Глава 4. Довоенный ленинградский двор

Автор - Владимир Иванович Соколов

Улица Комсомола (бывшая Симбирская) упирается в улицу Лебедева, которая в пору моего детства называлась Нижегородской. Угловой дом №51 двора не имел. Поэтому первая от угла арка — это вход во двор дома №49. Попасть во двор можно было только через калитку в железных воротах. Сейчас эти ворота демонтированы.

На ночь калитка запиралась, а на улице перед воротами на табурете сидел дежурный дворник в белом фартуке. На груди у него красовалась бляха с номером 49. Никто без его ведома не мог войти во двор. У дворника был свисток, который служил средством связи, а на каждом перекрёстке стояли постовые милиционеры. Один стоял на пересечении улиц Комсомола и Нижегородской, а другой — у Финляндского вокзала. Если случалось какое-либо происшествие, дворник свистел в свисток, и тотчас к нему на помощь спешила милиция. Дворники сидели у всех дворов, и на свисток одного из них обычно откликались другие. Трудные были времена для ночных грабителей и хулиганов.

Работу дворников контролировала милиция. Дворники должны были поддерживать во дворе чистоту и порядок. На них возлагались и дополнительные функции: они должны были знать всех жильцов дома в лицо и наблюдать за их поведением. Иначе говоря, они служили осведомителями.

Кроме того, дворники могли по просьбе жильцов за небольшое вознаграждение наколоть дров и принести их в квартиру, последить за поведением детей во дворе, когда родителей не было дома и т. п. Дрова складывались штабелями во дворе или хранились в подвалах, где для каждой квартиры были сооружены небольшие дощатые кладовки, запиравшиеся на замки.

Служебные квартиры для дворников назывались дворницкими. Наш двор состоял фактически из двух дворов, соединённых внутридворовой аркой, поэтому в каждом дворе была своя дворницкая. В первом дворе в дворницкой жила семья дворника по фамилии Валентик. Во втором — семья дворника Скрипенёва.

Естественно, что территориальная обособленность порождала и обособленность детского сообщества. Были дружественные дворы, а были и враждебные, мимо которых было опасно проходить в одиночку — могли затащить во двор и разбить нос или отнять шапку — просто так, для самоутверждения. Таким враждебным двором был двор дома 45. Иногда возникали драки двор на двор.

Однако эти столкновения не имеют ничего общего с тем, что нередко происходит сейчас, когда подростки насмерть забивают людей ногами, железными прутьями и даже ножами.

Существовали неписанные, но неукоснительно соблюдаемые правила боя. Важнейшим из них я считаю — «лежачего не бьют». Если человек упал, никто его пальцем не тронет. Если человек сказал: «Хватит!», боевые действия против него немедленно прекращаются. О применении ног и, тем более, железных прутьев и речи быть не могло. Основным оружием был кулак.

Исключение допускалось при «бесконтактном» столкновении, когда два воюющих отряда, находясь на расстоянии нескольких десятков метров друг от друга, стремились поразить противника камнями или ледышками. Здесь, конечно, если не увернёшься, можно получить шишку на лбу. Однажды кусок льда попал мне в нос. Потекла кровь, но всё постепенно зажило. Позднее, при осмотрах у отоларинголога у меня отмечалось искривление носовой перегородки.

Однако за всё время противостояния домов 49 и 45 не было ни одной серьёзной травмы. Кроме того, такие столкновения происходили далеко не каждый день, да и дворники препятствовали их возникновению.

Вернёмся к жизни двора. Ребячье сообщество состояло из детей различного возраста. Самыми младшими были дошкольники, которым родители разрешали самостоятельно гулять во дворе, самыми старшими — ученики шестых-седьмых классов. Старшеклассники обычно жили другими интересами, не связанными со двором.

Во главе сообщества стоял, как теперь принято говорить, «харизматический лидер», то есть человек, которого никто не избирал и не назначал, но все ему подчинялись. Таким лидером у нас был Вовка Мордасов — сын директора Невского химкомбината.

Итак, чем же занимались ребята во дворе? Прежде всего, играли, как и все дети. Играли в лапту, в чижика, в «штандр», в пятнашки, в «казаков-разбойников» и другие коллективные игры. Рассказывать о правилах всех этих игр вряд ли имеет смысл.

Играли также и в разные денежные игры, например, в «пристенка». Суть игры состояла в следующем: первый игрок плашмя бросал монету о стенку с таким расчетом, чтобы она отскочила как можно дальше. Второй проделывал то же самое со своей монетой, но старался, чтобы его монета упала как можно ближе к монете первого игрока. Если его монета оказывалась от монеты первого игрока на расстоянии, позволяющем коснуться обеих монет одновременно большим пальцем и любым другим пальцем руки, то второй игрок выигрывал обусловленную сумму. Если это не удавалось сделать, то уже первый игрок снова бросал свою монету о стену, стараясь, чтобы она упала как можно ближе к монете второго игрока, и пытался «пялом», т.е. растопыренными пальцами, коснуться обеих монет.

Большой популярностью у мальчишек, естественно, пользовалась стрельба. Самой безобидной была стрельба из рогатки. Если удавалось достать хорошую резину, можно было пробить свинцовой пломбой водосточную трубу. Если выстрелить из такой рогатки в оконное стекло на лестнице, то стекло не разбивалось, а образовывалась дырка, как от пули.

