Своей семьей

         Вспоминаю те дни, когда мы своей маленькой семьей стали одни в квартире  жить в один прекрасный  день сентября. Это была осень безболезненная и спокойная.
     Первый Новый год мы просто проспали. Тяжело было  в этой квартире вшестером, даже если только один год всего тыркались на пятачке в 28 квадратов. Комнаты смежные, неуютно заставленные. В маленькой – десять метров, в большой проходной – восемнадцать, и на кухне – в пяти метрах не спрятаться. Трудно   отгородиться и отдохнуть кому бы то ни было. За это время у отца случился первый микроинфаркт, и, когда готовили его к выписке, пришлось переехать к  свекрови, где положение тоже было непростое: нам-то они отвели отдельную восьми-метровку, а сами оказались в куче , где трудно уживались и старые и малые – свёкр, свекровь и золовка с трехлетним сыном. Через какое-то время мы вернулись, а у отца инсульт случился. Мы снова переехали. В общей сложности через полтора года отцу, как участнику ВОВ квартиру дали, и  родители с сестрой уехали, когда нашему сыну три года было. Мебели, кроме шкафа, пианино, старого моего диванчика оставленного для Сережи, и новой нашей софы в двух комнатах ничего не было. Сын свободно разъезжал на «москвиче», педальной машине  из комиссионки. Стояли  на полках в кладовке  коробки с нажитым добром: сложенная  посуда, книги, игрушки. Главное: было где сложить.  На кухне – холодильник и первая покупка стол с тремя табуретками. Старая подвесная полка и тумба под ней, нами не раз перекрашенные,  что оставили родители, долго еще служили. Мои родители оставили 300 рублей на хороший ремонт по тем временам, а мы своими силами постепенно вылизывали квартирку. К весне Олег смыл побелку с потолка, зашпаклевал швы и побелил при помощи пылесоса, пока я с сыном навещала родителей. Освежили окна, стены в ванной. Сообща управились с обоями. На кухне: Олег белую плитку на бустилат укладывал, остальные стены я  покрасила в лазурно-голубой. В прихожей были обои под солнечный паркет, в тон им и все комнаты засветились. На кухне Олег светлый линолеум положил. Была куплена шпаклевка, ореховая краска для деревянного пола. Истратили только половину денег. И вдруг новость: горящая путевка для матери и ребенка в Сочи в санаторий на 24 дня  с завтрашнего дня. Меня в мае на работе не отпустят и это понятно, к выпускному празднику  готовились. Собрался муж с сыном ехать –  не терять же такую возможность. В  заводском медпункте быстро оформили курортную карту для мужа, а я – в детской поликлинике для сына подсуетилась получить необходимые справки. С билетом на самолет все решилось через завод и отпуск мужу оформили без проблем. Я целый вечер их собирала в дорогу, а утром: они – на самолет, я – на работу. А вернувшись с работы почувствовала такую тоску и одиночество, правда проболтала весь вечер по телефону с многочисленными родственниками – нужно было им сообщить о таких делах. Пригласила кузину Лену на выходные. И все свое свободное время заняла на  ремонт полов, тщательно шпаклюя щели и даже покрасить успела пол в маленькой комнате, широкую часть коридора и, сдвинув софу на середину, за ней у стены. Поздно в пятницу приехала Лена, нужно было только покрасить середину квартиры, но мы почти всю ночь, как водится, проболтали, сидя на кухне.  В  субботу  я красила пол в  комнате, а Лена что-то готовила, говорила   по телефону с бабушкой, которая тут же нас отругала, что нам нечего нюхать краску  все выходные. И вот: я – докрашивала пол, а Лена стояла с сумками на лестничной площадке, мы уже собрались выезжать в Зеленоград, в хлебосольный и гостеприимный дом, какой только я знала. Где снова проболтали полночи с Леной и ее мама тетя  Тамара с нами допоздна просидела.      Возвращалась домой поздно в воскресенье. Пол хорошо просох. И запах почти улетучился через приоткрытую форточку на кухне. Расставила немногочисленную мебель. Начиналась  новая рабочая неделя. В следующую субботу, не передвигая мебель я покрасила еще раз и поехала на выходные к родителям.
