Виражи

Летит «жигуль» по серпантину –
всё вниз и вниз! – ущельем сжат,
в лицо – лучи! – а горы – в спину
неодобрительно глядят.
Ясна им судеб центробежность,
надежд с мечтами явен вздор,
но нами правит неизбежность
и юности лихой задор.
Мелькают знаки, скалы, сосны,
за новым видом – новый вид,
и вслед за дымом папиросным
из сердца скука прочь летит.
А ты смеёшься и смеются
уже и горы за тобой,
и невозможно разминуться
в центростремительности той.
Визжат на виражах колёса
восторг рождая, и испуг,
и словно взрыв, слепит с откоса
вид на море, возникший вдруг.
И всё! Съезжаем прямо к пляжу.
Остынь, «жигуль», коль изнемог!
Прибоя пенистая пряжа
колышется у самых ног.
Сбиваюсь я на полуфразе,
с беседки не спуская глаз:
как Чехов смог в своём рассказе
уже тогда предвидеть нас?
А горизонта нить витая
в небесный вкраплена наряд.
Над нами чайки, зависая,
как будто ангелы, парят.
И ввинчиваясь телом в воду,
взлетая в брызгах между вод,
плывём навстречу теплоходу,
но уплывает теплоход…