Поллианна

        -Я так люблю Ваши стихи!
        -Как удивительно быть узнаваемой в этих стенах...

Зима. Ты оказалась за чертой.
Твоё былое блёкнет и мельчает.
Ты тараторишь: "Господи, мы - части,
что славят только старую словесность.
Шах.партия не сыграна! Чей ход?
В таких краях, конечно же, -совместный.
Моя щека устала от пощёчин.
А небо нависает, как чехол.
Как стёганный чехол для старых щёток".

К утру ты бредишь: "Мамочка, вся жизнь
пропитана проверенным стрихнином.
Я, помнится, продуманно хитрила.
И что - потом!? Замужество и горе.
С таким, как он, единожды свяжись -
зароешь гордость в землю близ игорных,
в которых заправляет мать-Фортуна.
Дневное небо падает с вершин.
Я - тоже небо. Страстна и фактурна".

Недавно ангелки в одной из луж
проворно распевали: "Поллианна,
ты так любила жизнь, но поливала
её ростки всей бранью старых грешниц.
Послушай на заре приморских клуш*..."
Ты отвечала: "Господи, всё режет
мой бедный слух. Закат уже расстелен.
Слепая смерть срывает новый куш,
и день, увы, закончится расстрелом".

Забытый городок, вдали от чащ,
по-прежнему надеется на чудо!
Твой ум, что так широк, но больно чуток
не требует ни силы, ни пощады.
Здесь говорят, что вы - больная часть
большого человечества. Под частью
имеется в виду - эпоха сломов
всех вольтерьянцев, всех лишенных чар -
быть просто человеком, без условий.

В тебя впивались разом сотни жал;
терзали офицеры в душных залах.
Ты вся теперь - Поэзия, чей запах
впитал душок остывшей мертвечины.
Тебе себя нисколечко не жаль.
Ты пропеваешь: "Ближе, смерть и чинность!
Идите ближе. Слушайте. Касайтесь..."
В печи уже замешан страшный жар.
Тебя ведут босой через концлагерь.


*птица семейства чайковых