Перестраиваемся

           Так же как раньше  устраивались домашние вечера у Лены Р., муж меня одну отпускал, оставаясь с сыном или, если мы с ним  собирались вдвоем, с сыном были кто-то из бабушек. Мне в радость пообщаться с художниками, журналистами, поэтами. Отдохнуть от семейного быта. К концу восьмидесятых  приезжали из заграницы и знакомые, и кого-то из аспирантов и студентов МГУ, Галя, Лены сестра, приводила. Чаще иностранцев. Да ... Они радовались всем изменениям в политике нашей страны, а я пока ничего не чувствовала и удивлялась, впитывая какие-то изменения. В театр с Леной ходила чаще, чем с мужем. Лена съездила во Францию на месяц к друзьям. Ее  однокурсник-староста  по  художественному училищу с женой француженкой, которая выдержала только лет пять жизни  в  России, уехали во Францию. Они  звали  ее в Париж и  Лена  поехала, кое-что там продала из своих работ и оставила  деньги в банке в Париже, думая вернуться. Все это Лена мне рассказывала, когда мы втроем гуляли в парке Кусково: она, мой маленький тогда Сережа и я. Пока мы купались с сыном в пруду, Лена зубрила французский, лежа на животе в тени под туями на покрывале. Ей  иностранные языки  легко давались. Она училась в Эстонии, преподавание в институте было  на эстонском. Ей не пришлось закончить в Таллине, даже то, что ее тетя эстонка-художница Лене не помогло. Ей  ясно дали понять, что пора вернуться  в Москву. Началась «перестройка» в умах, в социуме, в каждой теперь уже не братской республике, а отдельно взятой стране решалось все по-иному, по своему. Лена теперь в Москве заканчивала свое высшее образование, как художник по интерьеру.
            В то время Лена привезла из Эстонии  книгу «Глазами клоуна» Генриха Бёлля. Нашумевший тогда по этой книге спектакль шел в театре Моссовета. Жалко  книга была на эстонском языке – мне  не прочитать, а Лена такие толстенные книги на раз проглатывала. Как-то  наблюдала  на возобновившихся  богемных вечерах, что Лена со шведом-аспирантом  из Университета  говорила в легкую, объяснив потом, что эстонский и шведский близкие языки. Через год Лена осталась во Франции и сейчас  бывает в Москве каждый год. Встречаемся . Она первый слушатель моих стихов и моей музыки. Это она  обратила  мое внимание,  как важно искать свои формы. Ищу, продолжаю над этим работать.
Это было легкое отступление от моей семейной жизни. Как бы о свидетелях ее.

       О семейной жизни вспоминается только хорошее. Особенно часы совместного отдыха по выходным. Олег купил велосипед сначала Сереже, научил кататься его на двухколесном, потом на большом «Салюте» пытался меня научить. Более бесполезного занятия   еще не было. Мои комплексы  по этому поводу тянулись из детства. Я охотнее ходила с ними пешком, где ничего не мешало. Иногда муж в парке усаживал меня на багажнике и катил по шоссе, привыкай, мол. Как только куда сворачивал на тропку, мне было страшно. На этих поворотах я и застряла, но и по прямой один раз в узком месте дороги врезалась в кусты и сильно поранилась, и от катания вообще  отказалась. Пешеходом я была уверенным. Ходила много и на расстояния совсем немаленькие: до Кузьминок чаще, через Кусково к дальним прудам или на  аттракционы за музейным комплексом, а однажды пешком дошли до Измайловского парка, но однажды. Больше на такой подвиг нас не потянуло. 
         Научить  Олег мог любого даже тому, что сам не умел. Так по книжкам  учил сына  большому теннису об стенку в парке, сидя со мной на лавочке. Объяснял , как надо держать ракетку, как бить и все толково расскажет, что в книжке вычитает. Меня удивляло, как Сережа умел уже кататься на подростковом «Школьнике», вращая головой на все 360 градусов, не теряя равновесия. Олег научил еще кучу детишек наших друзей-знакомых кататься на любом велосипеде: Викиного сына Лёшика и своей сотрудницы Аллы двух ее дочек. Наверно и племянника Колю, правда это я не видела.  А говорил так: – «Научить нельзя – можно научиться, хочешь научиться – и научишься!» А мне научиться кататься на велосипеде мешали детские комплексы: тот  злополучный футбольный мяч , который когда-то встретился с моей головой в далеком детстве, когда я только пыталась освоить велосипед.

