Созревшие книги

                Созревшие книги.

       Обо всём, книги обо всём. Книги, которые уже созрели в человеческих головах. И вот-вот готовы появиться на свет. Обо всём на свете. Пахнущие свежей типографской краской, с рисунками и без, в суперобложках и без. Обо всём на свете. Пространство, обозначенное в них, вырисованное простым карандашом, выписанное маслом, вышитое льняными нитками, - сверкает закатами кровавыми, зажатыми в черных тучах страданий. Герои пытаются преодолеть слабость, черпая возбуждение в терракотовых кофейных чашечках, пузатых, толстостенных и небольших по размеру. Армии тепличных, зеленых, как огурцы, ящериц и карликовых, придуманных детьми, доисторических ящеров каждый день разогреваются под гигантскими электрическими светильниками, специально установленными за полярным кругом специальными людьми в обтянутых трениках, джинсах, куртках-распашонках, белых балахонах с алой перевязью и, конечно, кроссовках фирмы, которую никто не знает, unknown fucking company. Людьми, которые давно потеряли надежду; засыпающие после двенадцати с большим трудом; которым не помогают ни один из известных науке антидепрессантов. Так вот, каждый день под вечер армии этих маленьких кусачих рептилий, с неизбежностью, нападают на человеческие города, но кто может подтвердить это, если они невидимы.

       Фирмы, которые никто не знает, unknown fucking company. UFC. Бородатые проходимцы в изящных черных цилиндрах на Роллс-Ройсах с двенадцатицилиндровыми двигателями. Невидимые, как сама смерть. Они сами не знают, куда едут, куда их несут их дьявольские понты.  Чайки, похожие на маленькие самолётики, жёлтые точечные муравьи тоже пытаются урвать свою долю торжества неблагоразумия, до того момента, пока солнце не исчезнет в море. Навсегда? Никто не знает доподлинно, что будет завтра, выйдет ли из тьмы небытия сияющий диск божества забытого, обиженного людьми, поверивших проходимцам в черных цилиндрах. Они сожгли все книги, разгладили мозговые извилины большинству, заставили поклоняться ужасному жуку-чернотелке, выплавленному из ядовитого свинца и покрашенного в ночь. Ужаснее этих бородатых проходимцев только абракадабра, ворующая красивых  мужчин и напрочь лишающая их мужского достоинства и мозгов. После чего они постепенно превращаются в свиноподобных человеко-свиней, жирных и вонючих, негодных даже для укладки асфальта.

       Асфальтовые города, плавящиеся на солнце человеческой ненависти, они наполнены всякой всячиной, стыдным сором и неразлагающимся, тысячелетиями, мусором, кто будет это всё разгребать, когда в сознание, разодетых к празднику людей, вернется Радость. Никто, потому что Радость уже никогда не вернется. Кто-то пропил её, кто-то проиграл в карты, но большинство продалось за деньги, заставляя даже своих детей предлагать себя на блошиных рынках, наряду со сломанными швейными машинками; звенящими от удара, коваными топорами, и, аккуратно сложенных кольцами, бухтами морских канатов.

       Море, синее в горячий полдень, тянущееся до горизонта могло бы помочь умирающим, но Зверь, благоразумно-издевательски, придумал радиоволны, пронизывающие убивающей радиацией настоящие, из морской воды, волны. Волны, которые становятся по-настоящему солеными только от ветра. Тысячи таблеток, шампуни от перхоти, бумажные полотенца - никто из людей не спасётся. Слабые, отравленные насекомые, миллиардами исчезающие в вонючем болоте. Стиральные машины, без остановки работающие сутками, месящие грязное бельё, грязные мысли. Кто-нибудь, что-нибудь, когда-нибудь отстирал по-настоящему. Повсюду – ядовитый порошок, вызывающий пластиковое безумие. Безумие, охватившее людей, перекидывается на животных – дельфины и киты сотнями выбрасываются на берег, слоны топчут своих мучителей.

       Жёлтые точечные муравьи нападают на буквы, пытаясь перемолоть их стальными жвалами. Время, как и ветер из дальних прерий, на их стороне, никто не старается отменить понедельники, или например, вычеркнуть четверги. Буквы, залечивая раны, тянутся с просьбами к людям: «Используйте нас в словах – это смысл нашей жизни». Слова, тянутся с просьбами к людям: «Используйте нас во фразах – это смысл нашей жизни». Фразы горят в темноте неоном: «Используйте время со смыслом – это смысл вашей жизни».

       Фразы высечены на скалах. Фразы вышиты золотой нитью, на наплечных накидках продажных священников, насилующих детей прямо на золочёных алтарях, куда никогда не пускают женщин. Блять, они не пускают женщин к алтарям. Мудаки обкуренные, насосавшиеся кальяна с диковинным дерьмом. Женщин, которые их рожают, мудаков обкуренных.

       Фразы напечатаны в книгах. Книги, созревают в человеческих головах, как страшный, убийственный смысл жизни – в человеческих городах. Баннеры повсюду, плакаты – никто даже не пытается вырваться. Свинцовый жук-чернотелка, стальными жвалами перекусывает сосуды, по которым течет кровь, перекусывает колени, люди не могут ходить, и только лежат в крови, мыча от бессилия.

      Всё на свете. Всё на свете помещается в человеческих книгах. Всё на свете, что помещается в человеческой голове, помещается в книгах людей. Всё на свете, что не помещается в человеческой голове, помещается в человеческих книгах. Пока они не созреют в человеческих головах, не вызреют, как семена гигантского граната, величиной с человеческую голову. Пахнущие свежей типографской краской и свежей человеческой кровью, с рисунками и без, в суперобложках и без. Пока они не созреют в человеческих головах, не вызреют, как семена гигантского борщевика и не высыпятся на землю из высохших растрескавшихся соцветий. Ядовитые и спасительные, легкомысленные и мудрые, бестселлеры и бульварные – семена-книги, книги-семена, созревшие книги людей. Обо всём на свете.


Music: Steel Pulse – Roller Skates
https://www.youtube.com/watch?v=zRc7KUcIK8o