Принц из тазика

ПРИНЦ ИЗ ТАЗИКА

– Если не будешь умываться и чистить зубы, зарастёшь мхом… – начинает девочкина мама.
– …и превратишься в гриб, какие растут на лесной поляне, – подхватывает девочка.
– Любой человек может стать грибом, но ни один гриб пока не стал человеком, – включается в разговор девочкин папа.
– …процесс необратим. Научно доказанный факт! – заканчивает девочка.
– А ты откуда знаешь? – переглядываются мама с папой.
Странные люди эти родители: изо дня в день талдычат одно и то же и удивляются, откуда ты это знаешь. Интересно, слышат ли они то, что говорят, или, когда говоришь, слышать себя уже необязательно?
– …и тогда его ножичком под корешок и на сковородку… м-м-м… – облизывается девочкин папа. – Кстати, а что у нас есть пожевать?
Девочкина мама со вздохом покидает уютное диванное гнёздышко, где примостилась пять минут назад, и снова идёт на кухню. «Не очень-то хочется, чтобы чей-нибудь папа поджарил тебя на сковородке», – думает про себя девочка и нехотя направляется в ванную.

На перекинутой через ванну деревянной решётке важно восседает голубой эмалированный таз, а в нём на дне затаилась небольшая рыбёшка. 
– Ого! Ты как сюда попала?..
Девочка не глядя тянется к полосатому стаканчику на зеркальной полке за зубной щёткой, нащупывает картонную коробочку с зубным порошком, а сама оторваться от таза не может. И не хочет смотреть, а смотрит, будто чем пришпилены её глаза к рыбке глазастой, смотрит как заговорённая, а рыбёшка подплыла к поверхности воды и застыла ледышкой серебристой, даже, кажется, дышать перестала. Девочка открывает коробочку с зубным порошком, из неё белое мятное облачко вырывается и осыпается лёгкой пылью. Рыбка немигающим взглядом следит за его движением и удивляется. «Подумаешь, чепуха какая! Я такие облака утром и вечером в небо запускаю», – про себя похваляется девочка. А рыбка смотрит с раздирающей душу тоской, так, как простые рыбы смотреть не умеют, словно о чём-то родном печалится, будто в этих облаках она плавала. А с виду рыбка как рыбка – хвост, чешуя, плавники. Тело с боков слегка сплюснуто, спинка в серо-зелёный цвет окрашена с черноватыми пятнышками и точками, бока с желтоватым отливом, брюшко беловатое. А на спинке – плавник высокий длинный, весь в лучах колючих: то ли грозная стена зубчатая, то ли корона королевская. Девочка и забыла, зачем зашла в ванную, будто затем только, чтоб на рыбку подивиться. Да и не рыба это: что-то в ней такое, чего в рыбах не бывает. Девочка наклоняется над тазом, а рыбка высунула голову из воды и пузыри пускает. Глаза у неё большие, мутновато-лиловые, а взгляд – умный, человеческий, просящий.
– Расколдуй меня… – слышит девочка. – Я не рыба – принц я сказочный…
«Он рыбачил тридцать лет и три года и не слыхивал, чтоб рыба говорила», – в девочкиной голове запело.
– Поцелуй… – шепчет рыба говорящая. – Всё – к ногам твоим: королевство со слугами, корона в сапфирах-рубинах-изумрудах, карета золотая с лошадьми белыми, сердце моё доброе да глаза мои прекрасные…
И зубастым ртом пощёлкивает. Ещё ниже наклоняется девочка, взгляд от рыбы отвести не в силах. А глаза рыбьи с синеватой радужиной, как два озера, как два омута…
– Злая ведьма чарами в рыбу меня оборотила. Поцелуй – и чары рассыплются…
– Потому и оборотила, что замуж за себя ты не взял её, – качает головой девочка. – Любила тебя очень…
– Так и есть, – рыбка охает. – Ты как в воду глядишь… не волшебница ль?
– Да нет, просто сказки читаю. Такая история почти в каждой сказке случается… – усмехается девочка. – Сначала – чары чёрные, потом – небо в алмазах…
– А дальше? – рыба любопытствует.
– А дальше жизнь начинается. Настоящая, а не книжная. И книжке про то ничего неведомо, – вздыхает девочка.
– Расколдуй… – молит рыба зачарованная. – Только ты одна и можешь вызволить…
И глазищи рыбьи в себя втянули девочку, она в них не плавает – на дно идёт… А как одумалась, так и выплыла. Из воды достаёт рыбку бедную, на ладошку кладёт – та размером с ладонь. И вдруг делается рыбка страшным чудищем: плавники свои острые растопыривает, раздувает жабры, загибает хвост – уж не рыбка бедная, а шар колючий! Тут и щука голодная отступится и несолоно хлебавши к себе уйдёт… Побледнела девочка, задрожала вся – да и плюхнула чудище в таз эмалированный. По воде круги пошли, зашатался таз. 
– Не могу оставить маму с папою. Станут слёзы лить: как без девочки? Не привыкла жить во дворцах. По мне лучше в классики да в «резиночку». Рано замуж мне… подрасту ещё,  – шепчет девочка принцу в тазике.
Чешуя у принца больно плотная, на краях её – зубья острые…
– Что ты там застряла? Зубы почистила – выходи. Спать пора! – слышится строгий голос девочкиной мамы.
– Не спеши с ответом, срок – до завтрева… Завтра всё решим без поспешности… – хвостом вильнула рыбёшка и ушла на дно эмалированное.