       Я  перестраиваюсь, но в чем-то другом.  Чтобы в людях не разочаровываться, не нужно  первоначально очаровываться, а просто наблюдать, что выкинет,  интересно ведь как!  Никто из нас не застрахован от ошибок.  Появляются же эти злополучные грабли, и как часто! Каждый может оступиться: сказать сгоряча,  не поняв… и обидеть.  А  сделаешь не подумав, кто в этом виноват? Ведь иногда именно маленький шаг  способен изменить целую жизнь. Жаль, что сейчас нет возможности увидеть и поговорить с некоторыми людьми так, как раньше.  Что-то изменилось или все закончилось от независимых от нас причин и следствий. Сколько недосказанного и не высказанного в душе осталось... Жуть! И с этим жить!? А выход какой ни какой должен быть. Вот и пишешь словами и звуками, музыкой стиха и души. Это дает такое облегчение! И снова заглянешь в тот момент счастья, который согревает до сих пор, хотя времени прошло немерено много. А мне помнится главное: как начинали строится наши отношения в семье и перестраивались. Как  муж однажды пришел в наше разворошенное скверномыслием общее с родителями гнездо, а я в слезах после тычков. Все тогда устали на одном пятачке тереться  и маленький ребенок добавлял бессонными ночами усталости. Всем было тяжело. А ты сказал, присев на корточки передо мной, что главное, что мы любим друг друга и рады друг другу и нашу жизнь это согреет не смотря ни на что. Давай чтобы не случилось, оставлять все это за порогом. Хочется приходить домой в тепло и уют. И не говори своим родителям, что у нас все хорошо. Так он учил меня беречь наше счастье. Как это было мудро! При Олеге  родители ни разу грубого  слова не произнесли. Если не считать только одного момента, когда я занималась глажкой на кухне, рядом был Олег. Мы тихо беседовали, иногда он помогал расстелить что-то из нашего постельного белья и оставался сидеть у окна.  С мелким я сама справлялась. Вдруг от утюга у вилки вспыхивает провод и я за этот провод вытаскиваю вилку из розетки. Вбегает отец: – «Что у вас тут, бл@ди, происходит? Вы только ломать гаразды», – и выбежал с продолжением тирады, что ничего  не берегут, не свое, ничего им не нужно.
                Я в шоке. Олег мне тихонечко, взяв за локоток, говорит:
– «Ты знаешь, я  не ожидал, что у тебя будет такая реакция. Как ты смело выдернула горящий шнур, я  опомниться не успел.», – и  я спокойно пошла на плач сына – разбудили его все-таки крики. А Олег все починил без лишних слов.
           А так родители никогда не затевали ссор в присутствии Олега. И я стала меньше на эту их неприязнь реагировать. Правда их теперь раздражало мое  спокойствие и равнодушие. И добавились в мой адрес  другие изыски, русский язык богат. Но меня это уже не трогало. У меня была семья: два любимых человека. А все остальное суета. Но всякие мелочи удивляли. Сережа мой был спокойный мальчик. За день от него не услышишь ни плача, ни капризов. Говорила в основном я, рассказывала ему что-то или читала, спрашивала и он показывал где и что. А тут он встал на ножки и , не за что не держась, стоит на моей кровати, стоит! – на широко расставленных ногах, упал, опять поднялся, покачиваясь, стоит и засмеялся, падая на попку. Это продолжалось какое-то время, ребенок радовался своему устойчивому положению в этом мире – это были первые его попытки. И я радовалась с ним, и тут вопль отца, что вы там смеетесь!? – я ему объясняю, что Сереженька пытается на ножки сам встать и  радуется. На что отец сказал, что  это его раздражает, прекратите.
          Мы могли пожить у свекра со свекровью в отдельной комнатке. А в большой у них еще маленький Коля  с золовкой – ее семейная  жизнь не задалась. Вновь в  тесноту?
           Откуда-то я возвращаюсь, а мне Олег такой вопрос задает:
– «А кто у тебя был профессорский сынок?»,  – я сначала не поняла о чем это он. Но потом, сопоставив все в ситуации, сообразила откуда ветер дует:
