Моей матушке сонет

Сонеты принято лишь дамам посвящать,
Хотя их вопреки написано немало.
Я ж свыше наречен воспеть родную мать,
Достойную похвал, хоть Одой запоздалой.

Мы часто в жизни склонны близких забывать.
Родную матушку, что в муках нас рожала.
Врача, что спас нам жизнь и вновь готов спасать,
Учителя, - чтоб в светлом русле жизнь бежала.

Я ж помню всех и все в родной природе виды
И даже каждого из них ночлег и кров.
Но, чтобы всем и вся не нанести обиды,

Я у судьбы прошу прощенья и покров:
Воспета красота пленительной Ириды
Воспета красота Олимповых богов.

2

Воспеты красота садов Семирамиды
И пламень Эоса, рождающий мечты,
И чары вечной девы Артемиды,
И прелести самой Богини Красоты

С бездушно мраморную хладностью Киприды,
Лишенной чувственности, ласк и доброты
Во блеске царственно-божественной хламиды.
Но где ж богине Гимн Душевной Красоты?!

Что и умна, честна, серьезна, добродушна,
Отзывчива на боль, как райские цветы,
Бесхитростна, как сон, как грезы простодушна,

Воистину была б богиней доброты,
Как мамма мiа, что была великодушна,
Слывя богинею душевной красоты!

3

Слывя богинею душевной красоты
И, в широте душе она своей нечая,
Дарила людям сонмы вечной доброты
И, никогда в себе того не замечая,

Дарила радости душевной чистоты,
Восторгов и похвал взамен не получая,
От подлостью прожженной завистливой толпы.
И добротою вновь на подлость отвечая,

Снискала средь людей добрейшую и славу
Где распахнет, бывало, им свое окно,
Как Артемида Злу не делает облаву,

Не тянет лука вдруг златое волокно,-
Мирит всегда врагов и вовсе не во славу …
Так было уж у нас в роду заведено.

4

Так было уж у нас в роду заведено
Всю правду говорить и при своем же мненьи.
Затеять разговор сердечный суждено ль
Иль вспомнить жизнь с тоскою в родовом именьи.

Как дед сосновый бор сажал давным-давно
«Для украшенья степи и для поселенья»,
Где уцелело лишь старинное гумно,
Крестьянских плотников забытое творенье.

Но от тоски томясь средь чуждого селенья
Во  глубине степи, что, как снега бела,
Средь незнакомого чужого населенья,

Вдали от милых мест старинного села,
Вдали от родового милого именья,
Где каждая тропинка с детства ей мила.

5

Там каждая тропинка с детства ей мила,
Где родилась она на свет в разгаре лета,
Где матушка ей в зыбке гнездышко свила
Из тканей родовых семейного совета,

Где безмятежным сном под песенки спала,
Где колыбельная ей не одна уж спета,
Хотя в отца она и кроткая была,
На боли жизни оставаясь без ответа.

И в этой колыбельке в честь княгини Ольги
Торжественно она была наречена.
Сим имечком баским от Киева до Волги

Вся Русь крещенная была увлечена.
Хотя от смысла и никто не знает дольки.
Лишь просвещенные все знают имена.

6

Да, пресвященные все знают имена,
Источники лучей божественного света,
В народах сеящие знаний семена.
Но не из «Старого» и «Нового завета»,

А разгадав наук древнейших письмена
И, получив из них всю полноту ответа,-
И чушь становится навек покорена,
И песенка ее становится уж спета.

Сим отступлениям положен здесь конец
Ненужного хотя полезнейшего спора.
Вернемся к нашей старой теме, наконец,

И поработаем над нею дол упора,
Где прямо скажем в ней, что Ольга – молодец,-
Гуляла лишь одна средь прадедова бора.

7

Гуляя по лужайкам прадедова бора,
Куда ее тропинка всякий раз вела,
Где слышен перезвон колоколов собора,
Где вишня боровая вёснами вела,
 
Средь сосен золотых, их изумруд – убора,
Где каждая тропа знакома и мила
Спустившись к родникам с крутого косогора,
Студеную водицу из ключей пила.

Под музыку ручьев и хор лесного рая,
Куда душа всегда стремилась и звала,
Покинуть хоть на миг уют родного края,

Где безмятежно жизнь, казалося , текла,
И , где она уже и в кукла не играла ,
Со всеми наравне веретеном пряла.

