Предисловие к книге стихов Г. Грибакиной-Ларской

Когда на то нет Божьего согласья,
Как ни страдай она, любя -
Душа, увы, не выстрадает счастья,
Но может выстрадать себя.
                Ф. Тютчев



Книга стихов Галины Германовны Грибакиной «Слёзы в цветах» - это поэтический дневник, лирическая исповедь души, искание смысла собственной жизни.
Она - поэт, показавший жизнь в том противоречивом виде, в каком она представилась её взору. Её поэзия полна размышлений о жизни и смерти, о добре и зле, о смысле бытия.
В эту книгу вошли стихи, написанные поэтессой с 1961 по 1976 годы. За 15 лет, что отделяют юношеские стихи от поздних, содержание её поэзии и сама творческая манера претерпели изменения. Её лирика, вначале полностью сосредоточенная на переживаниях авторского «я», отрешённого от окружающей жизни, в зрелом периоде переключает своё внимание на новый духовный центр, который объединяет людей любо- вью друг к другу.
Трепетные колебания её души, облекаясь в ткань поэзии,  несут в себе двойственное восприятие мира: с одной стороны - чувственное, эмоциональное ощущение со слезами отчаяния, горя, зла и неудовлетворённости, с другой - мистическое ощущение со слезами покаяния, любви и сострадания,  экстаза и восторга перед божественной красотой мира и его Творцом:

О, жизнь моя, о, факел мой печальный,
Ты гаснешь. Песней погребальной
Тебя я провожу и встану у порога,
Где жизни нет, и буду славить Бога.


Поэтический сплав этих двух мироощущений или преобладание одного из них над другим в разные периоды творчества поэтессы - особенность её стихов.
В поэзии Галины Грибакиной нашла выражение её собственная судьба. В юношеских мечтах о любви она искала силы противостоять своему одиночеству. Погружённая в мрак своего «я», под «колпачок эгоизма» (Рамакришна), она пребывала в иллюзорных представлениях, в неведении о смысле жизни. Но душа её страстно стремилась к свету, к правде, к добру, тосковала по людям и была вознаграждена. Рассеялись облака эгоизма, закрывавшие душу, и в неё проник Свет Истины, который принёс ей знание добра и любовь к людям - новую полноценную жизнь. Нравственное преображение и духовное обновление человека становится возможным, если в его сердце вошли евангельские заповеди, лежащие в основе Истины.
Галина Германовна Грибакина писать стихи начала с 13 лет. Натура, одарённая от природы талантами музыканта, художника, чтеца и исполнителя песен, в поэтическом творчестве нашла форму отражения своей жизни, которая наиболее точно передаёт переживание души и её развитие во времени. Её поэзия - зеркало души:

Когда касается дыханье
Моей потерянной души,
Чей голос мне, как указанье,
Диктует ревностно: «Пиши»?

И воле не моей послушна,
Недоумённа и легка,
Рисует рифмы простодушно
Моя спасённая рука.

Ранние стихи, написанные двадцатилетней поэтессой, полны безысходностью, томлением духа от неудовлетворённости и одиночества:

Качается небо.
Смыкаются ветви
Над нищей моей душой.
Я стою на земле одиноко,
Как дерево в пустыне.
У меня никого нет.
И я ничья вещь.

Желание обрести счастье, полноту жизни находят выражение в лирике, пронизанной страстной мечтой о любви, её предчувствием, ожиданием, мольбой:

О, дай испить мне эту чашу, Боже.
Я не кощунствую: прошу любви.
Не отклони моей протянутой руки,
Не оттолкни от уст напиток невозможный.

Образ того, кто придёт к ней и спасёт от внутренней смерти и отчаяния, вырвет из мрака одиночества, ещё не приобрёл реальность: это ещё еле уловимые намёки, пока только внутреннее видение души, освещённое колеблющимся светом:

Очень музыкален
Нежный снег,
Очень нереален
Тонкий свет.
Как ты...

Но в её поэзию всё чаще врываются конкретные, земные чувства, появляется в сердце смятение и горечь разочарования от неосуществимости мечты об идеальной любви:

Жуткое прощание.
Холод и молчание.
Соскользнувшая ладонь
Ласкою нечаянной.
   