     За делами время пронеслось неожиданно быстро. Встречала я своих любимых с отдыха у метро. Налетела, обхватила и подняла подросшего и загоревшего малыша и крепко прижала, а муж сторонится. Взяв за руку сына, мы пошли к родителям мужа, они нас ждали. Там муж и заночевал. Как  он в таком состоянии долетел: жар, осипший голос, боль в горле. Пять суток  держалась температура под сорок. Фолликулярная ангина. Вот как отдых с сыном достался. Неделю мы общались на расстоянии. Заботу о здоровье взяла на себя свекровь и нас  с сыном не подпускала, когда мы заходили, держала в дверях на расстоянии, чтобы не заразиться. Вот и подумаешь, как отправлять мужа с ребенком одних. Но на следующий год так же в мае по путевке в Подмосковный Звенигород Олег снова  поехал с сыном.
           Стал  чаще брать племянника Колю с нами в дальние поездки и походы. Мальчишкам было здорово вместе. Они всегда ладили. Сына брал с собой к своим друзьям, чаще к Саше   Федорову (мы Сашу  за глаза Шуриком называли) на машине до  гаража в Текстильщиках, возвращались уже пешком по безлюдной Стахановской. Вернулись они втроем. Сын  неожиданно так: – «Мам, а папа с дядей Сашей  вино  пили!» –  Саша рассмеялся:
– « Мы ему сказали, чтобы маме не говорил, а он…?!» –  я ответила:
 – «Потому и рассказал, что  акцентировали на этом внимание, не попросили –  не заметил бы, что вы пили. Ребенок!» – Саша почти каждую пятницу к нам захаживал всю зиму с хорошим вином или коньячком чаще в интересной фирменной таре или в пластиковой бутылке из-под воды. Когда я спросила почему такая бутыль, Саша ответил, что это подношение, угостили экспериментальным с  завода. Мне  понравился вкус  вишневого, вкусное было  и из смородины. Шурик  приносил  из разных ягод. Но в продаже такое не встречалось, кроме сливовой  и рябиновой  как-то ничего не попадалось. Правда, специально мы не искали.
           Шурик работал в министерстве. В теплое время года строил дачу  из бруса с Олегом, а Сережа щели помогал заделывать паклей. Я тоже там не раз бывала, готовила еду в хорошую погоду, но чаще встречала с обедом-ужином дома. Строили, как говорил Шурик, в удовольствие. Не для того, чтобы там что-то выращивать, а для отдыха. Трудотерапия. Посадил  несколько ягодных кустов. Грядка с зеленью, щавель и  лучок обязательно.  Первым  делом как приезжали – урожай собирали: в рот – ягоды, к столу – с грядок. Воду с собой в канистрах привозили для мытья, питья и супа. Что-то брали из дома готовое, что-то по дороге покупали.
Да еще ухитрялись по дороге с полей то горох соберем, то кукурузу. Этого в магазинах не найти было в то время . Ну и молочные продукты за городом всегда вкусней и натуральней у местных бабулек купить.

           Олег ушел из КБ завода «Молния» в НИИ «Кристалл», ездил на Семеновскую. Но не на метро, а пешком от дома до станции Перово, а там минут  30 на автобусе. База отдыха от НИИ «Кристалл» в верховьях Волги нам понравилась. Первый заезд был с 28 мая, а племянник Коля 30 мая в тот год сделал первый заплыв, вода в Волге была теплая. Жили как на острове, на песчаном высоком берегу.
                Из Редкино нас довез рейсовый автобус до пристани,  на баркасе до базы отдыха. Оба  мальчика, сын и племянник, тут же отправились все разведать, пока мы свои вещи распаковывали в предоставленном для нас финском домике. Два входа в две комнатки, с одного крыльца под далеко выступающим козырьком, в каждой по две кровати и все нужное для двоих. За нами записали номер лодки и дали весла, которые мы отнесли в домик. 
