Гуляя по миру

По улице вдоль жилищ,
Я прошёл в капюшоне быстро,
Люди шли и их души мшистые,
Что забыли победный клич,
Растрясались трусливым свистом.

Среди ввысь протянувшись лачуг,
Я прошел, не теряя смеха:
Суета проходила без спеха,
А рабы попросили прислуг,
Ну а рабство для них не помеха...
Хотя слово и дурно на слух.

Шёл легко, за одним шалашом проходя,
Взгляд водил, успевая окинуть лица.
Этим гражданам иногда бы повеселиться,
Только им объяснили, как веселиться им можно, а как веселиться нельзя;
Вот и живут: на всех них одна уготована чётко стезя.

Пчёлы роем цветы разоряют,
То туда, то сюда подлетя,
Это занятно. Хотя,
Разве жизни свои проживают,
Знамя чужое неся как свой стяг?

И жужжат, и кишат, и плодятся,
Кто с вопросом из них — тот вдали,
И казалось, смогли же, смогли!
Они создали жизнь, где им нечем заняться;
И живут, ее пользуя, как угли.

Я безропотно где-то прошедши,
Уж закончил их всех замечать,
В заключении грустном поставил печать,
Но ко мне подошел наш родственник меньший.
На коленях моих решил помурчать.

Что же, котик, чернеющий бес,
Ты не врёшь себе в горькой отраде,
Для тебя не бывать той преграде,
Чрез которую б не перелез,
И все верно, все отдыха ради.

Кот лежал и смотрел.
Глаза наполняла обида,
И меня, но не подал я вида,
Взирая с котом на паршивость измученных тел.
Неужели не мучает дух немезиды?

И я встал, кот остался на месте,
Двинул в сторону от звезды,
Человек на всю землю окинул бразды,
И сказал, что подохнем все вместе,
И раз я тут никто, то никем будешь ты!
Но равняться со мной не твоя степень лести,
И все те, кто никто — инструменты мечты,
И подохнут скоты, как и хочется, вместе,
Пред своим погребеньем ваяя кресты,
Меж собою попутно ловя всяких бестий,
Муча меж этим экранов пульты,
А я в это время займусь своей местью,
Пьянчуг окуная в корыто воды.

Глаза чтоб прозрели, рассудок лупя,
Чтоб каждый из них ошалел,
И чтобы пока каждый мордой краснел,
Я бы каждого сразу из них и распял.

Те кресты, что создали невежды,
В своём горьком и томном труде,
Им напомнят вовеки об этой беде,
Разум их не останется прежним,
Ведь крестов на земле стал гигантский задел.

Из костей все кресты, с черепами,
Что глядят на убийцу свою,
А убийцы кресты до сих пор создают,
И в итоге окажутся все в моём храме,
Но в монахи туда никого не возьмут.

Люди всякое делали мерзкое,
Люди жалки. Но есть еще шанс,
Что поистине в них человеческое,
Что есть разум, проснется сейчас.