Шелест уходящих ног
По замёрзшим листьям.
Если есть на свете Бог,
Верно, Он не близко.

Все романтические представления, соблазнявшие и слепившие её ранее, разбиваются, туманные завесы спадают и открывается истинное лицо жизни:

Страшные, чёрные слёзы прозренья,
Сорванной маски пустые глазницы,
Вечное грустное недоумение
Подбитой внезапно птицы.
Чем выше, тем падать больнее на камни.
И - вдребезги крылья и бездны сознанья.

Постоянное кружение жизни («кругами жизнь, кругами вьётся»), возникновение новых иллюзий и их очередное крушение приводит к мысли о бессмысленности вечно повторяющегося  однообразия жизни:

А мы смеёмся, будто плачем,
И ничего уже не значим.

Под полусонный пьяный дождь
Укроет нас от жизни ложь.

Мы ничего уже не ждём,
И пуст наш дом.

Пессимистическая тема разлада между личностью и окружающей средой всё более входит в её стихи. Она стремится к  чистой и возвышенной любви и не находит возможности воплощения своего высокого идеала среди фальши и убогой морали современного мира. Жизнь, проходящая в вынужденном бессмысленно-томительном ожидании, ввергает её в состояние внутренней смерти.
Для чего жить? Чем оправданы страдания? Почему сердце изнемогает от них? Почему в душе «такая мгла»? В чём смысл жизни? Неужели жажда любви и счастья, добра и справедливости, всё, чего в юности мучительно искало сердце, и слёзы   восторга и умиления перед красотой мира не имеют «высшего» разумного основания? Неужели это только игра слепой природы, завлекающая нас иллюзиями? Неужели «весь трепет этой жизни бедной, весь этот непонятный пыл» (А. Блок) не имеют скрытого смысла? Вот тревожные вопросы, которые звучат в ранней поэзии Галины Грибакиной:

Этот бред, этот вихрь
Долго ль будут во мне?
 
Разумное основание должно быть! Должен быть смысл в жизни, должна быть Истина! И происходит интуитивное постижение жизни:

Вечность, как море, шумит в ушах.
Ночью долгой над книгой иль миром
Я, вечный ребёнок, вслушиваюсь в жизнь.

И чаша весов колеблется. С одной её стороны - мистическое восприятие жизни, тяготение духа к Богу; с другой - чувственные, эмоциональные ощущения с неизбежной сменой настроений, с переходами от покоя, мечтательной радости, восторга и полноты жизни к внутренней опустошённости, холоду, мрачной тоске, мыслям о смерти:

И вот последняя ступень
И - безраздельный мрак.
Одно осталось мне теперь:
Лишь оступиться в прах.

Чего же медлю в тишине?
Мечта ещё томит:
Надёжно спрятана во мне
Иллюзия любви.

И просит пить в последний раз
И жить последний миг
Из глубины пустынных глаз
Печальный мой двойник.