– «Это тебе теща выдала?»
– «Она сказала, что ты могла выйти за него замуж, если б не я».
– «Если б я захотела. Это Петька, его отец – профессор  в МВТУ им. Баумана.
– «Это у него ты была на свадьбе?» – вспомнил он.
– «Ну, да».
  В  тот Новый год, когда я не поехала к Петьке в Быково, он все же приехал ко мне поздравить с днем рождения в январе, как обычно. В марте с Женским праздником поздравил и рассказал, что познакомился с Татьяной из Удельной в  Новый год, когда я с ним не поехала. И вот сейчас они подали заявку, собирались расписаться. Я у него спросила, какая она эта Татьяна? А он ответил:
– «Обыкновенная женщина», – мне в тот раз ответ показался странным. Ведь для меня мой Олег  необыкновенный, или ему не хотелось меня обидеть, не хочу думать, что там не было любви, они бы не подавали заявку. Хотя все может быть. Любовь – это божий дар, не каждому выпадает  счастье  любить. Или так он оберегал свою любовь?  Не в словах дело, а в поступках. Он рассказал, где и когда наметили свадьбу, в каком ресторане.
– « Тебя, наверно, не стоит приглашать, у нас были  отношения?» – я рассмеялась,
– «Какие отношения? Что у нас было?» – и он достал из дипломата заполненную открытку Приглашение на свадьбу и вписал мое имя, рассказал как проехать в  ресторан.
           Мама  к  свадьбе купила два набора мельхиоровых ложек, один для Пети, другой мне, на будущее. Свадьба как свадьба, я вспомнила, как была на свадьбе у своих одноклассников Мантровой Г. и Турченкова Т. Видела как пересчитывала бутылки вина ее мама. Здесь была та же атмосфера. Скучные лица и напряженность. Ко мне подошла мать Пети и спросила, что, я подружка Тани? Я  ответила, что была ваша соседка по даче. Олифе Мишка подошел ко мне с возгласом: – «Я думал, что ты будешь невеста?!». – и почему все что-то ждали? Я от этих отношений ничего не ждала. У нас  дружба была. Да и была ли.   На свадьбе мне кто-то предложил сигарету какую-то тоненькую и душистую, я прикурила и Петя , откуда не возьмись, взял эту сигарету и потушил. Потом привел какого-то Андрея, познакомил, который меня потом провожал, спросил мой телефон, узнать как добралась. Позвонил. Сказал что позвонит в следующую субботу в два часа, а я уехала с сестренкой кузиной Леной к ее педагогу по вокалу с утра на Речной вокзал. Мы там больше положенного пробыли просто общаясь, пили чай, говорили о театре, об ее известных учениках. Пришел ее сын и долго нас развлекал интересными историями о театре. Вспомнив о звонке, я из автомата позвонила от метро домой около двух часов предупредить, что скоро буду. Андрей позвонил полчаса назад, сказал перезвонит, сообщила мама. Когда я приехала домой и поинтересовалась перезванивал ли Андрей, отец недовольно ответил, что звонил кто-то, но не представился. Я не стала у него допытываться , что да как и так было все понятно, что больше звонка не жди. И ладно.
     Несколько моментов в моей жизни в разное время отец что-то говорил моим ухажерам, как он их называл, что после этого, они больше не появлялись. Лет мне было пятнадцать-шестнадцать, двоюродный брат соседки Клавы, когда у нас был с ней спаренный телефон, звонил мне, мы просто разговаривали. И как-то он позвонил в дверь, я дверь не захлопнула, а чуть прикрыла, стояли на лестничной клетке возле, говорим. Вдруг вылетает мой отец, меня затолкал в комнату о чем-то с ним  грубо поговорил. Я услышала, и не только я это слышала: – «Чтобы я тебя здесь больше не видел, около моей дочери».
А с Петькой мы тогда встречались, он  против ничего не имел.
       Клава несколько десятилетий спустя, вдруг сказала, ты помнишь у меня был двоюродный брат, который за тобой ухаживал, по пьяни мать свою зарезал, посадили. Тогда твой отец его здорово шуганул. А мне непонятно было за что. Объяснений не последовало...

