Альгирдас Жолинас. Рассматривая аккордеон

Альгирдас Жолинас (1945г) = современный американский поэт


Замысел его создателя просто отвратителен. Нелепая коробка
с миниатюрным, неуместным пианино на одной стороне,
выступающие кнопки, напоминающие шрифт Брайля на другой.
Меха, как какая-то пародия на дыхание, похожее на медицинский
аппарат из больничной палаты Викторианской эпохи. Гротескный
стишок в трех измерениях, рококо типа "это, как его там".
Однажды я надел аккордеон на свои плечи и мне сразу же пришлось
откинуться на пятки, мой подбородок выпятился, моя спина
выгнулась, как у тореадора или танцора фламенко.
Я превратился в свое собственное противоречие, ну впрямь цыган
в аспирантуре.
При все, при этом, мы находим доказательства наличия у нас души
в самых невероятных местах. Однажды в чешском ресторане на Лонг Бич,
старый аккордеонист подошел к нашему столику и сыграл старые,
любимые мелодии: "Испанская девушка", "Танец с саблями",
"Очи черные", и сквозь все эти клише его душа так чисто пела.
Казалось, что аккордеон плыл по воздуху, а он невесомо качаясь
вслед за ним, с закрытыми глазами, плыл обратно в Прагу или
в какие-то затерянные деревушки его детства. А с ним плыл весь
ресторан: клиенты, ножи и вилки, вино, жертвенная рыба на тарелках.
Все казалось чистым и вечно хрупким, подвешенным на запятнанный
витраж на единственной из оставшихся стен нашей разбомбленной
церквушки.



CONCIDERING THE ACCORDION

The idea of it distasteful at best. Awkward box of wind, diminitive,
misplaced piano on one side, raised Braille buttons on the other. The
bellows, like some parody of breathing, like some medical apparatus from a
Victorian sick-ward. A grotesque poem in three dimensions, a rococo
thing-a-me-bob. I once strapoed an accordion on my chest and right away I
had to lean back on my heels, my chin in the air, my back arched like a
bullfighter or flamenco dancer. I became an unheard of contradiction: a
gypsy in graduate school. Ah, but for all that, we find evidence of the
soul in the most unlikely places. Once in a Czech restaurant in Long
Beach, an ancient accordionist came to our table and played the old
favorites: "Lady of Spain," "The Saber Dance," "Dark Eyes" and through
all the cliches his spirit sang clearly. It seemed like the accordion
floated in air, and he swayed weightlessly behind it, eyes closed, back in
Prague or some lost village of his childhood. For a moment we all
floated- - the whole restaurant: the patrons,the knives and forks, the
wine, the sacrificed fish on plates. Everything was pure and eternal,
fragiley suspended like a stained-glass window in the one remaining wall of
a bombed out church.