорбите поныне,
Что сгинул лет тридцать назад?

- По мужу? Конечно, скорблю и по мужу,
Хоть столько воды утекло.
Но есть в моей жизни беда и похуже,
Есть мной совершенное зло.

Неуж тебе матушка не говорила
О брате, о дяде твоем?
Тогда ей чуть больше двенадцати было,
Мы все пережили вдвоем…

В тот день я с охоты мужчин дожидалась.
Вот входит мой сын наконец.
В глазах – напряжение, злость и усталость…
«Сыночек, а где же отец?»

«Отец не придет. Скажем – сгинул в болоте,
В дороге, домой торопясь.
Я это устроил вчера на охоте,
Немного с пути отклонясь.

Мне жаль, но уже ничего не исправить,
Династию я не прерву,
А добрые люди помогут мне править –
Уж те, кого я позову.

К примеру, ближайшие наши соседи,
Зря с ними отец враждовал.
Теперь-то уж он поплатился, миледи,
За то что мне жить не давал!»

Слова его молнии были подобны,
Меня расколов до корней…
А сын мой смотрел торжествующе-злобно,
Стремясь уязвить побольней…

И вскоре дворец наводнили пришельцы.
Наемники разных пород;
В охране – соседнего лорда гвардейцы
И прочий беспутный народ.

Мне брат был защитой всегда и опорой.
К нему я послала гонца.
Гонца…поваренка-мальчишку, который
Сумел ускользнуть из дворца.

Авось доберется…надежды не много,
Не сгинул бы парень в пути.
Молюсь, чтоб была безопасной дорога,
Чтоб он умудрился дойти.

Но тают запасы, вино рекой льется,
И нету от брата вестей,
И дочка, бедняжка, испуганно жмется
Среди беспардонных гостей…

Однажды ко мне прибежала в испуге.
Сквозь слезы пытаюсь понять:
Какой-то солдат к ней пристал как к прислуге,
Пытался подол приподнять…

Я бросилась к сыну: «Ты этому сброду
Позволишь сестру унижать?
Угрозу бесчестия нашему роду
Кто станет теперь отражать?»

А он засмеялся: «Не лопни от злости,
Не стоит так яро смотреть!
Отныне – запомни! – они мои гости,
Тебе же – хозяева впредь!

Ей скоро тринадцать! Поди не малышка.
Не стоило шум поднимать.
Ей замуж идти. А разборчивых слишком
Обычно непросто сбывать…»

…Той ночью я глаз ни на миг не сомкнула.
И только забрезжил рассвет,
И дочка моя, нарыдавшись, уснула,
Я спрятала нож за корсет.

В сыновьи покои легла мне дорога.
Страшней не бывало дорог.
Вот пьяный гвардеец храпит у порога,
И я преступаю порог…

Сын видит меня и в кровати садится.
А слезы бегут по лицу,
Мешая смотреть и мешая решиться…
«Скучаешь, сынок, по отцу?»

Он только подросток…под тонкие ребра
Бесшумно вонзился клинок.
Но он и тогда улыбался недобро,
Сползая на коврик у ног…

Бегом я в покои свои возвращаюсь,
Пытаясь рыданья сдержать,
И дочку бужу, и скорей собираюсь –
Не знаю куда, но бежать…

Но труп обнаружен, и поднята стража
Под окрики труб боевых…
В тот утренний час мы не думали даже,
Что можем остаться в живых.

Спасенье пришло под знаменами брата,
Ворота разносит таран,
Свои уж врываются в замок солдаты,
И с ними – гонец-мальчуган.

Услышаны, видимо, были молитвы,
И в сборе остатки семьи,
И после короткой отчаянной битвы
Владения снова мои…

Так жизнь протекла…на судьбу не грешу я.
И мало кто помнит уже –
Я сына убила. И траур ношу я
По собственной мертвой душе.