Сны и стихи. Аластрум. Рецензия

               

                «Такая дребедень, что я еле выдержал, чтобы дочитать этот гениальный сон. Вы, уважаемый автор - Аластрум, не страдаете шизо? Вы считаете, что эти стихи кто -то будет ещё читать?»
             Владимир Капаев, 30.12.2018

                «Я пытаюсь найти новые реальности... дураки называют это импрессионизмом.»
             Клод Дебюсси (1862–1918)

                «Следующее поколение, воспитанное на идеалах добра и красоты, будет вспоминать все сделанное нами как отвратительную кучу говна»
              И. Кабаков.Из беседы с Виктором Тупицыным в N. Y., 1992 г.

                «Литература — это занятие, в котором приходится доказывать свой талант людям, которые не имеют таланта.»
               Жюль Ренар (1864 - 1910)




             Есть такие слова и темы, которые специалисты обходят. Например, в серьезном разговоре о литературе неприлично говорить о духовности. Разве что вскользь упоминается талант автора — и дело даже не в опасении чрезмерного пафоса, а в избыточной емкости этого понятия. Практически табуировано вдохновение — и правильно, потому что если оно и овладело поэтом, то на скрытом одиноком этапе, куда некорректно вторгаться. Интересно, что в разговоре о поэзии собственно поэзия стоит на границе зоны умолчания. Принято различать поэзию и стихи.  Поэзия — это, собственно, то, что обычно выражается стихами. Главный повод и, вероятно, чуть ли не единственная цель стихописания. Нечто интуитивное, на уровне ощущения. С одной стороны, что-то невероятно ценное, притягательное и огромное, чему можно посвятить жизнь. С другой стороны, что-то зыбкое, туманное и эфемерное, чего нельзя пощупать. Если здесь уместна метафора, то, наверное, поэзия относится к стихам примерно как душа — к телу. Идеальный пример для продолжения нашего рассуждения – замечательно показательное стихотворение Аластрум «Сон о любви»  http://www.stihi.ru/2009/04/27/1739

Я вижу все один и тот же сон:
Мне говорят пугающую ложь:
На площади блеснул холодный нож -
Любовь зарезали и Мир её лишён.

И слышу я вокруг животный стон,
Но отвечаю каждому: «Ты лжешь!»
A он мне: «Погляди, тут не поврешь…»
И вижу: Похоть занимает трон.

Гремит, не умолкая барабан,
Но вновь с прохожим я вступаю в спор
И доводы бессмысленно треплю.

Стоит в полнеба голый истукан,
И мертвую волочат на костёр,
А я ищу Любовь. И я не сплю?!

         Что это? По форме – классический итальянский  сонет. По содержанию – ярко выраженный  сюрреалистический современный модерн. Но для начала попытаемся разобраться, откуда, зачем и почему рождаются именно такие полотна. Прямо скажем, идеи модернизма, особенно в России, не новы. Наши  авангардисты вошли в историю культуры как новаторы, совершившие переворот в мировом искусстве — как в поэзии, так и в других областях творчества.  Футуристы, кубофутуристы и эгофутуристы, сциентисты и супрематисты, лучисты и будетляне, всеки и ничевоки поразили воображение публики. Но несмотря на всю эту многообразность, искусствовед Дмитрий Быков делит поэтов на два направления. Первые срисовывают свои полотна с реальности ( Маяковский, Есенин), вторых питает космос, дух, вселенная (Блок, Хлебников). Идея далеко не нова, достаточно вспомнить всем понятное  описательное  Евангелие от Матфея и Апокалипсис, Откровение, принесённое сверху Иоанну Богослову, уверен, неразгаданное  даже автором.
         В современной поэзии есть направления, которые называются «поэзией настроения» и «метареализмом», и произведения, относящиеся к этим двум категориям, на первый взгляд, лишены содержания. Но это лишь на первый взгляд. Кто сказал, что передача определённого настроения не может быть целью поэтического произведения? А метареализм – явление очень сложное, это взгляд на мир или изнутри, или из Большого Космоса, или с применением фокуса смещения, – но это все-таки взгляд на мир, что и является содержанием стихотворений данного направления.
         Без всяких сомнений «Сон о любви», это и есть такая  подсознательно бессознательно увиденная автором картина современного мира. При этом, что особенно значимо, она ничуть не отличается от картины Апокалипсиса, увиденной поэтом Иоанном две тысячи лет назад.  Основной постулат Христианства – «Бог есть Любовь» и то, что последние сто лет и Бога, и Любовь режут публично, на пощади, по метафоре автора, холодным ножом, что значит осознанно и хладнокровно, думаю не оспорит никто. При этом холодный нож твёрдо ассоциируется с холодными чекистскими  руками. Прямо из строк стихотворения отчётливо визуально слышится животный стон нашего многострадального народа и видно, что нами управляет с трона десятилетиями. Чистосердечный автор пытается простодушно спорить с гремящими барабанами милитаризма и авторитаризма, но только кто же за последние века и тысячелетия прислушивался к этим бессмысленным доводам? И вот результат – уже загораживающий пол неба Истукан, Идол, Кумир, сам Сатана в чистом виде стоит над миром, и под его руководством уже мёртвую Божественную Любовь волокут на костёр для последнего ритуала уничтожения бесовские ученики Дьявола. Термоядерный такой костерок конца человечества. Вот тут тебе и картина маслом Армагеддона нашей эпохи. Какой уж тут сон! Библейский Апокалипсис отдыхает перед видением нашего современника. Крупный пот, мурашки по телу, и бессознательное желание упасть в церкви в мольбе о возвращении нам Бога, Любви и Мира.
          Некрасиво? Страшно? Неэстетично? Грязно? Некультурно? Но искусство (во всяком случае, в том виде, в котором оно существует в модерности и постмодерности) всегда против культуры! Ведь его, как писал Томас Манн, «питает огонь сатаны». Или, как вторил Манну советский искусствовед Михаил Лифшиц, «бывают хорошие модернисты, но не бывает хорошего модернизма». И хоть сам я не маститый искусствовед, попробую резюмировать.
          В  данном случае мы имеем дело именно с настоящей поэзией. Поэзией особенной, рождённой на уровне интуитивного ощущения, рождённого Космосом на фоне постоянных потерь человечеством его основных ценностей. И пусть эта поэзия выражена крайней формой модернистского сюрреализма, автор  небольшого по размеру стихотворения противостоит  человеконенавистничеству, аморальности, культу жестокости и насилия,  бесправию,  лицемерию  "власть имущих", гнёту  и милитаризму. Пусть противостоит напрасно, пусть его не слышат слепые современники, эти продавшие души Молоху капаевы, но эта передача видения, сна, не могла не состоятся, как и не смог забыть своё Откровение Иоанн две тысячи лет назад, записав и передав его людям как грозное предупреждение.