Последняя песня лжеца

I глава


О, Бальдр несчастный, любимец богов.
Почил ты злосчастно, ушел средь ветров.
Природа горюет и с ней целый мир.
О, Бальдр великий, ты древа сапфир!

 
Погиб ты случайно от брата руки,
Никто в целом свете не смог бы спасти.
А Локи ликует, смеется, крутясь,
Ведь шалость удачно ему удалась.


И вот в царстве Хель ты теперь заточен,
Ни жив и ни мертв, лишь душой удручен.
Вот осень настала, спокойно идя,
К Эги’ру собрались все боги, гудя.


Котел тот волшебный, что Тор им привез,
Хозяин довольный гостям всем поднес.
Но Локи тотчас же, слугу умертвив,
Расстроил богов, страшный гнев пробудив.


Прогнали злодея, зубами скрипя,
Продолжили пир, все ужасно грустя.
Но хитрый безумец не стал долго ждать,
Вернулся он в зал, хочет вновь пировать:


«О брат мой, о Один, я вот что скажу,
Я память твою поскорей пробужу.
Не ты ли мне клялся, что сядешь со мной
За стол с остальными на пир твой любой?»


Разгневался Один, но что тут сказать?
Провидцы уж чай не дадут мне солгать.
Смирился Отец наш с плетением норн
И смех раскатился по залу как горн.


Смеялся то Локи, и весело сев,
Потребовал кружку, сказав нараспев:
«Богини – блудницы, а боги – скоты»
И асы вскричали, боясь наготы.


Но вот сильный Тор в эту залу вошел
И быстро нахала он в чувства привел.
С досадой ушел злобный бог, хитрый лжец
И гордо сказал он Эги’ру вконец:


«Как чуден твой мед, и хорош твой прием,
Но клятву даю, все сгорит под огнем!»
Укутавшись в плащ, и спокойно уйдя,
Покинул он залу,  довольно шепча.


II глава


Как только сквозь горы прольются лучи,
Запой же ты, птица, по громче звучи!
Проснулся крикун и вдруг понял беду,
Разгневал богов всех он в пьяном бреду.


У Локи был дом на горе высоко,
И море плескалось внизу глубоко.
Туда и решил наш герой убежать
И гнев всех богов мирно там переждать.


Хитрейший из асов там ночи сидел,
А утром прикинуться рыбой сумел.
И очень интриги любил он плести,
А вместо проблем новый план возвести.


И ум беспокойный не стал просто ждать.
Придумал он сеть, чтоб себя ей поймать.
И понял тогда уязвимость свою,
Не выстоять рыбе в этом бою.


«Но что же тут делать?» - промолвил герой.
Не может он просто смириться с судьбой,
Но вдруг злобный ропот вознесся к горе.
Надолго ли Локи засядет в норе?


То боги к вершине скорее все шли,
А сеть погорела, остались угли.
И в речке, плескаясь, резвится лосось.
И громкое эхо в горах раздалось:


«Ну, где ты, мерзавец?» - вскричал тут же Тор.
Кваси’р – из мудрейших, увидел узор:
«Взгляните на пламя, - сказал он богам -
Сожженная сетка – удача всем нам»


Не поняли асы всех слов мудреца,
А он улыбнулся: «Найдем мы жильца».
И взялся за пряжу умнейший Кваси’р,
И пепел ему был тогда ориентир:


«Смотрите, о боги, я сплел эту сеть
Для рыбы, чья шкура блестит словно медь.
Идите к реке и поймайте врага,
Пускай он заплатит, как жалкий слуга»


«Но как ты узнал?» - вдруг раздался вопрос.
Кваси’р, обратившись к богам, произнес:
«Ведь Локи не хочет быть найденным тут,
Поэтому сжег он последний свой труд.


Он сплел эту сеть не для рыбы отнюдь,
Ведь рыбой он сам захотел ускользнуть»
И ахнули боги, спустившись к реке,
Расправили сетку по всей ширине.


Прошли они реку, но где же улов?
А Локи укрылся у самых брегов.
Но молвил Кваси’р всем богам: «Не беда!
Мы камни подвесим и пустим туда»


Закинули сетку, а рыбы все нет.
На илистом дне вдруг сверкнул самоцвет.
И в этот раз Локи сумел ускользнуть,
Но как же погибель ему оттянуть?


