В. Пашинина Крестьянский вопрос

Глава 4
Крестьянский вопрос в партийных документах

 Читателю, воспитанному на советской истории, трудно поверить, что Есенин и колхозы вполне реальные временные понятия. Чтоб убедиться в этом, пришлось обратиться к архивам 1926-1927 годов. Выяснилось много интересного. Оказывается, вопрос о крестьянстве поднимался на съездах партии еще при Ленине. Но вначале болезнь, а в 1924 году смерть Ленина помешали осуществлению планов. И хотя руководители объявили о претворении в жизнь заветов Ильича, оказалось, что большевикам легче было совершить революцию в стране, чем революцию в деревне. Крестьянский вопрос был основным в решениях партии в течение всего 1925 года, но подробно разработан и утвержден на XIV партконференции в апреле 1925 года, а в октябре вновь вернулись к вопросам о налогах, о повышении отпускных цен, о работе партийной организации в деревне и др. А в декабре на XIV съезде партийные руководители и делегаты утверждали решения апрельской конференции.
Если в 1924 году план имел установку "создать условия, способствующие смычке города с деревней", то в 1925 г. планы касательно крестьянина были более грандиозными, с перспективой на далекое будущее. Резолюция XIV съезда по отчету ЦК гласила: "Основной путь строительства социализма в деревне заключается в том, чтобы при возрастающем экономическом руководстве со стороны социалист ческой государственной промышленности, государственных кредитных учреждений и других командных высот, находящихся в руках пролетариата, вовлечь в кооперативную организацию основную массу крестьянства и обеспечить этой организации социалистическое развитие, используя, преодолевая и вытесняя капиталистические ее элементы".
 Здесь все было ложью, кроме разве последней части. Но и ее надо читать по-другому: "преодолевая и уничтожая капиталистические элементы", т.е. уничтожая кулака. Не было возрастающего экономического руководства со стороны социалистической госпромышленности, не было кредитных учреждений (откуда им было взяться?), а была, по выражению Рыкова, "сверхиндустриализация на словах и пораженчество на деле. И выходило так: неурожай — плохо, а урожай — еще хуже. Новый урожай (1924 г.) застает нас без достаточных товарных запасов". А кредиты предлагали "добывать" опять же путем ограбления деревни. И не только кредиты, главное было — найти источники средств для индустриализации. Источник был один — ограбление деревни, больше взять неоткуда.
Преображенский: "Неизбежна и необходима эксплуатация пролетариатом крестьянства, социалистической промышленностью — крестьянского хозяйства. Но пока не уничтожен кулак, нечего думать об источниках доходов". И хотя по советской статистике кулака на селе только 3%, но это была сила, с которой приходилось считаться. Этой силы основательно боялись победители.
 На съезде все докладчики, в том числе и Сталин, подчеркивали "кулацкую опасность". Происки кулака видели в том, что крестьяне не отдают государству излишки хлеба. По поводу этих выступлений Рыков сказал: "Как вы думаете, после ужасов 1921 года можно ли требовать от крестьянина, чтобы он не страховал себя на случай повторения 1921 года, — особенно, если принять во внимание, что никакой государственной страховки до сих пор у нас нет. Как же можно после этого говорить, что "кулак регулирует" социалистическое строительство при помощи хлебных запасов. Я вам откровенно говорю, что если бы я был крестьянином Саратовской или Царицынской губернии, что бы мне ни говорил Смилга, я обязательно бы запасся хлебом, будь я в бедняцкой, середняцкой или кулацкой группе. Я вас уверяю, что это самое сделал бы и Смилга в порядке "планового" руководства не государственным, а своим индивидуальным крестьянским хозяйством. Смотреть на факт образования крестьянских хлебных запасов как на попытку кулака бороться со строительством социализма совершенно неправильно".
Так думал не один Рыков, так думал и Троцкий, хотя никогда не любил крестьянина: "Крестьянин, — говорил он, — потерял на разнице цен, на "ножницах" неизмеримо больше, чем выиграл, например, от снижения налога. Это всякий мужик скажет, а не статистика ЦСУ".
Но взять средств было негде, и потому резолюция XIV съезда гласила: "Партия подчеркивает необходимость борьбы с кулаком и указывает ленинский путь этой борьбы". А что это значит? Это значит, что в резолюции вписывали благие мысли о воплощении в жизнь самых светлых надежд и чаяний крестьянина, а на деле утверждали уничтожение самого трудолюбивого и крепкого мужика — кулака. Ленин назвал его "мироедом", и с первых лет советской власти стал воспитывать в народе ненависть к нему. А чтобы эта ненависть не ослабевала и при нэпе, в деревенские советы направили партийных пропагандистов, основная задача которых состояла в том, чтобы расслоить крестьянство. Уничтожить кулака можно только руками самого крестьянина. "Беднота, и прежде всего, батраки являются опорой пролетариата в деревне. Как бороться с кулаком? Главное — отвоевать у него середняка". Расслоение деревни в партийных документах именовалось, конечно, другим термином: "смычкой города с деревней", уничтожение кулака — "вытеснением капиталистических элементов" и т.д.

Расслоив деревню с помощью пропагандистов-двадцатипятитысячников, партия успешно и в короткий срок справилась с поставленной задачей. Генеральный секретарь И.В. Сталин подводил победные итоги. 1929 год большевики назвали годом Великого Перелома.
По поводу победных реляций Михаил Пришвин за писал в дневнике: "Весь ужас этой зимы, реки крови и слез он (Сталин) в речи на съезде представил как некоего таракана, которого испугался человек в футляре. Таракан был раздавлен. "И ничего — живем!" (оглушительные несмолкаемые аплодисменты)". "Иной совестливый человек содрогается от мысли, которая навязывается ему теперь повседневно, что самые невероятные преступления: ложь, обманы самые наглые, систематическое насилие над личностью человека — все это может не только оставаться безнаказанным, но даже быть неплохим рычагом истории, будущего".
Владимир Солоухин: "Наше государство началось со лжи. Со лживых лозунгов, со лживых документов, со лживых декретов, со лживых теоретических посылок. Объявили диктатуру пролетариата, а установили диктатуру группировки. Объявили мир, а страну ввергли в четырехлетнюю бойню. Объявили — земля крестьянам, а землю у них вскоре отобрали вместе с инвентарем и лошадьми. Объявили рабоче-крестьянскую власть — и тотчас ввели трудовую повинность, а против крестьян бросили регулярную армию, установили продовольственную диктатуру. С тех пор — ложь, ложь, ложь. Ложь стала законом жизни".
"Последняя ступень" (Исповедь нашего современника. — М.: Русский мир, 1976.)

Продолжение следует