        После больницы это было. К одной из моих соседок по палате приходили друзья по коммуналке,  три Володи, разные по возрасту: один – в милиции, два других где-то на заводе работали. Мы обменялись телефонами, они мне все звонили, я даже с милиционером согласилась встретиться у кино-театра Зенит, но посмотрев на него издалека, необъяснимо почему, уехала. Мы просто болтали по телефону. Когда меня не было дома, кто-то  из них позвонил, а мы договорились, чтоб не путаться, у каждого будет свое кодовое слово: Володя милиционер, Володя – динамо, что занимался спортом и просто Володя.  Один из них позвонил, взял трубку отец.  Когда  я пришла, он передал, что звонил Володя,  я спросила какой, у меня их три, и нарвалась. Отец, можно сказать, озверел, и за выходные, думаю, с ними  разобрался. Больше никто из них мне не позвонил.
         И еще один момент был. Когда моя подружка Ольга поссорилась со своим будущим мужем Володей, он пришел ко мне и даже встал на колени, чтобы только бы я помирила бы ее с ним. На этом мой отец нас и застает. Но так как я здесь оказалась проворней, и успела распахнуть дверь, вытолкав гостя взашей, и, закрыв дверь, просто огрызнулась отцу , мол не твое дело. Тирада обвинений так и сыпалась, до чего дочь дошла, мужики ползают перед ней на коленях. Меня это  несказанно рассмешило.  Мне  было не понятно поведение отца. На эту тему перечитала уйму книг за всю свою жизнь и вывод напрашивался сам собой –  кроме как самодурством это не назовешь. Но все же  решила, что он, отец, меня любит и это была его ревность. Или своеобразная забота? В утешение самой себе, наверное. В очередной  беседе с Олегом делала эти выводы и поняла, что ревность – это патология.  Когда  отец умер, мама нашла его последнее письмо. Все она не зачитывала, но и этого было достаточно: – « В жизни я любил только трех женщин: жену свою Камиллу, сестру Нину и внучку Аню», –  что на это скажешь. Если только это посчитала мама, что нам  можно  было прочитать, так резануло по сердцу, то что же было остальное?! Где же ты любовь отца к детям? Вот почему так плохо было мне с ним. Я выплакала горечь, которая копилась десятилетиями, на плече у мужа. Олег  был моей поддержкой и опорой в жизни еще пять  с лишним лет после смерти отца. Бог послал нам  в радость нашу любовь, как награду за долготерпение. Жалко, что промелькнули двадцать лет счастья очень быстро, так быстро пролетели и другие двадцать с лишним лет, но без него, в особенных воспоминаниях.
         О чем можно пожалеть, что быстро все так движется: и смена времен года, и жизнь вообще! Только приболела - и вот на тебе - Выздоровление! От всего бы получить кайф успеть! - вот в чем штука. Мелькание скоростей - содержимое бы уловить, наполниться, насытится и прибывать в блаженстве - вот оно! Это сама жизнь! Она очень разнообразна, как и смена времен года. Как и с чем еще можно эту жизнь сравнить... только листья пожелтели одним днем, покрасовались и вдруг все облетели и лежат раскрасавцем ковром. Успеешь налюбоваться и тут снова – вдруг! Снег! Первый снег! Легкий долгожданный, колючий с ветром или мягкий, как манна небесная радует глаз и все нутро всколыхнет , и тает, или метель затевает... Все по-новому необычно, весело! А как уляжется надолго , снова радость и чистота кругом , и хрустальный звон от  ветра, и хруст-скрип от морозца. Успевай только перестраиваться. За зиму еще сколько раз переменится: подтает и снова мороз, а в гололед как! Снова весело – падать! –  кто падает, ему больно – это кто не умеет падать, а если легко упал, да в сугроб на мягкое или ловко увернулся и, размахивая руками, удержал равновесие, да и сел-посидел – есть о чем призадуматься, может мысль какая умная зародится!? Тоже здорово! Иногда такой толчок рождает что-то светлое и невообразимо большое ощущение! Мне почему-то всегда хотелось смеяться. Смех вырывался неожиданно для меня самой в противовес какой-то тупой боли, возникающей гораздо позже, когда начинаешь понимать, все ли конечности целы, и идешь еще по инерции, до конца не ощущая , до какой степени эта боль подсказывает, что что-то изменилось, а что именно пока не понимаешь. Может и понять в первые минуты не сможешь, как потерю чего или кого. И подстраиваешься. Осознаешь потом, по прошествии какого-то времени. 

