Старушка у окна

Бегут дождливые пунктиры
Весь день по стёклам, до темна.
В полумраке пустой квартиры
Сидит старушка у окна,
Глядит невыразимо вяло
Сквозь сумерки, куда-то вдаль;
На узеньких плечах устало
Обвисла выцветшая шаль.

Огни ночных машин случайно
Осветят впалые глаза.
В морщинках трепетно, печально
Дрожит, запутавшись, слеза.
От бликов волосы седые               
Засеребрятся как сусаль,               
И пальцы бледные, худые
Теребят старенькую шаль.

А думы тяжки, словно слизни
Ползут, сплетаются в сюжет
Из той, давно прошедшей жизни,               
Что крутит память много лет,
Как архаичные пластинки.               
Перед глазами полосой
Одни и те бегут картинки,   
Слегка размытые слезой.               

В той, прошлой, жизни был мужчина -
Не удержала: не смогла;      
Но Бог ей счастье дал, и сына
Себе на радость родила.
Рос мальчик крепенький, весёлый.
Приспело время – в первый класс!
Букет цветов, костюмчик новый…
(Вновь слёзы катятся из глаз.)

Сынок - из школы, мать - с работы:
Промчались годы день за днём.
Дела житейские, заботы –
Как та вода – косым дождём…
А летним вечером, бывало,
Через открытое окно
Звала сыночка мать устало:
«Сынок, пора домой: темно!»

Придёт - разбитое колено,
Мать глянет, горестно вздохнёт,
А он пошутит непременно:
«Пустяк, до свадьбы заживёт».
Так, небогато и небедно
Катился жизни сериал.
Промчалось время незаметно.
Подрос сынок и возмужал.

Уж память многое стирает:
Как было это всё давно,
Лишь тень прожитого мелькает 
Обрывком старого кино...
Потом с девчонкою-соседкой
Смешливой, рыжей, сын дружил,
И так случалось, что нередко
Домой под утро приходил,

Но мама сына понимала:
Сама ведь молодой была.
От шума лифта замирала,
Когда его домой ждала.
Вот - и звонок последний школьный,
И лишь вручили аттестат,
Повестку, серый лист казённый,
Прислал им райвоенкомат.

У мамы «ёкнуло» вдруг что-то.
Всё было как во сне потом:
«Две пасхи, две зимы – всего-то!»,-
Шутил весёлый военком...
Толпа хмельная, шум вокзала,
Вот «По вагонам!» дан приказ,
Вот сына мать поцеловала
(Не знала, что - в последний раз),
И долго в след рукой махала, -
Прощальный поезда гудок...
А мама, глядя в даль, шептала:
«Ты береги себя, сынок»...

В необъяснимой грусти томной
Поблёкло всё, утратив цвет.
Тоска пустой квартиры тёмной.
Лишь письма оживляли свет.
Считая дни нетерпеливо,
Мать эти весточки ждала,
Читала письма торопливо:
Она лишь ими и жила.

Однажды тишина квартиры
Была нарушена звонком.
Тревожно скрипнули шарниры,
За дверью – тот же военком,
Что веселился на перроне,
А с ним суровый капитан
В потрёпанном комбинезоне.
Прошли, присели на диван.

Мать слушала их как в дурмане,
И не могла никак взять в толк,
Что сын её погиб в Афгане
И выполнил какой-то долг.
Они ей что-то зачитали,
Лишь страшные обрывки фраз
В её сознанье проникали:
«Посмертно, орден и приказ…»

Как будто вскрылись бездны створы:
Ни слёз, ни мыслей, лишь – туман.
Убрались тихо визитёры,
И военком, и капитан,
Прикрыли двери за собою,
И словно опустилась мгла,
А грудь сдавило тишиною…
Мать заболела и слегла.

Потом та рыжая девчушка
К ней забежала как-то раз;
Потом – больница иль психушка -
Не разберёшь уже сейчас.
Промчалась жизнь куда-то мимо
Обрывками дурного сна.
Лишь о былом неодолимо
Мать вспоминает у окна.

Задремлет, то внезапно вздрогнет.
Сведёт дыхание в комок
От шума лифта, сердце ёкнет…   
Чу? Нет, молчит дверной звонок.
Лишь липкий мрак полночных теней -
В тиши квартиры. По углам
Обрывки сумрачных видений
Колышутся то тут, то там…

Стучит осенний дождь занудно.
Перед глазами - пелена.
Ночь нехотя уходит, трудно.
Сидит старушка у окна,
Всё так же вдаль глядит устало
И зябко кутается в шаль.
Слеза скатилась и упала,
А в ней - бездонная печаль…