Гораздо опаснее была стрельба из «поджигал». «Поджигало» — это упрощенный вариант пистолета эпохи Пушкина. Ствол пистолета изготавливался из металлической трубки, заклёпанной с задней стороны. Он крепился с помощью проволоки к деревянной рукоятке. У заклёпанной стороны ствола делалось небольшое запальное отверстие, сообщающееся с внутренней полостью ствола. В ствол пистолета засыпался порох и забивался пыж из бумаги. Затем в ствол закладывалась свинцовая пуля, и снова забивался пыж. С помощью резинки или нитки к стволу крепилась спичка. Она располагалась так, чтобы головка находилась около запального отверстия. Пистолет был готов к действию. Чтобы произвести выстрел, достаточно было чиркнуть коробком о головку спички. Вместо пороха можно было использовать соскобленные головки спичек.

Стрелять из пистолета было куда интересней, чем из рогатки, но опасней. Ствол мог взорваться и ранить стрелка. Я понимал это и старался обеспечить максимальный запас прочности ствола.

Мы устраивали соревнования по фехтованию на шпагах. У меня оказались хорошие способности к фехтованию, и я был чемпионом двора. Шпаги делались из палки, на которой закреплялась фанерная гарда для защиты руки. Разумеется, никаких защитных масок у нас не было. Тем не менее, обходилось без травм лица.

Играли также в футбол и в хоккей без коньков. При отсутствии мяча гоняли консервную банку.

Наконец наступила очередь рассказать об одном, мало кому сейчас известном, обычае довоенного ленинградского двора.

Сижу дома, занимаюсь своими делами. Вдруг со двора раздаётся крик: «Вовка! Выходи во двор, Колька Макака с Гошкой Долгополовым стыкаться будут!» Выбегаю во двор. Вижу Кольку и Гошку, которые направляются в сопровождении толпы болельщиков к месту стычки. Во дворе была парадная с большим холлом на первом этаже. Здесь жил когда-то богатый человек. Этот холл был излюбленным местом стычек. Вовка Мордасов спрашивает: «Как будете стыкаться — до первой крови или до „хватит“?» Соперники решают: «До „хватит“». Начинается кулачный бой. Болельщики с интересом наблюдают за поединком. Наконец низкорослый Гошка с разбитым в кровь носом не выдерживает. «Хватит», — говорит он. Бой немедленно прекращается. Всем ясно: Колька Валентик, по прозвищу «Макака», сильнее Гошки.

Так устанавливалась иерархия в силе. Никто не составлял списков, но всем было известно место каждого мальчишки в этой иерархии. А как же быть с малышами, которые не могли сражаться на равных с более взрослыми ребятами? Существовала формула — «вызвать на левую» или «вызвать на правую». Это означало, что заведомо более сильный закладывал одну руку за спину и дрался только одной рукой.

Иерархия не оставалась неизменной. Тот же Гошка, например, почувствовав силу, мог снова «вызвать» Кольку. Отказываться от вызова было позорно. Стыкаться для выяснения сил было обычным делом.

Девочки не участвовали в стычках, но бывали и исключения. Однажды я видел, как стыкались девчонки. Ничего кроме смеха такие стычки у ребят не вызывали.

Не надо думать, что вся жизнь двора сводилась к подвижным играм и дракам. Ребята много читали и обменивались впечатлениями от прочитанного и виденного в кино. А появление на экранах фильма «Чапаев», вызвало настоящую бурю эмоций. Фильм смотрели по нескольку раз. Его обсуждали и взрослые и дети. Мы стали играть во дворе в Чапаева, а потом решили поставить по фильму спектакль. Сценарий сочинили сами, коллективно. Спектакль состоялся в квартире Вовки Мордасова, потому что у Мордасовых была самая большая квартира во дворе. Вовка был Чапаевым, а я играл комдива Еланя. Спектакль прошёл с успехом. Были довольны и взрослые и дети.

Вторым фильмом, вызвавшим невероятный ажиотаж, была кинокомедия «Весёлые ребята». Ребята взахлёб пересказывали друг другу эпизоды фильма, изображали голосом джаз.

Интересны некоторые не очень существенные, но характерные особенности взаимоотношений ребят того времени. Скажем, стоило мне выйти во двор с пирожком в руках, как первый же встретившийся мне парень говорил: «Цекни пирожка!» Это означало, что я должен отломить кусок пирожка и дать ему, но совсем не потому, что он голоден, а просто потому, что так было принято. Слово «цекнуть» означало поделиться. Действие, как мне представляется, носило ритуальный характер.

Во дворе я дружил с Юркой Алексеевым. Он жил подо мной в восьмой квартире. Нас объединяла любовь к химическим опытам. Юрка был «колбасником». Так называли ребят, которые любили кататься на «колбасе», т.е. прицепившись сзади к трамвайному вагону и держась за «колбасу» — болтающийся шланг. Это кончилось тем, что Юрка попал под трамвай. Ему отрезало ногу, и он ходил на протезе, смешно подпрыгивая на здоровой ноге для увеличения скорости передвижения.

Характерным для того времени был вопрос, задаваемый при знакомстве: «Ты чем интересуешься?» Ответ мог быть, например, таким: «Я интересуюсь химией. А ты чем?» Предполагалось, что человек обязательно должен чем-то интересоваться.

Уже в детском возрасте каждый выбирал себе будущую профессию. Один мечтал стать полярным лётчиком, другой — врачом, третий — водолазом. Никто не говорил о зарплате. Это была чистая, романтическая мечта о профессии. Дело доходило даже до крайностей. Мальчик, который мечтал стать летчиком, хотел покончить жизнь самоубийством, когда после окончания десятого класса его не приняли в лётное училище по состоянию здоровья.

Сознание ребят формировалось яркими событиями того времени: героической эпопей спасения летчиками пассажиров парохода «Челюскин», раздавленного льдами в Северном море, полётами на стратостатах в верхние слои атмосферы, подвигами водолазов, поднимавших со дна морей затонувшие суда и т. п.

Так жил ленинградский двор до войны, до блокады.

Продолжение: http://stihi.ru/2019/05/13/6893