    Жизнь... и  промелькнула...
мало что осталось.
А сидеть понуро,
вызывать лишь жалость.

Не  скорблю о прошлом.
Развенчать  успехи
в сутолоке можно.
Только где прорехи

хочется заделать.
Приучаясь к мысли:
что дела и делать,
 поважнее жизни.

Жизнь…  Она – несется!
И вспорхнуть   готова!
Сильно  достается!
 Были бы здоровы!

Остальное купим,
денег заработав.
Легче вместе  вкупе,
проще за  работой...

Жизнь пока несется!
Оглянешься только –
трепет подберется,
удержаться б стойко!

Что-то  промелькнуло,
а кому досталось.
 Много  почерпнула,
или эту малость,

  то о чем радела.
Я душою крепла. 
 Как жила-умела.
И-и!  Великолепно!

Удивляясь жизни.
И ошибки были.
Кто безукоризнен?
Тоже проходили.



Ни один  из объективных фактов моей жизни, на которых основываю свою реальность не являются в своей основе достоверными, потому что они такие, как мы их истолковываем.
Невозможно одинаковую версию одного и того же услышать от разных людей одинаковой.
Даже если и приближена к действительности процентов на 70, то 30 – все же наслоится вымыслом, или домыслом, или замыслов. Мало ли что рассказчик замыслил. Это только Богу известно. Или ничего, просто желанием – чего хотелось бы. В основном без мысленных на то игр, а только  ради украшения своего видения действительности. Витиеватый пересказ знакомого для меня чего-то меня же и удивлял. Когда-то смотрела фильм, кажется польский, состоящий из двух частей: в первой – как бы рассказ Ее, во второй – Его.  Преподнесены совершенно разные истории, хотя с теми же героями, но говорили они не такие слова, и не так думали, и чувствовали совсем по другому.
             По прошествии времени и у меня складывается другое суждение о прожитом, переживая другими, более яркими чувствами, тормоша свои воспоминания, оценивая по новому прежние события.
              Как-то пригласила золовка на свой день рождения, когда еще живы были свёкр со свекровью. Муж предупредил меня, что золовка будет знакомить с новым другом.  Когда-то она привозила нового друга на торжество по случаю юбилея семьи Ногиных – это родная сестра свекрови, ее дочь, зять-еврей Миша и сын их Дима. Хорошо помню всех евреев и их значимость и помпезность разговоров и обилие  стола. Особенность  десерта, как  традиция, с эклерами и свежей клубникой вне сезона. И  раскосые глаза «мужа» золовки, просидевшего «серой мышкой», среди балагуров, который один выглядел почти придурком. Что меня в золовке и разочаровало, как можно с такими людьми общаться? Но  Олег предупредил, мол, будет совсем другой. Который оказался таким пройдохой, лучше слова не подберешь. Моему мужу все подливал и подливал и глаза всем заливал Елейными словами. Мол , какая вы пара замечательная, надо нам встречаться и продолжить дружбу, собираться на днях рождения каждый раз , что его день рождения  - 1-го марта, а я сказала, что 2-го у Олега . Ухватился он за эту идею и тут же телефончик спросил. Мол, надо договориться как все организовать и я ему свой телефон диктую, как  дура, почему как? Дура и есть. Развел мастерски. Рядом мой муж пьяненький ничего не соображающий, входит золовка  с осуждающим видом, которая поймала лишь обрывок продиктованного мной телефона. Все как-то прервалось на полуслове из-за неосторожного движения моего мужа к краю софы, с невнятным  приглашением для золовки с нами присесть, и неожиданным его падением. Пока  поднимали , у меня глаза  и открылись. Следующий раз с ним встретились на похоронах свекрови. И его небрежное, мол, а что ты в черном? – Я оставила без ответа, даже не удивившись глупому вопросу.

___

           Мы переживали как и вся страна нестабильный период перестройки. Работа была, денег на еду хватало, но с продуктами – очень голодный период настал. Пустые прилавки магазинов, поиски, долгие поиски, если что появлялось , то тут же сметалось из подвезенной тележки, сбивая друг друга и хватая все подряд, что попадется. Люди делали немыслимые запасы из скоропортящихся продуктов, что-то выбрасывалось и снова закупалось. Вечные нескончаемые очереди. Смысл жизни поменялся. Казалось, тогда ценилось и о чем больше всего говорилось, кто что купил, достал и сколько. Ненужные утюги покупались и тут же продавались или обменивались. Сапоги не тот размер, хорошо если больший на носок или два – сгодятся, или брали детям на вырост, если самим не подходило. Очереди, очереди, снова очереди. Вечные походы по магазинам . Все втроем ходили . На троих больше можно купить. В одни руки давали ограниченное количество . Только килограмм или штуку-две-три. А на троих три килограмма и столько штук!? Туалетной бумаги например! Обвязаться можно.
 –  Можно мы вашего мальчика возьмем, очередь подходит? –  и отдаешь своего сына чужим людям на время, а когда он возвращается, удовлетворенный, что что-то сделал полезное и нам всем хорошо.

      Конечно, иногда наши собственные желания сильно расходятся с тем, что готова предложить нам судьба. Но может быть имеет смысл умерить чрезмерные амбиции и позволить себе насладиться тем, что уже есть. Ведь чаще всего, счастье находится рядом, а не в тех заоблачных мечтах, которые не позволяют увидеть большое в малом. Счастье – это сейчас, в данную минуту.