             Сходили к необыкновенному  сказочному домику на сваях, как на курьих ножках, на возвышенность в администрацию, отметили путевки, там же книжек  в библиотеке набрали для нас всех. Пообедали в столовой. С дороги все нам показалось вкусным и в дальнейшем еда была замечательная и в остальные годы. Мы приезжали теперь ежегодно сюда, иногда меняя наш состав, но всегда брали с собой кошку Матильду нашу. Здесь она усердно душила мышей и оставляла вокруг нашего домика. А муж раньше нас вставал и закапывая их ногой в песок, подсчитывал и сообщал число. Однажды насчитал одиннадцать, но только однажды, а так три, пять или шесть.  С  нами приехала один раз свекровь, БабАня ( слитно в одно слово, так называл ее сын). В один год были дважды: сначала мы с сыном, но, в конце смены почти, Олег как-то неожиданно приехал с печальным известием – скоропостижно умер мой отец. Главное, я только с ним говорила по телефону, когда мы с сыном на баркасе съездили на тот берег и зашли на почту. Его  тяжело было после инсульта понять слушая  по телефону, а он хотел мне что-то сказать, в сердцах даже плюнул с горяча, что я не могу понять. Я пообещала по приезде зайти, чтобы его выслушать. Это был наш последний разговор. Перед обедом я прилегла ненадолго. Сморил сон и мне привиделся отец, верней его неестественно бледная голова с закрытыми глазами  лежит и больше ничего, как изваяние — одна голова. Я  резко поднялась в каком-то странном состоянии. На  следующий день до обеда приехал Олег с известием. Мы, конечно несказанно ему обрадовались, а увидев его лицо, я предположила, что кто-то умер. Он молчал. Тогда я сказала: – « Отец? – он кивнул, – вчера до обеда», – предположила я и он  подтвердил, что увезли в реанимацию в полпервого с инфарктом и, не приходя в сознание, остановка сердца. Это была первая смерть близкого человека. Я почему-то забыла  в тот момент, как я бывало не ладила с отцом. Очень давно это было, когда я перестала называть его папой и сейчас пишу об отце, плохое не помнится, но и хорошее не выделяется, а просто невосполнимая потеря очень близкого и родного. Похороны прошли торжественно с троекратной  стрельбой и траурным маршем духового оркестра. Он лежал в светлом пиджаке с нашивками. Народу было много. Только с Украины один  Володя приехал из села. Село  Мигея в Николаевской области — настоящая горная страна среди необозримых степей. Словно маленькая Швейцария  одного посланца отправила  на похороны  своего дитяти.  Отец  все время о своей Родине помнил. После похорон Володя рассматривал с нами фотографии далеких лет любовно сложенные в альбомы отцом  по годам. Несколько он взял из тех ранних, что после окончания техникума. И фронтовые отцовские мы выбирали для музея  Сельскохозяйственного техникума, где Володя историю преподавал. Он  собирал исторический материал о первых выпускниках техникума. Мы даже планировали поездку в село. Я созванивалась с Володей. Он мне рассказал, что у него родилась дочка Наташа. Но украинские волнения не дали осуществить поездку, муж не пустил нас с сыном в неспокойное время далеко от дома.

        Какой-то период мы каждый выходной отмечались  в театре кукол Образцова, пока не пересмотрели весь репертуар для детей и взрослых. Там здорово было устроено: каждую субботу отмечались с 9 утра, иногда удавалось с 11 часов попасть на спектакль или покупали на другой день или вечер, что доставалось. Получалось раза 2-3 в месяц. В Политехнический музей Олег ходил долгий период по выходным с Сережей как на работу, меня тоже брали с собой иногда, если Олег считал, что меня это заинтересует. Цирк, а их теперь стало два и у каждого свой репертуар, музыкальный театр Наталии Сац рядом с  новым цирком, Детский театр   и ТЮЗ – все интересно, все познаешь заново уже глазами сына. И , конечно же, спорт: борьба, теннис, карате, плавание. Когда мы оказались на Волге, я поняла что значит плавать – мальчишки свободно держались на воде оба, не то что мы с мужем. Как мы плавали, это можно сказать , что мы не умели плавать, проплыв несколько метров, хватались за лодку, за берег, за дно, чтобы отдохнуть, дух перевести. И это не значит, что могли дальше плыть – это пора вылезать, а дети плавали, как говориться , до посинения. Приходилось насильно их из воды  вытягивать  различными ухищрениями. Зато страха за них не было никакого. А они устраивали такие забавные игры в воде и с водой! Душа радовалась на них глядя. Мальчики были добрыми, друг другу под стать.