А девочка отправилась в постель. Всю ночь ей снилась какая-то абракадабра. Огромная белая лошадь тонула в маленьком голубом тазике, девочка стала рыбой и кинулась спасать утопающую, принц при шпаге и шляпе со страусовыми перьями громко и тревожно ржал на берегу, в каждой руке у него было по младенцу, и они широко и беззвучно, по-рыбьи, разевали беззубые рты.

Утром девочка проснулась позже всех. Нет ничего лучше субботы, за которой следует воскресенье, а значит, можно валяться в кровати, лениво, по-кошачьи, потягиваясь и зевая. Девочкина мама на кухне бренчит кастрюльками и добросовестно помогает певице из радио: вдруг та не справится со своей звонкой песенкой.

Ой, ляцелі, ой, ляцелі,
Ой, ляцелі камары.
Дударыкі, дударыкі,
Дударыкі, дудары.
Ой, сустрэлі, ой, сустрэлі
Майго любага ў бары.
Дударыкі, дударыкі,
Дударыкі, дудары…

И тут девочка вспомнила про принца. Она вскочила с кровати и бросилась в ванную, резким щелчком включила свет и распахнула дверь настежь. Всё было на прежних местах: полосатый стаканчик с зубными щётками, баночка с мятным порошком, шампунь, мыло в мыльнице, мочалки, расчёски, шпильки, мамины кремы, прищепки на верёвке, перекинутая через ванну деревянная решётка и на ней голубой эмалированный таз. Пустой. Но где принц?.. Девочка заглянула под ванну – принца не было, в стиральную машину – принца не было, под умывальник – принца там тоже не было. На всякий случай девочка посмотрела даже в полосатом стаканчике с зубными щётками – принца не было нигде.

Я чакала, я спявала,
Я спявала пра любоў.
Няўжо, любы, няўжо, любы,
Ты баішся камароў?.. –

доносилось из кухни, и девочка пошла на голос.
– Мамочка, ты, случайно, принца не видела?
– Это который на белом коне? – усмехнулась девочкина мама. – Сколько живу, даже случайно не видела. Где ж его увидишь...
– В тазике… – брякнула девочка.
Мама как-то с сожалением посмотрела на девочку:
– Рано тебе о принцах печалиться. Подрасти ещё! Пойди лучше зубы почисти. Не то мхом зарастёшь да в гриб превратишься… себе – на горе, принцу – на потеху.
И девочка послушно побрела в пустую ванную.
– Вот натура женская: каждой принца подавай! Так никаких принцев не напасёшься. Только где они, сердешные?.. Разве что в книжках сказочных… 
Девочкина мама вздохнула, пожала плечами и, повернувшись к плите, снова загремела кастрюльками.

Нізка ў полі травы гнуцца,
І да самай да зары
Навакол мяне іўюцца
Жаніхі, як камары.
Жанішкоў я адганяю,
З неба зорак не лаўлю.
Аднаго цебя кахаю,
Аднаго цябе люблю…

На обед был рыбный суп.