 
      Жаль , что этот период был обеднен приятными впечатлениями, кроме как скудной едой и нашими тихими прогулками в поисках пропитания. Когда приходилось готовить моим дорогим мужчинам ими ненавистную капусту: на первое – щи пожиже, на второе – она же, погуще, на третье для сына я сливала сок квашеной капусты в кофейную чашку, чуть сахарку и подавала ему, как компот плюс плюшку. А нам долгий жидкий чай с пирогами. Запасы яичного и молочного порошка, муки, соли, сахара и масла позволяли выпечку часто делать на соде или дрожжах, как получалось. С  капустой пироги пролетали на ура! Но лучше шли сладкие плюшки или пирожки с повидлом, или яблоками. Благо запасы жизнь научила делать и банки с вареньем не съедались до следующего сезона.  Отвоеванной колбасы на магазинном фронте хватала на два укуса, а редкое мясо варили и потом по чуть-чуть размазывали в макароны по-флотски или в плов больше для аромата, а не наесться.  Первое  блюдо становилось похожим на еду с жалкими мясными остатками.  Скоро стали появляться «ножки Буша», из-за океана гуманитарная помощь, выращенная не для людей, с добавками для быстрого роста живности и их денег, конечно. Об этом мы узнали гораздо позже, а пока отстаивали очереди за коробками-подносами из этих «ножек Буша» и забивали холодильники и в морозные дни балконы до оттепели. Необыкновенная радость. Совершенно не чувствовался аромат куриного бульона из этих куриных ножек, но изголодавшихся по протеинам все устраивало. А когда запасы зашкаливали – эти ножки натирались чесноком и солью и по всей квартире разносился жирный куриный тяжелый зажаренный дух. Только с чесноком это было вкусно. С тех пор мне еда стала безразлична что ли. Готовлю только для того что бы утолить голод, очень маленькими порциями. Если не съедается – в переработку. Так из остатков картофельного пюре делала пирожки или картофельные котлеты, из остатков другого гарнира – оладушки или блинчики, перемешивая каши с овощами, или использовала их как начинку для пирожков, добавляя душистый пассированный лук.
           От кулинарных изысков пора перейти к нашим отношениям, которые подогревались в долгих спокойных беседах о разном в ежедневных вечерних часовых прогулках на сон грядущий и более долгих в выходные. Выработалась привычка:  все дела сделать по дому в отсутствие моих мужчин, кроме совместных, а еще у каждого были свои обязанности.  Сын на себя взял покупку хлеба  и вынести помойку по пути на прогулку уже с 6-ти своих лет. Иногда мы подключались, если нести нужно больше обычного. Позже прибавились его любимые  молочные продукты, ответственность самостоятельно выбрал.  Овощи и рыба в основном на муже, а мясное и остальное – я покупала. С зарплаты закупалось продуктов много впрок и шли за ними все вместе. Сообща легче нести и  за один раз управлялись. Перестройка только все спутала своими пустыми прилавками. Но сообща мы так и продолжали закупать, подолгу передвигаясь вместо прогулок по паркам через дворы к следующим магазинам и в выходные, и в будни.
         Ближайшее видение было тусклым и вызывало некоторые душевные терзания? Ничего плохого не ожидается, просто  без особых радостей и бурных перемен. На фоне обыденности  были  замечательные дни и их было не мало. Некоторые врезались яркими красками, блеском  и  ароматом, с интересными эпизодами.


     Неугомонный ветер сдувает аккуратно уложенные волосы  и ясность солнечного перелива в слегка рыжеватом цвете. Мы с мужем прогуливались,заглянули в кино-театр.  Купили там  на ближайший сеанс билеты и спокойно выходим из помещения кассы, он пропускает меня из двери вперед, чуть замешкавшись, придерживая ее для входящих, а мне без него пройти  осталось до поворота пару метров, что я и делаю. Повернув, задеваю краем шуршащего платья группу парней, расположившихся от поворота вдоль окон кассы. И вдогонку слышу приятные любой молодой женщине, да и не особо молодой, как с возрастом теперь понимаю, лестные  слова:
– Я бы на этой женщине женился!
– И я!
– А женился – Я! – обнимая меня за талию, спокойно, и все же  горделиво произнес муж,не давая мне даже обернуться, под своим теплом и защитой уводя  за следующий поворот, обходя здание кино-театра. Мне вдвойне было приятно и от слов случайных незнакомцев и от того как своеобразно Олег отреагировал, не давая мне, однако, расслабиться и разомлеть, быстро перевел на тему фильма, который предстояло нам посмотреть, а после кино все забылось, но резко в мельчайших подробностях вспоминается теперь с теплом его руки непременно, в районе моей  пополневшей с тех пор талии. Набегают слезы комом в горле и встают как полупрозрачные линзы в глазах и мешают вести линию дальнейшего повествования. Погожу немного...


