Шум

          Шум.

Шумел по всюду лесь кладбища,
Словно птица стаями рвалась.
В желании попробовать ну где же пища,
Ведь снова где то жизнь оборвалась.

Она звала неугомонна падших,
Сбросить тлен мирской судьбы.
Тех что лишь боль утраты знавших,
Так обречённой и порочащей гульбы.

Простите все мечты проказы,
Что лишь обманами нас берегла.
Нам не видать любви заразы,
Как ты нас испытать могла.

Мы были робостью слепые,
В терновых дебрях жалящей тоски.
Теперь мы только в памяти живые,
И наши встречи так редки.

То мгла всей прожитой обиды,
На доблесть верующих в тельца.
Вы погубили волю жиды,
Вы не увидите утешного конца.

И голых веток треск дремучий,
Склоняет молодость просить.
Там в дебрях кроется враг неминучий,
Что снова будит дар нам подносить.

Возьмите шишки падаль леса,
Иглу сосны в чело кудрей.
То будит по умершим меса,
И вы чуть станете мудрей.

Подымете лицо в рыданьй гордом,
Увидев небо в серости немой.
Простившись с прожитым и мирским годом,
Вновь захотите вы домой.

Цела душа в позывах хвори,
Простить себя в позоре и хвале.
Неувядаемые все чувства в соре,
Испей вина остывшем на столе.

Оно согреет дух умерших,
В тщедушном зареве страстей.
Что лишь забыть всю боль успевших,
Но не прогнивших и ломаных костей.

То тайна всех щедрот небесных,
Что обещали благ всех во плоти.
Всех прозябаний и страстей извечных,
Что так хотели в рай чудес взойти.

Крепись юнец что вышел в поле,
Найти своих изгнивших в доброте.
Ты их не видишь на престоле,
На так манящей в гуле высоте.

Они желали вечной страсти,
В своем безумие лишь миг живом.
И не чуралися весь страх напасти,
Так храбро рвавшимся в лице кривом.

Теперь топчите все кто может,
Могилы отживших свой грех.
Здесь дикий пёс скелеты гложет,
Так не понявший духа вех.

Иди сюда наш мальчик гордый,
В своих стеснениях ты счас один.
И ветер хлынет в очи бодрый,
Не шелохнув твоих сидин.

Ты можешь сам нас помянуть безгрешно,
В том есть твоя отжившего вина.
И ты возьми с земли поспешно,
Гной всех утрат вед ночь отчаянья длина.

Земля комком напомнит речи,
Что так томили младенческую грудь.
Теперь зажги отрады свечи,
И нас в грядущем веки не забудь.

Она вонзится звоном плача,
Так горькой грязью всех щедрот.
То глина в помощь что то знача,
Порадует открывши в сиротстве рот.

Мальчишка бросив все невзгоды,
Сорвёт в потугах страх конца.
И для торжественной погоды,
Он вновь совьёт лепетом юнца.

Ту песню что калечит навсегда,
Всей правдой колкой с колыбели.
Так ты мальчишка скомкаешь года,
Что так от жить своё посмели.

Не жди того что все услышат,
Твой жуткий вой лехой тоски.
Лишь вороньё крылами взмахнут,
И будет ругань и слава резки.

Ты тварь миров худова племя,
Живая жалоба в греху потех.
Твоё настанет скоро время,
Ты не забывший в горе всех.

Мы лишь хотим твоё сердечко,
Сорвать как жалкий лепесток.
И ты найдёшь своё местечко,
Узнав что мир торжественный жесток.

Твоя пара для вещих будний,
В молении нет хвалы побед.
Ты будешь всё же жертвой блудный,
Что не оставили свой след.

Они чураются насмешек,
И рвутся в дар нам подарить хулу.
Но мы лишь ждём родных без спешек,
И им подставить рады мы скулу.

Я здесь один безбрежно увидаю,
В терновой кущи кладбищенского сада.
И лишь живым одно желаю,
Что б был я отрешен от мирового ада.

Он так стучит по мостовой дождём,
касым и проливным безвременно холодным.
И знаю мы с тобой сюда идём,
Не оставляя выбора голодным.

Они придут сюда напомнить всем,
Что в псовой трапезе и нам потеха.
Что было время даже тем,
Что счас в гнилой утробе выпьют ради смеха.

Вы все бездомные в чаду жестокой схватки,
Пожрите память всех невзгод.
Вы так на чарку вина падки,
В проклятии вы вспомните отживший род.

Вы можете лишь глухо вякнуть,
Что он был правильным в честном миру.
Копейкой на прощанье звякнуть,
Сорвав в бездарности древесную кару.

Деревья местная отрада мёртвых,
Так сгнивших в чреве земных оков.
Так к чувствам пре жизни чёрствых,
Так ждавших радостных и сладких снов.

И голос ветра шум макушек,
Сорвёт всю дрёму жалких снов.
В порыве разбудив кукушек,
Где я лишь мыкну что готов.

Остаться навсегда живой парою леса,
И видеть даль загробного двора.
Пусть здесь любой всплакнёт повеса,
И лишь поймёт что и его плоть бренная стора.

Его душа лишь хочет пробужденье,
В порывах есть вся свежесть той весны.
Что вновь подарит вдохновенье,
И мы поймём что в том нашей нет вены.

Лишь стоит пригубить вена хмельного,
Услышать голос ветра на верхах.
И мы сорвём все горести былого,
И лишь поймём что нам наградой прах.

Кукушка плачет о душе в терзаньях,
Которой есть уж двадцать лет.
Быть может я сильнее стану в наказаниях,
И принимаю я девственный обед.

Не плакать глупа не стеснятся,
Мечтать не буду не когда.
Откуда миру в горе взяться,
Когда мы врозь стоим всегда.

Лишь поругания в бреду достойны,
В своём безумие живых страстей.
Что дали нам все мировые войны,
Что счас я здесь на паперти костей.

Вы молвите всему теперь достойно,
Живи одним мгновением любви.
Нас проводил без жалостно спокойно,
И памятью родных теперь живи.

Шум веет голос одинокий,
В саду умершей доброты.
И пусть увидит бог стоокий,
Как распускаются весной цветы.

Крадись мальчишка в мировом угаре,
В честном народе нет мечты.
Ты с ними будешь кучерявый в паре,
Ты лишь родишь усладу красоты.
***