«Что если сбежать мне на берег крутой?
А если пронзит там удар роковой?
В обличье лосося я вверх поднимусь
И в горном потоке скорей затаюсь.»


Вот шлейф водопада укрыл беглеца,
И асы завыли, увидев лжеца.
Однако Квасир растеряться не смог,
И вновь острый ум всем богам тут помог.


И крикнул он Тору: «Скорее, к реке!
Ты встань посредине, поймай в тупике
Убийцу, что честь здесь у всех посрамил.
Ведь сильно он с планом своим поспешил.


Не сможет лосось вечно прятаться там,
Пойдет быстро к морю, дав шанс всем богам.
Как только он прыгнет, натянем мы сеть,
И, Тор, ты поймать постарайся успеть»


Рванулся вдруг Локи навстречу судьбе,
И хвост серебристый сверкнул в высоте.
Однако бог грома ворон не считал
И быстро за хвост сей он рыбу поймал.


И тут же все боги накинули сеть,
Чтоб Локи уже убежать не суметь.
И вот задыхаться уж начал лосось,
Однако вдруг пламя в глазах пронеслось.


И принял он облик обратно тут свой
И задал вопрос, ведь был бог не немой:
«Куда вы несете меня, господа?»
Но асы молчали, смотря в никуда.


III глава


Со смертью природы умрет птичий рой.
Со смертью свободы умрет славный бой.
Со смертью родного умрет вся семья.
Со смертью отца все умрут сыновья.


Но что все же хуже: неволя иль смерть?
Вот Локи втащили в подземную твердь.
Их ждали там трое, кто ближе всех был,
Кого злобный нрав божества погубил.


Он вскрикнул, увидев родных здесь детей,
Увидев жену; побледнел блеск очей.
Но боги не думали сжалиться тут,
Ведь Локи был холоден к ним, словно труп.


Взмолился тут На’рви: «Пустите отца!»,
Но все были глухи к словам сим юнца.
Вот вскрикнул и Ва’ли, второй Локи сын:
«Ведь Одина он старый друг, побрати’м!


Неужто вы гнев не боитесь навлечь,
Ведь головы ваши слетят тут же с плеч.
Как можно убить здесь отца моего,
Вы дали все клятву не трогать его!»


«А мы и не станем его убивать,
Нам незачем клятву свою предавать.
Но, Вали, скажи мне, что хуже всего
Для брата ты можешь свершить своего?»


И эти слова ван Кваси’р произнес,
И эти слова гул пещеры вознес.
«Предать и убить,» - быстро Вали сказал.
«Как Хёд убил Бальдра,» - тут брат подсказал.


«И снова ты прав, мы лжеца не убьем,
Однако же вам не остаться живьем»
Сказал так Кваси’р и услышал хлопок:
Из Торовых уст вдруг раздался смешок.


И вот вместо Ва’ли уж волк тут стоял,
И к брату его злобный гнев обуял.
Но Нарви был храбр, не вскрикнул ничуть,
Когда уже зверь разорвал его грудь.


И всхлипнула лишь только Локи жена.
Бедняжка Сигю’н вдруг осталась одна.
Один ее сын был позором покрыт,
Другой же лежал,  был жестоко убит.


И мельком богиня, на мужа взглянув,
Расплакалась тут же, в слезах потонув.
Но боги молчали, и, Локи схватив,
Они не забыли как он горделив.


Была та пещера камней не полна,
В ней лишь сталагмиты росли в никуда.
К таким трем камням все лжеца подвели,
Из мертвого сына кишки извлекли.


Обвив ими грудь, опоясав глаза,
Схватили змею, оголив железа’.
Подвесив за хвост на другой сталактит,
Оставили так: «Пускай узник сгорит!»


«А что же со мной?» - вдруг спросила Сигю’н.
«С тобой ничего, ты вольна, словно вьюн.
Остаться, уйти - лишь тебе здесь решать.
Однако же Локи не смей выпускать.»


С такими словами все боги ушли.
И слезы в глазах у жены зацвели.
Взяла она чашку и, к мужу взойдя,
От яда закрыла, очей не сводя.


И вот с той поры так Сигю’н и сидит,
Все чашку ту держит и тихо скорбит.
И лишь жалкий стон по земле проползет -
То стонет король грязной лжи, горьких слез.