            Все ровно, спокойно и привычно. Отличный период, чтобы пересмотреть свою жизнь и насладиться этим покоем. Надо уметь перестроится. Беспокойная жизнь возникает всегда неожиданно, как из-за поворота, и нет теплой руки, обхватившей нежно  талию. Одной приходиться решать насущные вопросы. Чем дальше счастье и любовь, со временем вытягивается это расстояние еще дальше и длиннее, тем ярче всплывают счастливые ее минуты. Также ровно, спокойно, привычно.
      Вчера  остановила меня соседка и спрашивает, почему я так еле плетусь, а я ей, мол, куда торопиться, дети по лавкам не плачут. И задумалась не на шутку: и правда, что это со мной...верно старость подкрадывается. Казалось, идешь, любуешься окружающим миром, так все кругом интересно, даже остановиться захочешь, а оказалось всего-навсего, что вот плетусь  по жизни еле-еле.
    Иногда  в голове возникнет или услышу от кого когда какая знакомая реплика проскользнет –   и как снег на голову –  ком воспоминаний. Помнится хорошо то, что происходило тогда. Возникает целой картиной из той жизни, которая вдруг проявляется неожиданно ясно. Как было вчера или  раньше. Хотя столько времени ушло, а ты помнишь цвет, запах, и, главное, так ярко! Правда, могу спутать людей которые были рядом, или забыть их имена, даже их лица. Остаются ощущения, которые вызывали чувства тогдашние. Память такая штука несовершенная! Тут помню, а здесь стерлось до основания. Мне говорят, что я сама это говорила, и резанет внезапно, как-то перемежая запахи и ощущения, которые сопутствовали этому и все всплывает заново, как только что свершившееся. И правда, говорила и даже помню в каком платье была тогда. Как поправляла волосы в тот момент, и какое тепло было от нежных прикосновений любимого. Это стереть из памяти невозможно, глубоко сидит. На всю жизнь.
Боже, как время летит!
    В любой момент я могу выбросить из своей жизни все что угодно, но зачем?! Иногда бывает стыдно в какие-то моменты жизни за свои поступки, даже перед самой собой . А со временем они оказываются самыми для меня значимыми и дорогими, которые врезались в мою память с такой болью, а теперь вспоминаются с радостью. Я была избалованная и капризная девчонка, конечно. То меня невозможно было выпроводить на улицу погулять, видите ли — книжка интересная или жду любимое кино –  какую-то сказочку –  и неважно сколько раз пересмотренную. А вдруг вырвалась на свободу и зависала у подружки допоздна, а родители беспокоятся – телефонов тогда не было. Да и когда появились телефоны, почему-то не досуг было использовать кучу «двушек», и удивлялась: –  Что обо мне беспокоится! ? Что может случится?
   А и случалось...  ватага мальчишек таких  как я, лет по 14, «проводили» меня до подъезда с каким-то гиканьем и улюлюканьем и даже дверь передо мной открыли, мол, проходи. И я, дрожа, хотела пройти, но несколько из них просочились раньше меня, а с закрытием двери все оказалось во мраке. Я просто наткнулась на них в темноте на их скабрезные шуточки, насчет моей фамилии и , мол, не боишься, что тебя прирежут. С испугу, наверно, я  выпалила почему-то:
– Чем?  Ложкой? –  увидев что-то плоское и круглое  у одного из них  в руке.  Их гогот до сих пор в ушах стоит и стук испуганного сердечка в ватных ногах, спешивших  по бесконечным ступенькам.
  Они же подловили меня в школе, посмеиваясь над моими белыми носочками, которые потом никогда не носила; дергали за косички, и их я обрезала, не задумываясь.
    Мне пришлось как -то  бежать от назойливого внимания, чтобы избежать с ними встречи, по безлюдной улице Луховицкой, провожаемая выкриками в мой адрес: - Мацапей – Советский Союз! И  не  темно было. Свернула во двор с богатой осенней  растительностью, пригнулась за кустами и вовремя свернула к подъезду панельной пятиэтажки, когда снова услышала их голоса. Через окошко двери подъезда увидела, что они ищут меня. Почему-то вспомнился сразу номер квартиры моей одноклассницы Лены Матевосян, у которой я никогда не была. Как это я  в ее подъезде оказалась?! –  молнией взлетела на третий этаж  и начала трезвонить. Где-то  надо было укрываться. Мне открыли, впустили. В полнейшей тишине мы постояли у двери, пока на лестничной клетке поднимались и спускались мальчишки галдящей гурьбой. Мама Лены осторожно выглянула в окно кухни и нас успокоила, мол, ушли.  Дала позвонить домой, вынесла телефон из дальней комнаты на длинном шнуре, поставила его на широком диване и удалилась. Я набирала номер и слушала длинные гудки – дома никого не было. Положила трубку.  Машинально взяла двумя руками предложенную мне  большую чашку воды. Меня трясло, иногда неожиданно постукивала зубами  по краю чашки, выпила воду. Что-то еще тихо говорили, но как-то далеко от меня звучали их голоса, что постепенно меня  успокоило. Темнело. Домой проводили. Но моим родителям я ничего  не рассказала.
   