Ранняя поэзия насыщена реальным земным содержанием и отличается лирической искренностью в выражении чувств. В ней находит своё воплощение индивидуалистическое сознание с его культом скорби и разочарования, который происходит от свойства человека стремиться к невозможному, несбыточному. Любовь - благо жизни, она даёт забвение и утешение, в ней личность индивидуалиста ищет спасение себя, хочет найти почву для насыщения своего духовного начала.
Чистая и возвышенная любовь, а именно её жаждет сердце  поэтессы, - высокий идеал. Но идеал - это неосуществимая мечта, а горькая правда - в фактах жизни. Непрекращающийся трагический разлад между возвышенной душой и «всем ми-ром» наполняет её сердце скорбью, волны этого настроения непрерывно следуют друг за другом, переходят в стихи и при-дают всей поэзии пессимистическую окраску. Неустранимое противоречие между яркой мечтой, озаряющей жизнь, и невозможностью осуществить её сделало Галину Грибакину певцом печали, певцом мечты.
Безысходная тоска и отчаяние, неразрешимость проблемы смысла существования толкают человека интеллектуального на поиск выхода из тупика. Чем больше внутренняя неудовлетворённость, тем активнее идёт поиск, и тем выше в духовном отношении поднимается человек над внешним миром в пони- мании причин происходящих явлений. Размышление и критическое отношение к действительности приводят его к новому знанию, к переоценке своего отношения к происходящему.
Современная действительность далека от совершенства - в ней много неискренности, она полна людских пороков, насыщена страданиями. Трагедия одинокого человека, неудовлетворённого такой стихией жизни, заключается в том, что он, сам по себе, не способен решительно ничего изменить в этом дис-гармоничном мире... и его взор обращается к религии. В ней он видит прибежище, единственную возможность спасения от своего беспросветного отчаяния.
В молитве, обращённой к Богу, страждущий изливает свои многочисленные невзгоды, возносит к небесам крик надежды. И религия даёт ему духовное утешение и поддерживает веру в осуществление его надежд.
«Просите - и дадут вам, стучите - и отворят вам, ищите - и найдёте», - говорит Евангелие.
Поэтому поиск совершенства приводит поэтессу к такой жизни, где совершенство - не абстрактный идеал, а радость,  светлый покой.
Тьма и слепота отступают перед осмысленностью, пронизанностью жизни ясным, всеозаряющим светом. Свет этот - Бог.
«Ты создал нас для Себя, и неспокойно сердце наше, пока оно не найдёт Тебя» (блаженный Августин).
Сердце поэтессы нашло Его. Она приходит к Истине, что непреходящая любовь, не подверженная уничтожению временем, возможна только к Богу, ибо «Бог есть любовь»
(Евангелие).
Она выстрадала своё сердечное знание - веру, которая сдвинула её чашу весов в сторону мистического восприятия мира. В поэзии этого периода появляются мистические мотивы, созерцательный культ природы, её обожествление; новое мировоззрение идеализируется:

На паперти я. Не спеши.
Тяжёлый мрак моей души
Свободно падает к развязке.
Прощайте, песни и стихи,
Иная веет жизнь вдали
И превращает муку в праздник.

В любви к бесконечному Богу растворяется эгоизм человека, его «я», и человек достигает освобождения. Этот процесс раскрепощения идёт у поэтессы через отречение от суеты и иллюзорной значительности внешних благ:

В прямых углах найду покой
И не унижусь нищетой.

Всё это акт сознательной воли, закон духовной жизни, внутренняя потребность её души.
Я становлюсь иной.
Уже границ меж небом и землёй
Не вижу. Уже печаль моя
Сияет радостью небесной.
Бесконечна жизнь, и благодарность
Всегда ничтожна.
Как мир в руках Твоих спокоен,
Как беспредельно утешенье
И вечен плен мой.

Скользя по земной жизни в качестве смертного, конечного существа («Жизнь без конца, но всё яснее смерть»), она стремится уверовать в вечное бытие. «Душа в цепях - человек» (Рамакришна). Её душа хочет освободиться от цепей, найти успокоение, поверить в своё бессмертие, стать лицом к лицу с Богом:

Я просто в свет войду,
И пыль серебряная
Соткёт мне саван
Легче звука.
Весь дом - окно,
Всё небо - дом.
Во мне одно
Останется нетленное.

Внутреннего обновления человек достигает, когда он выполняет в своей жизни две главные заповеди: любви к Богу и любви к ближнему. К этому стремится поэтесса:

Я хочу научиться любить,
Как любит всех Бог.

Заповедь: «Люби ближнего твоего, как самого себя» помогает раскрыться сердцам людей:

И мы, обретая друг друга,
Себя навсегда обретём.

Достигнув духовной зрелости, Галина Грибакина постепенно отходит от замкнутости в себе и в своём творчестве обращает внимание на мир людей. Поэтесса открывает для себя разительные контрасты, наблюдает людей, вызывающих у неё чувство сострадания:

Вот душа, покрытая хрупкой плотью,
В бедной чёрной одежде,
Согнувшись к земле,
Бредёт одиноко.
Что она думает, чем полна?
Вот дитя обращает ко мне
Голубую невинную душу.
Зла не знает оно. Разгадай эту тайну:
Что стоит за морщинами этими
И за этой нежнейшей кожей?

