15

А через секунду чьи-то руки оттащили меня в сторону.
И кто-то прокричал:
— В чем дело, Жаклин?

Крик застрял у меня в глотке. Я шарахнулась назад, сапожки заскользили по влажному снегу.

Я повернулась и увидела Ролонду, тянущую меня за рукав куртки.

— Я увидела, как ты врезалась в снеговика, — сказала она. — Ты зачем подняла такой крик?
— Я… я… — заикалась я. Сквозь падающий снег я уставилась на снеговика — на темные глаза, на шрам, спускающийся по круглой физиономии.
— Я… я просто дурачилась, — пробормотала я.

Я корила себя за глупое поведение. Теперь Ролонда может решить, что я круглая идиотка.

Что со мной, в конце концов, творится? Поднять визг из-за того, что врезалась в снеговика!

— Зачем ставить это страшилище перед церковью? — спросила я.

Ролонда не ответила. Ее темные глаза не отрывались от моих.

— Ты в порядке? — спросила она.
Я кивнула.
— Ага. Все прекрасно. Давай, наконец, уйдем от метели.

Я бросила последний взгляд на ухмыляющегося снеговика. Затем последовала за Ролондой к деревянным дверям церквушки. Мы вошли и принялись стряхивать снег с обуви на соломенную циновку.

— Здесь когда-нибудь снег не валит? — проворчала я, откидывая капюшон и расстегивая куртку.
— Конечно. Однажды на целых десять минут перестал. Как раз летние каникулы были! — пошутила Ролонда. Она встряхнула длинными черными волосами.

Я огляделась. Мы находились в помещении, напоминавшем комнату ожидания. У стены стояла длинная деревянная скамья. Над ней слабо мерцали два светильника, напоминавшие старинные газовые лампы.

Мы побросали куртки у скамьи и сели. Я растирала руки, пытаясь их отогреть. Щеки горели с мороза.

— Тут тепло и уютно, — сказала Ролонда, стараясь говорить как можно тише. — Пастор всегда хорошо протапливает церковь. Он не любит холода.
— А кто ж его любит? — буркнула я, растирая уши, чтобы вернуть им чувствительность.
— Здесь чудесное тихое место, чтобы поговорить, — продолжала Ролонда. — Особенно если речь идет о таких вещах… страшных.
— Страшных? — переспросила я.

Она окинула взглядом белые стены. Мне вдруг показалось, что она чувствует себя не в своей тарелке.

— Твоя тетя что-нибудь рассказывала тебе о деревне? — прошептала Ролонда. — Что-нибудь о ее истории?

Мне пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать. Уж очень тихо она шептала.
Почему она так нервничает? — недоумевала я. Мы же здесь совсем одни.

— Нет, — ответила я. — Ни слова. Честно говоря, я сомневаюсь, чтобы тетя Грета хорошо знала эту деревню.
— Так зачем же вы сюда переехали? — удивилась Ролонда.

Я пожала плечами.
— Убей — не знаю. Тетя Грета ничего не объяснила. Сказала только, что пора покидать Чикаго.

Ролонда напряженно подалась вперед и приблизила свое лицо к моему.
— Я расскажу тебе, — прошептала она. — История этой деревни очень необычная. Люди не особо ее обсуждают.
— Почему же? — вставила я.
— Потому что это очень страшно, — отвечала Ролонда. — Мой брат, Илай, все время на взводе. Вот почему я встретилась с тобою в церкви. Он не любит, когда я об этом говорю. Он не любит, когда я говорю о снеговике.
— О снеговике? — спросила я и уставилась на нее с нетерпением. — Так что там со снеговиком?