9

— Привет, я дома!
Я влетела в дом. Тетя Грета склонилась над картонной коробкой в маленькой кухне — доставала кофейные чашки и расставляла в шкафу. Когда я вошла, она повернулась.

— Там снегопад? — спросила она.
Я энергично кивнула, стряхивая с волос снежинки.
— Таких больших хлопьев в жизни не видела, — ответила я, тяжело дыша.
Тетя Грета нахмурилась:
— Я тут так закрутилась, даже в окно не выглядывала.

Я сняла куртку и отнесла ее в шкаф. Но вешалок там не оказалось. Пришлось бросить влажную куртку на кучу картонных коробок.
Затем я вернулась в кухню, потирая рукава свитера.

— Тетя Грета, ты что-нибудь знаешь о снеговике? — спросила я.

Я услышала, как у нее перехватило дух.
Но когда она повернулась ко мне, ее лицо ровным счетом ничего не выражало.

— О снеговике?
— Ты что-нибудь знаешь о снеговике на вершине горы? — спросила я.
Тетя Грета закусила нижнюю губу.
— Нет. Нет, Жаклин, не знаю. — Ее голос дрогнул. Почему она выглядит такой напряженной?

Она снова полезла в коробку за чашками. Я подошла к ней, чтобы помочь их доставать.

— Кое-кто мне сказал, что мне нельзя подниматься на вершину горы из-за снеговика, — сообщила я. — Снеговика, который там живет.

Тетя Грета не проронила ни слова. Она вручила мне пару чашек. Я поставила их в шкаф.

— А еще тот человек сказал, что если я встречу снеговика, то никогда не вернусь, — продолжала я.
Тетя сухо хохотнула.

— Деревенские предрассудки, — пробормотала она.
Я покосилась на нее.
— Правда?
— Конечно, — отвечала она. — В каждой крохотной деревушке имеется своя страшная история. Этот твой «кое-кто» просто решил позабавиться и немножко тебя попугать.
— Позабавиться? — я нахмурилась. — Сомневаюсь.

Этот жуткий дядька с белой бородой, Конрад, кричал на меня, орал, что мне нельзя на вершину. Он не шутил. Я знала, что он не шутил.
Он был серьезен. Он мне угрожал. Он не забавлялся. Ни капельки.

— Тетя Грета, а помнишь стишок про снеговика? — спросила я.
Она выпрямилась и потянулась, упершись руками в поясницу.
— Стишок?
— Я сегодня стишок вспомнила. Который слышала в детстве. В голову вдруг пришел.
Тетя Грета опять нервно пожевала губу.
— Едва ли я помню какие-либо стихи, — сказала она. Она смотрела куда-то в сторону, избегая моего взгляда.
— Я помню только первый куплет, — сказала я. И продекламировала:

Когда беснуется вьюга злая,
И быстро темнеет снаружи,
Берегись снеговика, родная.
Берегись снеговика.
Он насылает стужу.

Закончив, я подняла глаза и обнаружила, что у тети Греты сделалось какое-то странное лицо. Глаза были на мокром месте, подбородок дрожал. Ее щеки стали бледнее обычного.

— Тетя Грета, ты в порядке? — спросила я. — Что стряслось?
— Ничего, — резко ответила она, отвернув от меня лицо. — Совершенно ничего, Жаклин. Но этого стишка я не помню. Не думаю, что вообще слышала его раньше.
Она нервно затеребила свою длинную белую косу.

— Ты уверена? — робко спросила я.
— Конечно уверена, — отрезала она. — А теперь давай за дело. Помоги мне со всем разобраться, чтобы я могла наконец приготовить ужин.

Что случилось? — недоумевала я. Почему она вдруг на меня рассердилась?
И почему у меня такое ощущение, будто она мне чего-то недоговаривает?
Тетя Грета никогда еще мне не лгала.

Почему же теперь она ведет себя так странно?