Любовь, добро - это вечные сущности, благодаря которым жизнь общества нравственно преображается. По её убеждению, добро для человека нужно делать немедленно, люди страдают сейчас, сию минуту. И поэтому она не говорит в стихах ни о «грядущем светлом будущем», ни о «пафосе борьбы», ни о своей «великой исторической миссии», а думает, как и Фридрих Гааз: «Спешите делать добро», добро, которое вытесняет зло из людей. Мир людей несовершенен, в нём существует зло, равнодушие, хамство, и это омрачает жизнь:

Речь родная вульгарно звучит.
Страшно ненависть видеть
В глазах людей незнакомых.

Жизнь без любви к людям чудовищна, она низводит человека к состоянию дикого животного, лишена смысла. С горечью писал в своё время Ф. Тютчев: «Не плоть, а дух растлился в наши дни, и человек отчаянно тоскует». И в наши дни чело- век продолжает отчаянно тосковать, погружённый в комфортабельную тьму бездуховности, так как никакой прогресс современной цивилизации с его изощрёнными техническими усовершенствованиями (ядерные ускорители, электрические зубные щётки и пр.) сам по себе не творит добра, не создаёт духовного богатства.

    Уста современных героев
    Насущным хлебом полны, -

пишет о духовных мертвецах поэтесса.
Укрепляясь в своих взглядах, основанных на заповедях Божьих, поэтесса проходит путь, требующий преодоления  внутренних преград, требующий творческих усилий, путь раскрепощения от догматизма официального образа мышления, идёт путём обретения свободы. В возрождении христианской морали в истинном виде, какой существовал в раннехристианский период, когда она обновила старый языческий мир, поэтесса видит возможность нового нравственного преображения человека.
Будучи лириком, который слушает переживания своего сердца, выражает непосредственное чувство, Галина Грибакина - не бесстрастный наблюдатель жизни. В её поэзию входит элемент критического отношения к действительности, размышления при виде общества, в котором мораль существует в сочетаниях любви и фальши, равнодушия и эгоизма.
Не только темы горя и счастья, страданий и надежд сердца звучат в её лирике. В стихах можно встретить и мгновенный отклик на переживание, связанное с музыкой, и переложение на язык поэтических образов зрительных ощущений от любования цветовыми гаммами красок на полотнах французских художников (цикл «Импрессионизм»). Здесь и песня, и прозрачные описания природы в стихах для детей («Черника», «Колыбельная»), и живописные картины пейзажа, которые, пройдя через восприятие поэтессы, приобретают оттенок того чувства, какое испытывает она в данное мгновение:

Проплываю в сияющей грусти
Очертанья прекрасных зданий,
Фигурки людей крылатых
На склонах туманных улиц,

Проплываю вечерние тени,
Цветы белизны щемящей,
Полукруглые арки печали
Под мостами я проплываю.

В других стихах природа одухотворяется, оживляется; таков цикл стихов «Листья», где листья наделены человеческими страстями - грустью, печалью, муками умирания, надеждами:

Танцуют в медленном величье,
Обряд священный совершая,
Сухие стынущие листья.
Не превозмочь желанья неба.
И смотрят долгими глазами
На опустевшие деревья,
И наполняются слезами.

Лирика зрелого периода (1970-1976 гг.) несёт в себе отпечаток изменившегося мировоззрения поэтессы. Конкретные, земные чувства приобретают в поэзии мистическую окраску. Появляется созерцательность, умиротворение. Возрастает умение лаконично выразить настроение души, увидеть её тончайшие колебания и смысл окружающего мира:

Бронзовой рекой,
Тихим пристанищем,
Пением в долине,
Ранними льдинами
Жизнь струится.
Сияние предметов
Видно не всем,
Но кто увидел однажды,
Помнит всегда.