     Наступала промозглая осень  и гулять совсем ни с кем не хотелось. Из школы выскальзывала и бежала домой через щель в заборе, никого не встретив. Закутываясь в мамин байковый цветастый халат я погружалась в чтение. Засиживалась допоздна за уроками. Осенью снова болезни запирали в четырех стенах. Как-то все забылось, может и встречались они мне в школе, но видно нашлись другие объекты для  их пристального внимания, а я их старалась попросту не замечать, чтобы не провоцировать. Появившиеся подруги в новом классе тоже отмахивались от такого внимания и я успокоилась.
     Позже  страх  у меня не возникал.  Ходила  в театр или на позднее время в кино, что даже чаще было, всегда провожала своих подруг одну за другой, а потом шла домой. Поздно не боялась возвращаться. И после театра одна шла, так как мои театралы подруги в основном жили в другом конце города. В подъездах всегда сидели или влюбленные парочки, или забегали подростки не просто погреться в холодное время, а пообщаться друг с другом, где же еще. Если не очень шумели, их и не прогоняли соседи – сами когда-то  засиживались.
     Бесстрашно доверяла людям всем без исключения. Что они могут сделать мне , кроме хорошего? На меня действовало только жуткое кино, и , увидев это, мой муж в дальнейшем не водил меня на ужасы по его мнению, даже если это были просто индийские слезливые или такой ужас, как «О, счастливчик» или « Белый Бим черное ухо» после  которых меня трясло. Великая сила искусства на меня действовала своей силой круче действительности.  Муж  и за моим чтивом следил. Принесет книгу, пока сам не прочитает, мне не давал, а то и отнесет обратно, не  дав и раскрыть книгу, мол, тебе не надо это читать. Иногда говорил почему, или просто ерундой назовет. И  «Гулаг» Солженицына  не дал дочитать, сказал, что время вышло, отдавать пора. Перед глазами только насыпь заваленная трупами осталась и не забывается никакими усилиями.
        Мне больше нравится размеренное повествование, спокойные взаимоотношения, даже если драма, но лучше хороший конец, чтобы жили счастливо и умерли в один день. Так и с мужем хотелось прожить всю жизнь.

            Это наплывает особенно остро в минуты размышлений  о  личной жизни.  Когда хочется все поменять. То есть, вот, была обычная женщина, такую в толпе встретишь — и пройдешь мимо. Но стоит ей себя саму в зеркале увидеть в новом образе, и земля уходит из-под ног. И меч из ножен достается, чтобы разрубить, разрушить навсегда узлы несчастливой жизни. Уничтожить и вырвать с корнем. Хорошее все равно в памяти останется. Крепко засядет на всю оставшуюся жизнь и разбавится чем-то  неприглядным, тревожащим душу, увлекая на вершины сознания. Осознание  приходит в необычной форме, в образе совершенно другого восприятия действительности. Появляется равнодушие и безразличие, если периодически не встряхивать себя самой. Сама не встряхнешься — жизнь потрясет и так, что мало не покажется. 
            Но  она – эта самая жизнь, как известно, и вдохновляет. Сильно, мощно, а иногда и с умопомрачительными последствиями. И еще не раз, надеюсь, буду  свидетелем того самого щелчка в голове, после которого включаются какие-то другие механизмы. Более тонкие. Более ладные, без скрипов и боли. Как бы все раскладывается по своим местам. Там, где и должно это быть. Упорядочивает  отношения. Воспринимаешь теперь как-то по другому, что-то открывается с новой стороны.  Как не замечала раньше?  В  радостном удивлении осознаешь, что жизнь хороша во всех своих проявлениях. Ярче краски, нежнее звуки, приятнее слова и лица кругом светлеют и появляется вкус необычный с примесью аромата наполненности во власти чувств, что все это мне досталось. И не достают какие-то мелкие проблемы,  сами рассасываются, особенно не оформившись. Дождь стал теплее, солнце мягче, дороги короче, что ищешь – куда бы еще!? Пока сил прибавилось. И хочется!? Коль можется.
     Семья – это главный приоритет, выше которого не может быть ничего. Так что проводите как можно больше времени с близкими и будьте счастливы!  И это время заканчивается, как и неожиданное явление свободы, когда есть возможность погрузиться в себя, осознать свершившийся факт и наслаждаться одиночеством. Или тянуться в прошлое, зацикливаясь на нем? Есть о чем подумать.  И в миг перестроится.
       Можно притвориться и быть счастливой, а не навевать скуку своими умозаключениями о превратностях судьбы.
      Можно погрузиться в свое несчастное житье- бытье и почувствовать себя комфортно  в этом  состоянии. Ах, я разнесчастная, и как мне себя жалко! Но  погрузиться в это  с радостью «по самое не балуй». Выходить из этого состояния потом будет не так уж и просто, но получиться! Главное перестроится. И тогда жизнь заиграет новыми красками. Я не боюсь депрессии, с ней мне комфортно, если недолго. А наигранная веселость мне претит. Я всегда расположена к раздумьям, а люди видят меня печальной, вроде пушкинской Татьяны. Я могу заплакать от классики, когда живьем и в хорошем исполнении. С упоением вслушиваюсь в музыку стиха, перечитываю и Пушкина, и Ахматову, и Цветаеву сотни раз… и Бродского…  А как читают артисты?!... Пробирает до «мурашек» от одного голоса Михаила Казакова.  Да и Константин Райкин или Смехов – просто песня! И женский голос чудесно уживается в стихии стиха, все по особому теперь  ощущаешь. Слушаешь и, восторгаясь, чувствуешь душой и  сердцем.  Под  впечатлением еще долго-долго находишься. Мне как-то задали вопрос: – « Как и чем живешь?» – и я ответила: – «Впечатлением! От увиденного и услышанного. И вот чувствую». 
А потом записываю...