Авангардист

Я в полдень была в часовне,
                и полдня — в гостях в мастерской.
Художник был сам не свой

и хмуро строгал для рам плашки светлого дерева.
На мой вздох он заметил, что у Поздеева

Андрея Геннадьевича —
в мастерской даже пыль от опилок
                была светлая, чистая, праздничная!

Негласно
со всем с этим была я согласна.

Он тем временем в акварели меня рисовал,
и коричневой сахарницы овал

я приняла за свое второе лице —
как прогноз о житейском, и скором, и грустном конце.

Он кивнул саркастично: «Да вон стоит! Просто —
форма!» —
и она мне мигнула, смеясь тайком — эта сахарница —
                анти-Абсолюта
платформа.

Блеклая желтизна акварели мигала устало:
в этой точке пространства меня почти не осталось.

А бывал ведь и в масле расписан мой взор, и так
ярок,
и художник смеялся: «Продал тебя в Красноярск...»

Он за это сегодня признался, как его подчистую
обчистили обиралы
                на
Казанском вокзале.
«Ты с ума сошел?» — горько я сказала.

Он, однако, немедленно, драматично, путем
                их же полностью
подставных ментов —
                в ту же ночь все вернул
до копеечки.
В сумочке у меня лежали — из часовни —
                две восковые
свечки.

На прощанье он вздрогнул облапить меня  —
                так, чисто светски.
Я отбилась, как птица слетает с ветки.

И ушла — смешливей вина.
А когда-то — была влюблена.
6.03.02