          Пытались ловить рыбу, и поймали таки наконец: Сережа бежал к нам сообщить, что Коля поймал рыбу. А когда добежал , раскрыв ладонь, показал, рыбка как раз помещалась на его маленькой ладошке семилетнего мальчика.
          На лодке мы заплывали на Черную речку, где вода была по-настоящему совсем черная. Гребли по очереди и по двое. Расстояния? Преодолевали легко. Это был километров пяти, выдающийся в Московское море полуостров. Но с болотистой тыльной стороной, по которой можно было проехать, я думаю, только в зимнее время, когда болото замерзало. Только ехать было некуда. Вся цивилизация на другом берегу. У каждого немногочисленного местного жителя была моторка и весла к ней. Кормились рыбой в основном. Природа  одаривала грибами и ягодами. В августе, в тот год, когда умер мой отец, Олег выхлопотал еще путевки и мы поехали втроем.  Это тогда мы нашли и грибные, и ягодные места. Насушили ведро подберезовиков и подосиновиков. Наелись ягод, привезли брусники домой килограмма три.

    Часто проходили эту жиденькую деревеньку. Домишки стояли не часто, чаще заброшены и  заколочены.  Пожарный колокол посреди деревни и скудные огороды на задворках, а кругом высокая некошеная трава по пояс и редко где коза или куры с хилым петушком, другой живности и в помине не было. Мы были в начале июня первый раз , ни одного цветочка не нашли, это не то что подмосковные дачные участки густо засажены цветами, или что я видела на Украине в цвету, что в селе, что в городе. Узкая  тропка ведет дальше через деревеньку к другой базе отдыха. Вот такие были расстояния. Пройдешься –  и спится. Смешанный лес. Но хвойных больше. Дышится! На берегу костер разводили. Мальчишкам в радость хлебушек на длинной палочке вертеть поджаривать. Сами учились костер разжигать. Кормили нас как в санатории в основном мясом, котлетами, языком, и другими деликатесами, часто пирогами и кулебяками, ватрушками и плюшками, а сосиски-сардельки пару раз были за весь сезон  нашего здесь прибывания. Так  эти сосиски-сардельки для костра приберегали. Над костром поджаришь, а в угольках картохи испечешь, да с зеленым лучком вприкуску. Аж слюнки  текут, как вкусно! Приходилось заранее готовиться, на баркасе на тот берег специально ходили за припасами, когда в  меню  про сосиски или сардельки на обед или ужин узнавали с утра. Я для себя  безе целый кулек покупала напополам с остальными делилась. Со второго года нашего выезда мы брали свою кошку, для нее покупали минтая понемногу, раза на два. Первую, как привезем, кипятком разморозим.  Ох, с каким наслаждением она ее уплетает, только косточки хрустят, ничего от нее не оставив.  Вторая  рыбка постепенно размораживается на завтра и Матильда ее ждет с нетерпением и нас будит, мол, пора и лапой то нас поддевает, из-под одеяла выковыривает, то к рыбе запакованной бежит, тянется во весь рост и носом ловит только ей  приятный рыбий запах. Для ее кормежки остатков  нашей еды хватало, а  с рыбой речной она забавно игралась. Ее всегда мелочевкой рыбаки, проходя, угощали; я опускала рыбку в таз с водой и она с ней играла или просто наблюдала, но никогда не ела. Птичница у нас была кошка, трясогузку в раз поймает. Первую съела  под нашей кроватью, до сих пор слышу ее короткий предсмертный крик. Я хотела отодвинуть кровать, чтобы спасти птичку. Олег меня остановил, обнял меня и сказал: – «Все кончено...» – я даже не успела заплакать, что птичку жалко, как  Матильда вышла на порог, облизываясь, села, на нас –  ноль внимания. Я больше никогда не видела , как кошка ловила птиц, может она щадила наши нервы? Один мужчина однажды, проходя мимо нашего домика, обратил внимание на нашу Матильду: – «Это ваша кошка?-- я подтвердила, – Видел ее, как она ловко там , – он показал в сторону редкого забора, – на хозяйственном дворе, где доски лежат, за трясогузкой охотилась. Притаится, глаз не сводит, уши прижаты и застыла. А  трясогузка бдительность и потеряла. Кошка  ее – хвать! И нет птички. Как молния набрасывается, птичка пикнуть не успевает. Ловко она ее ловит, ох и ловко!» – и пошел.
