Шхельда

Павлу Торопову

У студентов нет осенью выбора:
днём копаем с морковкой гектар…
Ну, а вечером – ждём песни Визбора
у костра под звучанье гитар.

Лишь под утро мы скажем: «До скорого!».
Ведь пока огонёк не погас,
очень здорово нам Паша Торопов
на Алтае поёт про Кавказ.

В такт он топает рваными кедами,
исполняя припев «на ура»,
завлекая нас странною Шхельдою…
В Приэльбрусье – это гора.

В неизменной туристской штормовочке
он спасает нас всех ото сна…
И такая же, цвета морковочки,
проплывает над нами луна.

Эх, ребята, попробуй, усни-ка тут,
если вправду балкарцы не врут:
в переводе на русский «брусникою»
горцы местные Шхельду зовут.

Мы в горах своих, удивительно,
столь набрали вдруг ягоды той,
что устроили здесь чаепитие…
По-алтайски звучит это – той!

Во главе стола – снова Пашечка,
и гитара опять не молчит,
а на барде – всё та же тельняшечка,
и по-прежнему «Шхельда» звучит.

То не пение, а предречение
моей жизни, возникшей едва,
закрутившей меня, как течение,
но я помню из песни слова:

«Вот и кончилось лето жаркое,
стала Шхельда вершиной бела…
Незаметно, дождями шаркая,
в гости осень ко мне пришла.

Вновь туманы вокруг только вижу я –
свесились с гор крутых…
Осень – девчонка рыжая,
ясная, словно ты!

Снова дожди тоскливые,
а наверху метёт…
Песни, как вёрсты длинные,
парень один поёт!».

Я сегодня одно лишь ведаю,
стройотряд свой вспомнив не зря:
той брусничной горою Шхельдою
обозначена жизнь моя.