Жена

Моя супруга – худшая на свете.
Бывает до абсурдности глупа.
Готовит плохо, и в её омлете
Встречается порою скорлупа.

И выглядит посредственно и серо,
Походка – будто лошади аллюр.
Бледна, как мышь. А вот соседка Вера:
Укладка, макияж и маникюр.

Хотя зовут Елена, но Премудрой,
Прекрасной иль Святой не назовёшь.
Сто лет её не видел не лохудрой.
А как она нудит: «Ты где, Серёж?»

Звонит мне постоянно, проверяя
Или заказы делая: «Купи...», –
И регулярно пилит, укоряет,
И призывает к жадности: «Копи...»

В «Ашан» иду – она вручает листик,
Расписано в нём всё до мелочей.
И я с ним, как банальнейший филистер,
Сверяюсь, роясь в груде овощей.

Всё время Ленка в бытовых заботах:
Квартплаты, магазины, выгул пса.
Квартиру моет строго по субботам.
От плана отступ – прямо чудеса.

Я думаю: как рано я женился,
Ошибку совершил, и вот мечусь.
Ведь я, такой возвышенный, родился
Для яркой жизни и великих чувств.

Возможно, без неё я был бы гений:
Поэт, прозаик или музыкант.
А получился я – спасибо Лене –
Ремесленник, профукавший талант.

Сидел и сочинял бы я нетленку:
Роман, поэму, песню иль рассказ.
А я с ведром иду и злюсь на Ленку:
Напомнила про мусор десять раз!

Вот выбрал бы не Ленку, а Ирину,
Красавицу (блин, заново влюблюсь!),
С которой, помню, слушал «Лоэнгрина»
И танцевал под романтичный блюз.

Мы с нею были в праздничном Париже,
Пьянила нас парижская весна,
И я тогда читал стихи Ирише,
И мне построчно вторила она.

А лучше бы женился я на Вале,
Валюха – просто женщина-огонь!
Мы с нею и в походах ночевали,
И пили из канистры самогон.

И вот однажды так меня накрыло,
Решил уйти, собрался, двинул в путь.
А Лена только: «Голубь сизокрылый,
Лети, благословляю. Счастлив будь».

Один я помытарился неделю,
Ни к Вале, ни к Ирине не пристал.
Пером скрипел я вяло, еле-еле,
И фортепьянный звук меня достал.

Скучал и тосковал я по супруге,
Которой в мире всё же нет милей.
Я вспоминал и стан её упругий,
И кудри, что к лицу бывали ей.

Мы многое оставили в начале,
Тогда читали в унисон сонет.
Она в беседах, что порой случались,
Не раз давала правильный совет.

Любимая, прекрасная голубка!
Я помню море дивных, мудрых фраз.
Да и в омлете долбанном скорлупка
Попалась мне всего лишь пару раз.

Я сам наделал множество ошибок,
В ней воспитал практичность, скупость, нудь.
И сам ей – ни подарков, ни улыбок,
Ни добрых слов. Но можно всё вернуть!

И чашу одиночества до дна я
Когда испил, вернулся в дом родной
И ей сказал: «Любимая, родная!
Прошу: прости. Не нужно мне иной.

Хоть чаще всё же виноваты оба,
Но здесь виновен я один, Ленусь!
С тобой пройду по жизни я до гроба.
Родная, обещаю! Нет: клянусь!»

Она мне улыбнулась и сказала:
«И для меня другие все – не те.
Я, знаешь, за тебя переживала...
Всё. Разувайся. Ужин на плите».