      Вот что я про нашу кошку узнала. А еще она была очень преданной, бегала за нами как собачка. Если мы плавали на лодке куда недалеко, брали ее с собой. Раз ее только принесли и посадили в лодку, она спокойно, наблюдая за нами, села на носу, потом смотрела только вперед. Когда приплыли, спрыгнула, дождалась нас и мы вместе пошли к домику. Я первое время боялась ее одну выпускать, ходили только вместе, а если на завтрак-обед-ужин идем, мы ее в домике закрывали, чтобы за нами не бежала. Как-то искали ее , чтобы закрыть, звали, а она не пришла. Пошли на обед, а вернувшись увидели ее в обществе рыжего огненного красавца с пушистым хвостом, совсем молоденького котика. Какая же у них была нежная  любовь. Хозяйка котика рассказала, что они давно дружат, и  он еще молоденький. Нет и года ему, а нашей  только год исполнился месяца полтора  назад. Созревание началось. Они могли часами сидеть рядышком. Кто раньше  выходил, тот под окошком  сидел первый и ждал. Наша выйдет, в носик поцелует своего дружка и рядышком  присаживается. Видели, как  с утра наша бежит скорей к домику котика, а он уже во весь рост на окошке  скребет по стеклу, пока не откроют дверь. Покрутятся  друг перед дружкой, обтираясь и целуясь, и садятся на долго рядышком, прижавшись. Вот такая у них была нежная любовь.
       На следующее лето ее друг не приехал и больше они не виделись. Всех остальных котов и кошек Матильда обходила стороной. Однолюбкой оказалась. А по лесу  так за нами и ходила, если вдруг быстрей шли, чем она, мяукнет почему-то два раза требовательно так, мол, не спешите, не успеваю. Мы останавливались и ждали ее, у нее же свои дела в лесу. А бывало перегонит нас и по дереву вверх  с мяуканьем, мол, посмотрите, как я хороша! Спустится, пробежит и – на другое уже карабкается и так ловко! Оглядывается, ждет поощрений. Похвалишь ее, а у нее хвост трубой, шерсть дыбом, глаза горят!
      Я, когда устраивала стирку у домика, за горячей водой к титану к столовой ходила. Матильда меня сопровождала. Иду полоскать на берег реки и она за мной идет. Сядет и ждет около, пока я дело доделаю, потом снова за мной идет. Удивляла этим наших соседей. Те ее хвалить, мол, какая же ты умница,  за хозяйкой ходишь. Она  сядет и ну их слушать, послушает и бегом догонять меня.
