С каким-то страхом и блаженством

На флэт урологических принцесс,
Где год назад зарезали чеченца,
Что угодил с друзьями под замес
Пришедшего к принцессам извращенца,
Его привёл сторонний интерес
Писателя, поэта, отщепенца.

Принцесс держали скидки на плаву
И бизнес-план с опорой на братву.

Там с участковым встретившись ментом,
Что приходил к принцессам для страпона,
Он видел всё. Но не писал о том,
Чтоб не чернить служителей закона;
В таких местах вставлявшие пистон
Его поймут вполне определённо.

Здесь много их бывало на флэту,
Из тех, что называются #MeToo.

Принцессы, пошептавшись по углам,
Его терпели за каким-то бесом.
Он посещал тот горестный бедлам,
Сторонним прикрываясь интересом,
По важным и ответственным делам,
Что именуют творческим процессом.

Но были за писателем грехи
Потяжелей, чем проза и стихи.

Прошедший год ему казался сном
Во всей своей реальности бредовой.
Он написал о многом. Обо всём.
Когда читал, по случаю, в столовой,
Братва сидела, хмурясь, за столом
И заходил послушать участковый.

Ему казался сном прошедший год,
Как будто снова и как будто вот
Опять его судьба на волоске,
И он с каким-то страхом и блаженством,
Пока принцессы жмутся в уголке,
Стоит в дверях с кровавым полотенцем
Над выползшим из комнаты чеченцем,
Как сумасшедший с бритвою в руке.