Внутренняя просветлённость, знание добра - абсолютные ценности. И поэтесса начинает ставить их выше ценностей «реальных», «настоящих». Но новое утверждается не сразу, а постепенно. Человек - земное существо и, пока жив, живёт надеждами. Романтические мечты поэтессы о чистой и возвышенной любви не осуществились, но иллюзия о возможности её по-прежнему томит сердце.
Вспомним слова поэта Ф. Тютчева, помещённые как эпи-
граф к этой статье:

Когда на то нет Божьего согласья,
Как ни страдай она, любя -
Душа, увы, не выстрадает счастья,
Но может выстрадать себя.

Ёе душа не выстрадала счастья, но выстрадала себя и успокоилась. Достигнутое успокоение, увы, не вечное состояние души. Перемены настроений естественны для человека. Очередное возникновение мечты о любви и новое её крушение, знание о скоротечности жизни и неотвратимой реальности смерти продолжает омрачать сердце. Но мысль, свободно витающая над бесконечным прошлым и бесконечным будущим, утешает возможностью новых перерождений:

Приникает травинка к травинке,
Так и я к травинкам приникну
Мыслью своей и словом
И начну свою жизнь снова.
Каждый миг я могу рождаться
И в тебе, земля, отражаться.

В 1975 году поэтесса написала стихотворение, где использовала евангельский символ пшеничного зерна, в котором выражен закон возрождения через умирание и жертву («Зерно, падши в землю, не оживёт, если не умрёт»). В последних строчках этого стихотворения она говорит о вечности, о своей душе, которая скользит над землёй и со слезами любви смотрит на прекрасное Солнце - поэтический образ вечного Бога:
               

Скоро лёгким листом
Иль пшеничным зерном,
Осуждённым на смерть, стать и мне;
И скользить над землёй,
И, ослепнув от слёз,
На прекрасное Солнце смотреть.

В этом стихотворении можно проследить и увидеть её поэтическую и духовную общность с А. Ахматовой, также использовавшей символ пшеничного зерна в известном стихотворении, написанном в 1957 году. В нём А. Ахматова говорит, что существо жизни состоит в свободе, самовыражении, в возрождении через умирание и жертву:

А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб снова, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом.

Утверждая свою преемственность с великим духовным и   культурным наследием прошлого, накопленным русской и  мировой культурой в литературе, живописи, музыке, философских трудах, поэтесса вступает в новый период жизни с сознанием своей нравственной ответственности и связи с людьми:

Я продолжаю тайное родство,
Я дивное наследство постигаю.

Она нашла смысл жизни в любви к людям, к Истине.

                ...Растворилась
В песке морском моя тоска.
На берегу одна, тиха,
Я шорох легкокрылых волн
За шёпот музы принимаю,
Настолько тихий, что стихов
Давно уж не пишу, но знаю:
Во мне поэзия жива.

Лирики во все времена, начиная с Древнего Египта, Греции, Рима, эпохи Возрождения, французских трубадуров и миннезингеров, бесконечно повторяли вечные мотивы о любви, изливали в стихах свои чувства, погружались в раздумья о жизни и смерти, о добре и зле, о вечности бытия. Эта поэзия полна печали, горечи, разочарования и слёз её героев.
В стихах Галины Грибакиной звучат те же вечные мотивы  философской лирики. Она - тонкий лирик, певец любви. Для неё чистая и возвышенная любовь - единственное настоящее благо в захламлённом житейском океане. И она страстно борется за осуществление своей мечты. В этом сущность поэзии Галины Грибакиной и трагизм её жизни.
Стихи поэтессы, рассказывающие о личных переживаниях, о сокровенных биениях нежного сердца, на гибком музыкальном языке поэтических образов и метафор передают развитие человеческой души. В стихотворении, посвящённом поэту В. Хлебникову, она пишет:   

Боги подарили поэтам боль,
Чтобы они пели людям песни,
Делающие их богами.

Боги подарили и ей общечеловеческую боль - желание любви - и прибавили страданий, и она пропела об этом людям, и её поэтический голос - эхо голоса любви и слёз всего человечества. Сердце поэта - сердце мира!

                Николай Ларский.  1979



На репродукции:

Николай ЛАРСКИЙ.
"У креста".
холст, масло, 1980 г.