движет педаль

и вновь зацветут уроды мрака,
отчаяние складывая в группы,
в стабильность перетеканий.
так взойдет город нежности,
откатит волной серафима рассечения,
устаканит мишуру молекул,
раздирая цепи могил,
свист октябрьских пустоцветов,
мигрирующих в россыпи держав,
в линии просветов и сквозняков.
в этих жилах топчется урон
грааля, в этом цвете витает
карта машинерии.
к рассыпчатым краям приблизишься
ты, стирая грани слов и вещей,
в этих мириадах узнаешь ты
усеченных звездочетов,
заискивающих пред важностью
огня, пред силою дыхания,
моментом затемнения юмора.
в этом пире затянется рана
говора, в лире сплетется
последняя тирада мрака,
стискивает радость
свою глубину, утирая печень
кривых зеркал,
плюющих в серу ласкающихся
портянок.
в миллиметре от снега повиснет
тварь, повиснет колодец голода.
подделен свиток молока, подрядчик
отчеканивает струпья воска,
возвращая к истокам рвань
истории, рубку костров.
разорвется низко шрам силикона,
запоет гранено температура
топора. в листьях пребудет
шепот домов, клекот материи.
развивается молодость стука,
растирается лагерь молельни.
спина в зачете плещется,
раса карикатуру массирует.
движет педаль, горит елей.