8

Со всеми наравне веретеном пряла
И маленьким серпом пшеницу в поле жала,
Когда ее  в страду семья с собой брала ,
Когда она в слезах за матерью бежала,

Чтоб та пшеницу жать ее с собой взяла,
Когда она еще спать в люльке продолжала
И из своих же пряж холстинки не ткала,
Тогда она уже в рученках серп держала

И в несусветный зной под жгучими лучами
В поту лица , но в уголь чтобы не сгорать ,
Накрыв платком головку с белыми плечами

И, чтоб от взрослых ей, не дай бог, не отстать ,
Она спешит догнать слез с полными очами
Сестру, отца и брата, и младую мать .

9

Отца, сестру и брата, и младую мать
Она спешит догнать, всю волю напрягая,
Стараясь от семьи в работе не отстать ,
Теряя силы и совсем изнемогая,

Нет мочи вовсе уж в руках и серп держать.
И землю под ногами уж совсем теряя,
Готова в тень берез немедля убежать
От удушающей жары изнемогая.

Поля же колосятся золотым зерном.
Воистину поля из сказочного рая
Раскинулись под небом золотым ковром.

И сколь она ни жнет, полям не видно края
И музыкой звеня в сияньи золотом,
Сердца семьи и ей отрадой наполняя.

10

Сердца семьи и ей отрадой наполняя.
Созревших десятин раскинулись поля.
Но, чтоб не помешал дождь жатве урожая,
Посматривают на седые тополя,

Где ветерок ненастьем людям угрожая,
Уж гладит русые головки ковыля.
И Оля тоже, взрослым подражая,
За тучками следит, их глазками сверля.

И хорошо уже давно все это зная,
Что облако - предвестник тучи грозовой,
Что появись она, ненастьем угрожая,

Своею грозно-черной мрачной синевой,
То, если грянет дождь- посевы урожая
Погибнет в одночасье и весь труд дневной.

11

Погибнет в одночасье и весь труд дневной,
Что кормит целый год семью не иссякая.
И лен уже лоснится шелковой волной,
И просо, и овес златятся созревая.

Успеть и их убрать, пока сжигает зной,
Отрадою людей их души наполняя:
«Ведь ведрышко стоит!- этож рай земной!»
Для золотой страды уборки урожая.

И, зная все о том и, помня это ,Оля
На него глаз косит и, чтобы не отстать
В уборке дорогого золотого поля

И, в  кулачок собрав всю молодую стать,
Превозмогает боль, рученки намозоля,
Замешкайся сейчас, потом не наверстать .

12


Замешкайся сейчас, потом не наверстать ,
К тому же не початый край еще работы.
Но и она в семье под силу и под стать,
Как все и как всегда домашние заботы.

Привычно клин ржаной, как книжицу листать ,
Серпом стальным, рисуя в поле повороты,
Пока за воротник не начал дождь хлестать ,
Пока в току еще слышны обмолоты.

Но обмолоть пока ребенку неподсилу,
Зато она способна рожь, пшеницу жать .
И в кулачок собрав всю крошечную силу,

Способна до мозолей в рученках серп держать.
И, чтобы освежиться, напрягая жилу,
Уж в сумерках к ручью, не чуя ног, бежать.


13

Уж в сумерках к ручью, не чуя ног, бежать.
Как , вдруг, из за кустов мелькнула чья-то тень.
Она, оцепенев, дыханье задержала.
И ножки отнялись , вдруг села, будто, пень.

В оцепенении дыханье задержала
И лишь, когда прошла ее испуга тень,
Заплакала, жалея, что одна сбежала,
Что вышла за высокий дедушкин плетень .

Увидел все отец ,за ней он следом шел.
Он к дочке поспешил, словами утешая:
«То, Оленька, не волк, что быстро тут прошел ,

А то была косулька- козочка лесная».
За ручку взяв ее, к избушке с ней пошел .
И ласками испуг из дочки изгоняя.

14


И ласкою испуг из дочери корчуя,
Он быль ей рассказал, случившуюся с ним:
«Я из деревни шел в избушку полевую.
Вдруг, вижу впереди, волк, голодом гоним.

Я обошел его. На тропку же родную
Я бросил пироги. Пусть ест,что мы едим!
А сам ускорил шаг  я под гору крутую
И вижу, Шарик наш бежит ко мне,а с ним

Наш Федя семенит, Шарешку догоняя.
Так Шариком моим был прочь отогнан волк.
Спасен был я и ты и вся семья большая.»

Рассказ ее отца подействовал как шелк.
От зноя и труда она изнемогая,
Заснула, вдруг, когда еще отец не смолк.

26.09.2015