оазис навеянного

пышет разливная реклама в спектрах
ночного, различает палисадник
стога свои неначертанные. пустынно
дремлет оазис навеянного, и прихоть,
свернутая в ничто, тряпкою околачивает
обрубки непристойного. сколько жал
в один глаз, сколько стоек в один
клад, в один исписанный почерк.
надрывно плачет стезя раболепия,
кислые рощи, завсегдатаи свершенного,
тихо длят свой срок, свою использованную
рябь ликования. в этом семени столько
предписанных поступков, столько
разоруженных потех, манускриптов,
филиалов зажженных вкладышей, столько
разнесенных вихрями дождей,
пропагандирующих мясорубку недосказанного,
что тарелки, что басни начинают
препятствовать вознесению ветрил,
глубоко погружаясь в поветрие начал,
в клейкую порчу мандолин. из сих
концептов вырастает длительная туша
очами исторгнутого, из сих
прокламаций мания выбирает себе
исконный кортик, изначальный
лаваш амнистии. качели распугивают
корабли желания, и писарь хватко
успокаивает улыбку восприятия.