          А чистюля какая была наша Матильда. На тумбочке у входа я ей постелила  шкурку от старой  нашей детской шубки, которую мы носили по очереди с сестрой по мере нашего вырастания. Когда она досталась Сереже, потертость ее на заднице достигла критического состояния и я часть ее изрезала  всем нам  на стельки, еще сшила медвежонка из мелких деталей, подушка получилась, и Матильде на подстилку осталось. На этой подстилке она и путешествовала в высокой корзине с крышкой, в которой когда-то золовка из Молдавии виноград привезла. В электричке мы только крышку поднимем, а она голову поднимет, посмотрит по сторонам и опять на подстилке уляжется. Никогда из корзины в транспорте не вылезала. Корзиной мы пользовались в дороге, а подстилкой ее место обозначалось и дома, и на отдыхе. Так вот: она приходила с прогулки, вылизывалась на тумбочке рядом с подстилкой и укладывалась уже чистая на нее. Как-то попала в сильный дождь. Пришла мокрая-мокрая. Долго вылизывалась, пока не высушилась до конца. Неимоверно распушилась и тогда только на подстилку перебралась. От этой чистюли мне как-то досталось. Зимой, когда уходили гулять, всегда открывали форточку перед сном чтобы проветрить, ходили вместе, иногда брали Матильду с собой на снежок, если во двор только выходили, например: Сережа на коньках  на дворовый каток или пластмассовые лыжи осваивал перед домом. Одно время она с радостью забиралась в сумку и шла с нами. Потом особого желания не проявляла. Мы не настаивали, уходили одни, и круг делали круче, подольше бродили в разговорах ежевечерне. За кошкой убирали все, кто первый увидит, потому не сразу распознали подвох. Олег заметил в выходной, что в снежок Матильда на балконе  закапывает. В тот раз мороз был не сильный и форточка не закрывалась долго. Еще раз повторилось. Ну что на это скажешь, уберу, совок найдется. А ей снежок для таких дел очень понравился, закопает, да еще попрыгает на снегу поиграет. Стали  замечать отсутствие в лотке как .  К  теплу дело близилось. Пора балкон от снега чистить. Взяла совок, вышла. Капнула, а там!? … Еле перекидала, сколько накопилось, хорошо снег еще рыхлый был. Зима  не кончилась, когда уходили к вечеру на прогулку, везде открывали форточки, кроме балконного окна. Сквозняком все равно проветривало и  от этих  дел  Матильду отучили. На следующую зиму этих проблем не возникло. Кошка выбрала другое место – нашу ванну.  Конечно  бы лучше унитаз, да спускала бы еще за собой. Но ванну и отмыть быстрей можно, все под рукой, и сразу два дела: в дырочку – пожиже, в другой конец – потверже. И все довольны, пока муж не увидел, ой! Что было?! Сначала он сказал веское слово по этому поводу, но последнее оказалось за Матильдой Хорошо тапок у мужа запас был на года, на заводе каждый год как спецодежду выдавали: халат и тапки. Это хлопчатобумажные голубые халаты застирывались и выцветали, а тапкам из кожи сносу не было. Но  их количество поубавилось, пока Матильда  мстила. Я новые доставала. В новые – она не сразу, а когда в них Олег походит какое-то время. Хорошо хоть не в ботинки или туфли. Три или четыре пары выбросила , правда сначала пыталась отмыть-отстирать, пока она-то успокоилась.
        Ежегодное пребывание на отдыхе далеко от дома выравнивало положение вещей и наши  отношения. Лето  у нас начиналось  шесть лет подряд с 28 мая, с поездки на базу отдыха «Кристалл». На полных восемнадцать дней. А после отмеченного там дня рождения сына возвращались в тополиный пух, в духоту, в город. Года три выезжала с сыном на дачу детского сада в Салтыковку. Потом  от завода «Молния» тоже разок еще удалось, а в «перестройку» такое началось, полный развал нашего отдыха в чистую. Вот тогда мы пользовались краткими поездками на дачу к Шурику. Олег съездил на дачу к Виктору П. разок, потом с сыном не раз. Загорелся  виноделием из  черноплодной рябины. По рецепту  друга Виктора заготовил вкусное вино. И стали подумывать о своей даче. Золовка пыталась получить клочок земельки, договорились для совместного  дела на две семьи, главное –  для наших мальчиков. Тогда легко поехать на Украину не представляло возможным даже к родственникам. Развал есть развал. Никому это радости не принесло. Одни опасения. Украина стала заграницей.